Una Volta in Venezia

Roma, 1487. Единственный способ покровительства, который признавал Чезаре, было превосходство. — Vai-vai, eroe-amante! — Борджиа ловко выскользнул из-под меча своего названного брата, парируя сталь о сталь, и плавно вышел в стойку, ехидно улыбаясь. Конте, пролетев по инерции на несколько шагов дальше намеченной цели, чертыхнулся, когда лезвие меча просвистело в воздухе. — Cazzo, Cesare! — он был старше этого мальчишки на двенадцать лет, но даже дьявол, казалось, не мог драться лучше. — Заканчивай со своими шуточками! — С какой стати? — Цезарь действительно удивленно вскинул брови, ослабляя внимание соперника к своему мечу, чтобы в следующую же секунду сделать выпад. — Diego, ты становишься похож на ту donna, которая… Конте было неинтересно, каким предположением Борджиа собирался заканчивать свою пламенную речь. Поэтому, рыкнув, мужчина ударил наотмашь. Несмотря на возраст Чезаре, поддаваться этому малолетнему негодяю было опасно для здоровья. — Ты мне до конца жизни это припоминать собираешься, да?! — Диего отскочил в сторону, сипло дыша, тут же выставляя блок: знакомиться с ландснехтом Чезаре ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, у тамплиера желания не было. — А почему бы и нет? — глаза Борджиа горели неподдельным азартом. — Ты только что подал мне замечательную идею! На серебряном, — пауза из-за заметной одышки — они тренировались уже не первый час — и разворот, и Диего, наученный горьким опытом, перехватывает босую ступню, выворачивая. И дифирамбы блюдцу тонут в заглатываемом воздухе. — Тебя хорошо обучили, Чезаре, и для твоего возраста ты просто мастер своего дела, — тамплиер, переложив меч обратно в правую руку, освобожденную до этого для рукопашного боя, присаживается на корточки рядом с уткнувшимся в гранитный пол парнем. — Но ты лишен пока опыта, который есть у меня. Чезаре, приподнявшись на руках, смотрит на брата исподлобья, зло, обижено и почти ненавидяще, но Диего только отмахивается, фыркая, и встает. Они никогда не примут друг друга. Потому что один — старше, а другой хитрее; потому что мальчик может уложить взрослого мужчину на обе лопатки, но последнего допускают до военных действий, а первому готовят место на политическо-духовном поприще. Потому что один из них, первый — Конте. И из-за того, что другой, второй — Борджиа. И единственной мечтой Чезаре на тот момент, когда он смотрел на Диего вот так, снизу-вверх, было ведение, выжигающее желание увидеть тамплиера на этом же самом холодном камне с кровью, хлещущей из раненого горла. Но ему было одиннадцать. А Диего — двадцать три. И, погруженный в собственные мысли, парень кивает больше себе, нежели своему противнику. — Capisco, fratello. И, поднимаясь, Чезаре привычным движением прячет лезвие в ножнах и открыто улыбается, запуская руку в отросшие волосы. Он в первые в жизни уверено только в одном: у него есть преимущество перед Конте. — Grazie per tua lezione. O Cesare, o nulla. — A presto, fratello! Он умеет ждать.

Lugano, 2012.

Ему было как-то по-детски обидно. И больно, между прочим. Нет, если бы он, конечно, проводил в Анимусе столько же времени, сколько и Майлз, бой мог бы считаться честным, а так… — Прекрати вертеться, — прикрикнула на него Ребекка, когда Роберт в очередной раз попытался увернуться из-под ее руки с зажатой между большим и указательным пальцами ваткой с йодом. Бизнесмену не оставалось ничего, как снова усесться на холодном полу поудобнее и принять самое вертикальное положение, на которое он был способен. — Щиплет, — мрачно констатировал мужчина. Рядом прямо-таки гаденько захихикал Шон, за что тут же заработал взгляд, единственным призванием которого было убивать. — Молчал бы уж! Эстет чертов… Крейн демонстративно прижала кусок йодированного хлопка к ране на несколько секунд дольше, чем того требовали медицинские процедуры, и Кит дернулся, отскакивая от техника, ощерившись. Возмущению Роберта, конечно же, не было предела. — Эй, а я-то в чем провинился?! Это из-за него ты сейчас со мной мучаешься, между прочим, — за возмущением к бесконечности застремилось каким-то боком и ехидство, — этот «альбионец туманный» побрезговал… — В том, что продолжаешь поддаваться на его провокации, — лаконично отрезала Ребекка, уже начиная поскрипывать зубами, и Кит, только открыв рот, чтобы аргументировать на этот счет свою точку зрения, быстро привел челюсть в горизонтальное положение, разумно промолчав. — И сядь, в конце концов! У тебя еще скула кровоточит. И если тебя это не волнует, то пол тогда от проявлений своей храбрости будешь отдраивать сам. — Глупости, — отвлеченно заметил историк, пока Роберт с максимально обреченным видом приземлялся на облюбованное им за последние десять минут место перед Крейн. — Что? — Ребекка даже на секунду отвлеклась от своего увлекательно занятия под названием: «Сделай из Кита человека». Во всех смыслах. — От проявления глупости, — с умным лицом пояснил простым смертным Гастингс, честно округляя глаза, но, видя реакцию, присвистнул. — Знаете, я пойду, пожалуй, прогуляюсь! Мышцы, косточки там разомну и все такое… — ШОН!!! 
