Una Volta in Venezia

What about now? What about today? What if you’re making me All that I was meant to be? What if our love never went away? What if it’s lost behind Words we could never find? Daughtry, «What About Now»

Leonardo! Не знаю, писал ли тебе Николло, но Хранилище было открыто, Частицы Эдема в надежном месте. Я уже скоро буду в Монтериджиони. К тому времени, как ты получишь это письмо, мы уже должны будем находиться недалеко от Флоренции. Fratello, держи возможную дату нашего приезда в тайне от Тео. Со мной еще будут несколько наемников, прибудем в дорожном экипаже. Leo… No so come lo dire. Lucia fu assassinata per Cesare Borgia. Я хочу похоронить ее в гробнице Аудиторе, под виллой. Но с Маттео я должен поговорить сам. Ezio. 
 Художник не смог даже шевельнуться. Однако, когда ему показались детские шаги где-то рядом, он тут же кинул письмо в огонь. Чтобы даже не осталось соблазна и ни единой зацепки.

Monteriggioni Villa, 1499.

— Zio Leonardo! — крикнул мальчик со второго этажа, перегнувшись через широкие перила. — Chè, Teo? — Есть новости от родителей? — Да Винчи был рад, что между ними было расстояние в целый этаж. Тогда его племянник не увидел бы той секундной перемены на его лице. Эцио как раз в тот день должен был приехать. Но ему было велено держать мальчика в неведении максимально долгое время. Хотя с его любопытством матери и проворством отца это удавалось с не самым большим успехом. — Пока нет, nipote, — мальчик заметно погрустнел и вернулся в комнаты. Он уже не раз так выбегал, чуть услышав шаги кого-нибудь из взрослых, точнее, его дяди. Потому что Марио отправился в Рим вслед за отцом, чтобы помочь ему. Но даже обычно поддающийся на уловки ребенка художник, не сдавался и упрямо молчал. А Тео был уверен в том, что он что-то знает. Все было слишком обычно. Слишком просто и обыденно. И впервые у будущего ассасина было ощущение, что это явно не к добру. — Тео, ты куда? Верни меч! Отдохни сегодня! — пытался не выпустить его на площадку на улице Да Винчи. Он даже и не заметил, когда мальчик успел пробежать мимо него, спуститься вниз и взять нужное оружие. Он слишком быстро учился родительскому ремеслу. — Я обещал отцу и маме, что к их возвращению… — вспоминал он свои старые отговорки. — Matteo Auditore da Firenze, я настаиваю, — мальчик недоуменно посмотрел на него. Обычно настолько полное имя срывалось с уст его дяди очень редко. В особых случаях. И таким образом его подозрения еще только больше подкреплялись. — Messer, приехали! — забежал один из людей Марио. Леонардо только успел повернуться в его сторону с обеспокоенным взглядом, а юный Аудиторе уже бросил cкьявону на пол и стремглав выбежал на улицу, огибая своего дядю, который пытался его остановить. Приехали. Приехали! — Matteo, aspetta! Ma сhe cazzo! Он же не должен был знать, я же говорил вам! — он хотел было рискнуть поднять руку на одного из наемников, но нужно было остановить мальчика, пока он не увидел того, от чего его так хотели уберечь. 
 Тео слишком долго ждал. Он бежал, расталкивая людей, которых почему-то оказалось неожиданно много на его пути, вырывался из тянущихся к нему рук и продолжал бежать. Кажется, уже с первой лестницы, где-то внизу, он заметил знакомый черный капюшон новой формы отца. Он поднимался, периодически оборачиваясь и прикрикивая: «Cauto!» — Pappa! — крикнул мальчик сверху. Эцио резко дернулся и остановился, с опаской глядя на сына и показывая знак идущим сзади, чтобы они остановились. — Тео, стой! — продолжает звать Леонардо. Его племянник оглядывается, продолжая не понимать, что происходит. Когда он вновь повернулся, он успел увидеть лишь остановившихся на полпути наемников, переносивших тело женщины. В следующую секунду его крепко обнял отец, закрывая своим телом обзор происходящего. Нет! — Я не хотел, чтобы ты так узнал. — Она же обещала вернуться! — попытался он вырваться. И Эцио не смог слишком долго его сдерживать. — Тео, послушай… — Нет! Почему ты не спас ее? Я отпустил ее, потому что она обещала вернуться! Ты должен был ее спасти! — мальчик шаг за шагом отходил спиной от отца, а потом и вовсе спрыгнул на ближайшую крышу. — Teo, aspetta! Matteo! — Аудиторе уже побежал за сыном, но Марио остановил его. — Не надо. За пределы крепостных стен он не сбежит. Дай ему время. Мы пока подготовим все, а пока у тебя есть другой человек, которому стоит все рассказать, — он показал ему на стоящего вдалеке Леонардо. 
 Маттео не появлялся целый день. Марио не один раз одергивал волнующегося племянника, который постоянно норовил выбежать в город искать его. Но Тео не объявлялся. Уже ближе к закату Эцио выбрался на крышу виллы. — Так и знал, что в итоге найду тебя здесь, — услышав голос отца, мальчик даже не шевельнулся. — Это я виноват. Это я ее отпустил, — тихо и почти не дрожащим голосом сказал он, продолжая смотреть куда-то вперед, свесив ноги вниз. Он уже не раз поднимался на эту крышу. И даже почти не боялся высоты. Однако это место все равно оставалось тем Рубиконом, который он должен был когда-нибудь перейти, но не мог. Впервые он там оказался, когда убегал от отца — Тео до сих пор не понимает, как он вообще смог вскарабкаться по стене. А потом родители рассказали ему о прыжке Веры, совершаемом всеми ассасинами после церемонии посвящения. Сначала Тео храбрился и твердил, что он с легкостью сделает шаг вперед. Но всякий раз, когда он вставал у края, какая-то неведомая сила отбрасывала его назад. — Тео, ты не виноват. Это я — глупец. Наивно было полагать, что ее удержит здесь хоть что-то. Это я не смог уберечь ее. — Согласен, — просто добавил мальчик, поднимаясь на ноги и разворачиваясь в Эцио. — Но как так получилось? Вы же уже так давно с ними всеми сражаетесь! Что могло случиться в этот раз? — смотрел он на него с укором и обвинением. — Мы попали в ловушку, и нас разделили. А я… — проглотил он комок в горле. — Я не успел. — И что теперь?! Ты должен был! Должен был! — мальчик провел рукавом по глазам, вытирая вновь набегающие слезы. Перед отцом нельзя было показывать себя слабым. — Маттео, послушай меня, — вновь осторожно попытался начать Аудиторе, постепенно приближаясь к сыну. — Нет! Ничего не хочу слышать! — чем ближе к нему был Эцио, тем дальше от него отходил Тео. — Осторожно! Ты сейчас упадешь! — Не подходи ко мне! — он его и слышать не хотел. Шаг. Назад. Аудиторе не успел поймать его. Мальчик упал с торчащей балки вниз. Эцио тут же подбежал к краю крыши, надеясь, что его сын приземлился не на землю. Но вскоре Маттео вылез, отряхиваясь и отплевываясь от сена. Судя по тому, что он достаточно твердо стоял на ногах, не кричал и подавал признаки очень даже яркой жизни, он явно был жив и цел. Только немного шокированным. И сверху казалось, будто он растет вслед за своей вечерней тенью навстречу горизонту. 
 Конечно, что Тео все простил. Все понял. Но на похороны матери отец предложил ему не идти. 
 Эцио приказал поставить ее саркофаг прямо по центру подземной гробницы. И даже священник местной церкви согласился прийти. Несмотря на то что она была ассасином. Несмотря на кровь на ее руках. — Он не придет? — спросил Марио. — Не думаю. Он мне так и не сказал. Подобные церемонии всегда проходили тяжело. Молитвы за упокой души. Слезы. Даже из глаз тех, кто никогда себе это не позволил бы. Тяжелое молчание присутствующих. Которое разбавили гулкие шаги и взявшаяся из ниоткуда странная мелодия. В зале появились несколько человек. Если быть точнее, детей. Подростки из церковного хора, которые и создавали эту музыку собственными голосами. — Requiem æternam, — первые слова, протянутые откуда-то из глубины детским голосом, — dona eis, Domine. Et lux perpetua luceat… luceat eis, — Маттео медленно шел по направлению к выдолбленной из мрамора могиле, ведя за собой своих «музыкантов», оставляя в ошеломлении присутствующих, а главное — его отца. Te decet hymnus, Deus, hymnus, Deus, in Sion; Et tibi Et tibi reddetur votum in Jerusalem; Exaudi orationem… orationem meam. Ad te omnis Ad te omnis caro veniet… — Requiem æternam, — протянули все в зале вслед за мальчиком и его хором. Это была латынь. Песнь за вечный упокой. Это было прощание. Он слишком рано взрослел. Маттео сам вложил в ее скрещенные руки ее метательные ножи, прежде чем крышка была закрыта, ознаменовывая окончание погребальной церемонии.

