Старинный фонарь надежды во мгле

Конечно, хотелось бы немного мистики или загадочности, например, сделать совещание в просторном темном зале, освещаемым лишь свечами. Он представлял гробовое молчание и серьезность, он видел лестную галантность. Тогда бы все ожидали слов Тысячелетнего Графа. Тикки глубоко вздохнул. Вся Семья Ноя, за исключением лишь Тысячелетнего Графа, толкалась и толпилась в тесном помещении – спальне Тикки Микка. Хозяину же приходилось изредка напоминать о своих правах и вообще владении данной недвижимостью, чтобы ему, как минимум, дали сесть. Но члены Семьи, не желая обсуждать ту тему, ради которой и явились, с усердием отчитывали негостеприимного хозяина. А Тикки оставалось лишь вздыхать и надеяться, что запасы терпения у него велики. Отчего-то все внезапно замолкли, когда кто-то возмущенно произнес что-то о теме собрания. Кто-то громко возмутился, что он опаздывает (однако куда опаздывает не уточнил). Кто-то еще из галдящей толпы требовал преступить к мероприятию довольно настойчиво, пока не добился своего. Тикки понял по всеобщему молчанию, что первое слово предоставляется ему. Поправив волосы, он в очередной раз про себя помянул Роад, которая еще не воскресла после контакта с Апокрифом. Он часто думал о ней, надеясь, что память Ноя, наконец, очнется, и Камелот вернется к ним невредимая. Но последние события показывали, что надежды Микка могут и не оправдаться. После встречи с Алленом (о которой не было ни разу упомянуто позже), Тысячелетний Граф безумствовал. Периодически он мог вести себя беззаботно, как ребенок, а иногда начинал бредить о Четырнадцатом и злиться. И пусть в последние недели ему стало лучше, но весть о до сих пор не вернувшейся Роад заставляла его беспокоиться и нервничать. И после таких эмоциональных срывов весь положительный результат лечения снижался, а успокоительные переставали действовать, что грозило очередным буйством. По ночам Граф постоянно звал Неа Уолкера. Собственно, то, что валокордин действовал на Тысячелетнего уже менее двух часов, а он до сих пор не приходил в себя, и заставило Семью Ноев явится на экстренное совещание. Правда, некоторые (не будем показывать пальцем на Джасдеро) плевали бы на это лекарство с высокой горы, не понимая последствий. Для каждого слушателя требовалось бы отдельных объяснений, размышлял Тикки, придумывая речь. В голову не шло ничего, но он решил хотя бы попытаться, потому что позже, несмотря на состав его текста, в споры и обсуждения втянутся все. Тикки прокашлялся: - Кхм… Уважаемые присутствующие, - он оглядел всех снова, в очередной раз поражаясь, как искусно они умеют притворяться глухонемыми или наоборот, внимательными слушателями. Страсть Ноя, Лулу Белл, обратившись в черную кошку, отвернувшись от сидящих, рассматривала пейзажи в окне, якобы не слушая. Конечно, Тикки была известна ее преданность Графу, как и ее беспокойство, а потому от него не укрылось подёргивание ее хвоста при звуке его голоса, нарушавшего тишину. Шерил Камелот, сидящий ближе всего к оратору, незаметно чистил уши. Джасдеби перекидывались в «верю-не верю», сидя в самом уголке кровати, где их карты не должно было быть видно за широкой спиной Мерсима и, казалось бы, что братья идеальные слушатели. Сам Мерсим, седьмой Апостол, Милосердие Ноя, протирал свои новые черные очки, открыто и не скрываясь. Вайзли подтрунивал Майтру, и хотя видимых результатов не добился, выглядел вполне счастливым. - Начнем же наше собрание, - после короткой паузы объявил Тикки, чувствуя себя единственным эволюционирующим существом в этой тесной комнатке. – Я думаю, вам уже