 Она была от него в каких-то двух шагах. Стояла, уставшая, но воодушевленная, делая последние обороты эластичным бинтом вокруг торса Дезмонда. Так хотелось подойти и прижаться к ней, уткнуться в копну светлых волос, вдохнуть запах ароматного латте, который она предпочитает по утрам. Роберт абсолютно бездумно накинул пальто, засмотревшись на камень преткновения каждого здравомыслящего мужчины в этом мире. Его запретный, сладкий плод, до которого, к сожалению, у него теперь не было права дотронуться. — Что ж, я, пожалуй, пойду, — уверенно произнес Кит и озабоченно похлопал по карманам, проверяя, на месте ли ключи от замка зажигания. Он не старался скрыть собственного разочарования, боли, которую можно было ожидать, смущения, неуверенности. Зачем их скрывать тогда, когда их нет? — Эй, куда собрался? — Крейн, на секунду упустившая своего больного из виду, подбросила в руке очередную баночку с йодом и марлевую повязку, которую считала своей обязанностью прилепить хоть на одну пострадавшую область тела бизнесмена. Однако Роберт только сделал шаг назад, поднимая вверх руки в останавливающем жесте и мило улыбаясь. — Бекки, спасибо тебе огромное, но я лучше теперь до больницы. — Ага, представляю я, как ты будешь объяснять причину драки. «Их было десять, нет, двадцать!..», — злорадно отозвался Дезмонд с другого края комнаты, но тут же охнул, когда Люси, не церемонясь, ткнула его под ребра. Ощутимо побитые ребра. — Зато я знаю, что написал бы в твоем некрологе, Майлз, — с каменным лицом констатировал Кит и принялся застегивать широкие пуговицы. — А в твоем вообще писать было бы нечего, — огрызнулся Дезмонд, сам, откровенно говоря, не понимая, зачем так себя ведет: во всей их драке ненависти было, пожалуй, меньше, чем в паре произнесенных реплик. Но о таких подробностях его душевных терзаний Киту, разумеется, знать было необязательно. Застегнув еще пару пуговиц и отряхнув рукав, Роберт выпрямился и удостоил, наконец, ассасина взглядом. — Я не собираюсь вступать с тобой в полемику, Дезмонд, и отнюдь не потому, что боюсь навлечь на себя твой гнев, а потому, что считаю этот разговор бесполезным, — заметив, как взъерепенился оппонент, Кит только закатил глаза. — Милые дамы, заткните, пожалуйста, этого бультерьера, а я пойду. И так уже засиделся. Увидимся! — и, махнув рукой, Роберт хлопнул дверью, даже не позаботившись о том, чтобы оглянуться. 