Lugano, 2012.

— Что такое, Дезмонд? — спросила Ребекка, когда он сам вышел из Анимуса. — Я туда больше не вернусь. Я так больше не могу, — тихо прошептал он, откидываясь головой на устройство. — Ты слишком сильно синхронизируешься с Аудиторе. Если на тебя переходит даже эмоциональный фон генетической памяти… — женщина задумчиво начала стучать по клавишам, всматриваясь в монитор. — Так сделай так, чтобы этого не было! Я не знаю, как он пережил все то, что произошло в его жизни, но я так больше не могу! — Истерия — еще один симптом, — послышалось с водительского кресла. 
 Всю остальную дорогу до новой базы Дезмонд просто смотрел в потолок. Не был сил уже ни на что. Та неделя в теле Альтаира было просто не сравнима с той жизнью, которую он прожил вместе с Эцио Аудиторе. Иногда ему даже казалось, что они — один и тот же человек. Он начинал думать, как он, смотреть на все его глазами. Особенно на Люси. Которая поворачивалась с пассажирского сидения каждые полчаса — Майлз засекал. Он чувствовал ее теплый взгляд, а на глаза наворачивались слезы. Потому что для него было две Лучии: одна из них покоится в гробнице Аудиторе, а вторая — вот она, рядом. Слезы горечи и счастья. Аудиторе не влюбляется, нет. Аудиторе любит. И Майлз с ним солидарен.