известно о состоянии Графа, - Тикки отвлекся на мгновение, увидев трясущего руку, как в школе, Дебитто, - а потому, Джасдеби, я хотел бы сообщить вам, что ваш вариант нам известен и мы обязательно его обсудим. Здесь Микк лукавил, чувствуя себя депутатом. - Я думаю, что у нас осталось около месяца. Увы, помочь Роад мы так просто не сможем, и в этом случае нам остается лишь ждать и надеяться на чудо. А потому нам стоит уделить больше внимания Четырнадцатому, из-за которого переполошились абсолютно все, - эффектно подчеркнул Тикки, чувствуя, что быстрый переход от Графа к Четырнадцатому способствует заинтересованности Ноев. И он оказался прав. Шерил, отвлекшись от ушей, заговорщицким громким шепотом сообщил: - О местонахождении Аллена Уолкера стало известно чуть больше, - Желание Ноя очаровательно улыбнулся и неспеша продолжил. – Говорят, что в библиотеке Ватикана были найдены следы пребывания чужаков, а именно Аллена Уолкера и некого Джонни Гилла. Причем, одной из главных улик является сомнительная записка с пометками, где спешно нацарапано: «С любовью от Джонни и Аллена». Никто так и не понял, зачем они сообщили о том, что побывали в библиотеке, но кое-какие зацепки доказывают, что наружу здания они так и не выбрались. Экзорцисты и вороны, срочно присланные Орденом, прочесывают здание уже второй день. - Слышал я эти истории, - презрительно кинул Вайзли, театрально возведя руки к небу. – Чистой воды блеф! Я лично был в библиотеке и, как эксперт, утверждаю, что спрятать там даже муху невозможно. Помещение слишком маленькое. - Господа, нам неважно местоположение Четырнадцатого! Мы ведь всегда… Тикки перебили. - А я читал историю о библиотеке, в которой ровно в пять утра открываются врата Ада, которые поглощают неугодных богу, - вспомнил Мерсим, с тоскливым видом почесывая указательным пальцем переносицу. Все воззрились на него с удивлением, но все же Микк поспешил опровергнуть его версию. - Как экзорцисты могут быть неугодны богу? Худшее для них наказание – стать падшим, а не так легко умереть, попав сразу в Ад. Я, конечно, понимаю твою позицию, Мерсим, но все же посоветовал бы тебе не говорить таких глупостей, - он бросил холодный взгляд на Апостола. – Я хотел сказать, что мы всегда можем найти Аллена Уолкера. Тикки ухмыльнулся. Вид растерянной и озадаченной аудитории, наконец забывшей о своих актерских обязанностях, забавлял его. Поправив цилиндр, Тикки тихо проговорил: - План таков, господа. *** - Джонни… Ты это видел вообще?! – Аллен, глядя на голую стену перед собой, неосознанно обхватил ладонями голову, покачиваясь из стороны в сторону. Его волосы, словно наэлектризованные, топорщились в разные стороны как антенны. - Джонни! – Аллен еще раз позвал лежащего рядом друга. – Твою ж налево, не Ватикан, а какая-то коробка с сюрпризами, - пробурчал он, с усилием сдвинувшись с места. В метре от Уолкера, едва ли не калачиком свернувшись, лежал Джонни Гилл, то ли строя из себя пораженного громом, то ли действительно пострадавшим морально. В любом случае, со спины он выглядел абсолютно мирно. Аллен еще раз подозвал его, прежде чем решил перегнуться через лежащее тело: - Джонни, ты в порядке? – не услышав ответа в третий раз, он даже начал думать о волнении, но внезапно Аллен услышал легкое сопение. Озадачившись, Уолкер осторожно похлопал по плечу ученого, не ожидая ничего хорошего. - Ну я чуть позже встану… отчеты я делал прошлой ночью, честно, - пробормотал Гилл, повернувшись лицом к Аллену. Уолкер издал рычащий звук: - Джонни, какого черта ты спишь?! Проснись и пой, мы бог знает где; в таких местах не спят! Он нещадно