 — Роберт, подожди! Он не предполагал, что она пойдет за ним. Не думал и, пожалуй, не хотел. Но она пошла и сейчас, застыв посреди просторного склада, смотрела на него отчего-то обвиняюще. Развернувшись к женщине более, чем в пол-оборота, Кит непонимающе развел руками. — Что ты так на меня смотришь? Я знаю этот твой взгляд, он ничего хорошего не сулит, ведь верно? — он сделал два мелких шага назад, словно защищаясь, и Стиллман не смогла сдержать улыбку. Сократив расстояние между ними на пару шагов, она упрямо тряхнула светловолосой головкой. — Почему ты сбегаешь? Роберт вопросительно приподнял бровь. — Сбегаю? Я не сбегаю, у меня встреча через два часа на другом конце города… — Роберт. — … И если я не выеду прямо сейчас, то… — Роберт, хватит врать. Я готова поверить в то, что у тебя встреча, но твоя секретарша была чрезвычайно великодушна и сообщила, что ты перенес все свои жизненно важные дела на вечер, а те, которые бились в предсмертных конвульсиях, отменил в принципе. Бизнесмен скептично сощурился. — А откуда у тебя, интересно, номер моей секретарши, Шерлок? — Ловкость рук, — невинно хлопнула глазками Люси, демонстрируя ему его же бумажник. — Ах ты мерзавка! — ошеломленный и окончательно удостоверившийся, что это его пропажа, Роберт обрел дар речи только через пару минут, и тут же кинулся вслед за проворным воришкой. Совсем по-девчачьи взвизгнув, Люси на всех парах припустила по павильону. 
 — Так не честно! — раздосадованный, Кит, сложив руки на груди и задрав вверх голову, наблюдал за тем, как ассасин, вцепившись в балку, старалась не свалиться. — Я, между прочим, ранен, бесстыжая женщина, и не имею ни единой возможности полезть за тобой! Вы вообще по правилам играть умеете, убийцы? Или этого нет в вашем кредо, и вы решили пустить все на самотек? Стиллман, развеселившись, показала кончик языка мужчине, чей бумажник по-прежнему выглядывал из заднего кармана ее джинсов. — Ну ладно, — с готовностью проговорил Роберт и, невзирая на боль практически во всем теле, принялся стягивать с себя и без того уже расстегнутое пальто. 
 — Жулик! — констатировала Люсьен, глядя на то, как Роберт устанавливает так некстати (для нее) найденную стремянку. — Кто бы говорил, — довольно отозвался Роберт и, удостоверившись в том, что хлипкая на вид конструкция стоит ровно, начал карабкаться вверх. — Кстати, что ты сделала со своим персональным телохранителем? — несмотря ни на что, последнее слово Кит произнес наисерьезнейшим тоном. — Я удивлен, что он до сих пор сюда не прибежал. — Зачем ты так о нем, — Люси нахмурилась, пристально при этом следя за его движениями. — Пойми, что он не со зла, он просто… — Параноик с манией преследования со стажем, я понимаю, — великодушно отозвался Кит, преодолев за это время половину расстояния. — Роберт! — А каких речей ты ожидала от человека, который, видно, совсем рехнулся, если полез за тобой на эту треклятую балку?! — но праведное возмущение сразу же потонуло в звонком хохоте. И, не в силах удержаться от широкой улыбки, Роберт потянулся к женщине. — Попалась! — руки подхватили женщину под колени и, встав поувереннее, Роберт не без труда перекинул ассасина через единственное здоровое плечо. Люси, похоже, онемевшая от такой наглости, однако успевшая вытащить бумажник из кармана джинсов и крепко зажать его в руке, начала вырываться лишь тогда, когда подошва ботинка Роберта коснулась пола. — Отпусти меня немедленно!! — полу-просьба мгновенно подкрепилась тройкой настолько ощутимых ударов в спину, что Кит охнул. И, решив, что здоровье ему все-таки дороже, чем номер телефона своей секретарши и пара кредиток, дойдя до ближайшей стены, опустил женщину на пол. — Довольна, милая? Люси-и, а теперь отдай мне, наконец, бумажник! — он округлил глаза приблизительно таким же образом, как в тот день, когда они познакомились. И Стиллман, как-то странно взглянув на него исподлобья, вдруг согласилась. — Ладно. — Что? — Роберт не поверил своим ушам. — Хорошо, я тебе его отдам, — пожала плечами ассасин. На складе повисла зловещая тишина. — То есть ты хочешь сказать, — аккуратно начал мужчина, — что я напрасно претерпел все страдания, а мне стоило только попросить, и ты бы мне его просто… отдала?! — Конечно, — ответила Люси без единой запинки и, пристально глядя напряженному бизнесмену в глаза, вдруг снова опустила пропажу в задний карман джинсов. — Главное — знать, как надо просить. Роберт даже не сразу сообразил, что она от него хочет. Хотя он, пожалуй, и не думал. Он просто обожал. Обожал эту женщину.