начал расталкивать Гилла. Тот в свою очередь пинался и пихался ногами во все стороны, приговаривая: «Суши драться не умеют… Да и голос у Канды не такой, ведь роллы дорогие… Перестань, больно! Ах ты ж, улитка ты садовая!..». В конце концов, Аллен сдался, упав прямо на пятую точку и обхватив руками живот. Многочисленные упоминания о еде пробуждали в нем зверский аппетит, хотя подобного голода он не ощущал все дни скитания. Живот заурчал еще громче. - Если уже будишь, то буди гуманней! С такими темпами ты мне все мозги вышибешь, и своими думать придется, - пригрозил все-таки вставший Джонни, с оскорбленным видом потирая лоб. Задумчиво оглядев тупик, он спохватился, что не помнит, как они сюда попали, и Гилл поспешил задать один из самых популярных вопросов человечества: - Где мы? - Нельзя так много пить, Джонни. Говорил тебе, нельзя после виски водку! – без тени улыбки на лице констатировал Аллен, по-прежнему чувствуя себя не особо хорошо. Джонни удивился: - Не помню ничего, - он подпер ладонью голову. – А виски хоть хороший был? - Шикарный. Как и девочки. Гилл густо покраснел: - Какие… такие… девочки? - Высокие, - засмеялся Уолкер, откинув белую прядь со лба. – Ладно, Джонни, хватит страдать склерозом. Ты помнишь… Он сбился на полуслове, услышав знакомый щелчок. - Здесь рядом акума! – перед левым глазом товарища Джонни заметил знакомую шестеренку с будто бы вставленным внутрь стеклом. Но Уолкер отвлекся лишь на мгновение и, забыв обо всем (в частности о Джонни), рванул вперед по коридору. Поняв, что, если он сейчас не побежит вслед за ним, Гилл может потерять его из виду и не найти вообще. Высоко задирая коленки, он старательно догонял светловолосого дружка, отмечая про себя, что своды потолка низкие, а расстояние между стенами около двух метров. При таком раскладе, только если здесь не было какой-либо арены, акума не могли бы вместиться сюда. Но тут Джонни осенило, а в его сердце похолодело. Первый и второй уровень, может, и не вместятся. Но третий и четвертый даже вопросов задавать не станут, кто больше никогда не пролезет в этот коридор! - Аллен! – крикнул он, задыхаясь. – Будь осторожен, там может быть четвертый уровень! Уолкер даже не оглянулся, на бегу активировав Коронованного Клоуна. На что он желал надеяться, так это на то, что им попадется каменная глыба, а не юркий и компактный белый акума. Он думал о том, как бы это Апокриф не заманил его и Гилла в ловушку. В этой коробчонке, напоминающей лабиринт, он далеко не убежит. Ни он, ни Джонни. Легкая боль в левом глазу уже осторожно напоминала о себе. Акума уже близко, потерпи! Джонни подумал, что марафонцем ему никогда не стать. И в тот момент в нем будто обломился внутренний стержень, взвалив на его плечи всю печаль, которую он до этого стойко нес. Ему показалось, что ноги стали ватными, а терпеть такой темп у него больше нет сил. «С места не сдвинусь!», - пришло в его голову. Уолкер, словно почувствовав, остановился, придерживая рукой левый глаз: - Джонни, спрячься где-нибудь! В случае опасности уноси ноги, слышишь? Я разберусь с акума и найду тебя! - Иди ты к черту! – крикнул Джонни в сердцах, не заметив округлившихся глаз Аллена. – Неужели ты не понимаешь, ты больше не один! Работать в одиночку – самое худшее из зол. Беги и не останавливайся, я тебя догоню… Боль в глазу усиливалась, напоминая Аллену о необходимости помощи. Эта несчастная душа сейчас где-то мучается. - Беги за мной, скорей, - Аллен, тяжело дыша и сдавливая шестеренки, не сдвинулся с места, ожидая Гилла. Медленно, но верно, они прочесывали коридор за коридором, пока злосчастная судьба не подсунула им разветвление. Остановившись, Аллен не мог понять, что им делать. - Я знаю, какую боль тебе причиняет эта вещь, - Джонни указал на левый глаз. – Ты можешь попробовать прислушаться к ощущениям, зайдя в один из них? Это могло бы сработать. Аллен осведомился у него, о каких ощущениях он говорит. Но, не дав ответить, звенящий голосок сзади рассмеялся, заставив Джонни вздрогнуть, а Аллена облегченно вздохнуть: - Мальчики, вам назад! - Ах, вот ты где, дорогая, - насмешливым голосом ответил Аллен, не оборачиваясь. – Наконец мы нашли тебя. Меч Генерала привычно скользнул в руку. *** - Но это глупо, - запротестовал Джасдеро. – Какой идиот придет в логово к врагу? - Ты-то много знаешь, - усмехнулся Тикки. – Как заметил до меня Апокриф, Аллена отличает благородность. Он по-любому явится за ними, почтит нас своим визитом. Он понимает, что ничего мы ему не сделаем. Сейчас он похож на беременную женщину, которая знает, что умрет во время родов, но не до них. А мы, словно любящий мужчина, понимаем, что она права, и по крайней мере, по ней можно уже не скучать. Нам важен лишь ребенок, которого может выносить лишь она, который будет всем, что останется от нее. Муж не может перерезать жене горло и получить заветное дитя раньше, чем оно вылезет из чрева, даже если он сгорает от тоски сильнее и не может отпустить ее так легко. Я доступно объясняю? – Тикки покосился на курицу, которую Джасдеби, не удержавшись, приволокли в Ковчег. Она бесила большинство его обитателей своей проказливостью. Подумать только, курица и шалости! Наверное, годик она точно прожила с Кроссом. - Но с чего он нам вообще поверит? Насколько мне известно, его никто не извещал об исчезновении Книгочея и его наследника, - вяло поинтересовался Шерил, ковыряя ложечкой мороженое. Откуда он его взял не помнил никто. Тикки был готов к подобному вопросу. - Малыш даже задумываться об этом не будет. Мало ли, что могло произойти за время его отсутствия? Поверьте, его абсолютно не будут волновать обстоятельства. - Попытка - не пытка, – согласилась Майтра, - но что будет, если об обстоятельствах ему напомнит его сообразительный спутник? Не за красивые же глаза его взяли в научное подразделение. - И эту проблему можно легко решить! – покачал головой Микк, улыбаясь. – Достаточно лишь написать в приглашении, что на условия распространяется определенное количество времени после прочтения, и, скажем, чтобы он нам поверил, подсунуть в конверт Тиза, который после вскрытия якобы полетит докладывать о получении нашего приглашения. И времени дать настолько мало, что он даже слушать ничего и никого не будет. - Остроумно, - похвалил Вайзли то ли идею Тикки, то ли ход Джасдеби, за игрой которого пристально наблюдал. Тикки вновь вздохнул и попросил Лулу Белл разобраться с приглашением в ближайшие сроки, выпроваживая назойливых родственников. Комната опустела. Он слишком вымотался быть главным. Наблюдать со стороны куда интереснее. Тикки подошел к письменному столу, проведя пальцем в белой перчатке по гладкой поверхности. Мороженое Шерила, которое он оставил, потихоньку таяло, хотя стакан по-прежнему был морозно холоден. «Злится из-за Роад. Глупый Шерил, думает, что я буду думать над его намеками часами? Да, терпение его тает, но снаружи он будет оставаться таким же спокойным. И, когда стакан разобьется, а теплое мороженое вытечет на пол…». Тикки вздрогнул, потеряв всю насмешливость в одно мгновение. Символизм был очевиден. Терпение уйдет, разбив его равнодушие. И тогда он пойдет мстить тому, кого считает виновным, наплевав на того, кем он является. «Он убьет Аллена?!»