Una Volta in Venezia

Узнать людей, держась за руки.

Ее утро начиналось практически одинаково. Она вставала рано, вскакивала с кровати, потягивалась, умывалась, выбирала платье, выходила из комнаты, а потом... Потом по привычному всем расписанию. Это утро было на редкость спокойным. Таким же, как и обычно. Только она долго не могла понять, почему ее это так пугало. Словно произошло что-то такое, что не могло просто так позволить этому утру пройти в самой обычной и привычной для нее обстановке. Но так и было. Девушка надела свое любимое сиреневое платье с овальным вырезом, заколола волосы и вышла из комнаты. И тут она и вспомнила, почему это утро казалось слишком спокойным. Она и забыла, что вчера столкнулась с Эцио Аудиторе. Ассассин стоял посреди мастерской Леонардо, что-то оживленно с ним обсуждая. Лучия решила не привлекать к себе должного внимания, быстро спустилась по лестнице и остановилась буквально на пару секунд, чтобы попрощаться с братом: - Лео, я в город. Я как всегда - скоро буду, - махнула рукой на прощание и открыла дверь. - Эй, bella, подожди! - она даже специально не торопилась, потому что была уверена на все возможное количество процентов, что именно так все и будет. - Ты что-то хотел? - Ты куда? Можно с тобой? - как же ей уже надоела эта улыбка. И всего-то за несколько минут вчерашнего дня. - Со мной? В город? В этом? - она показала рукой на его костюм. - Ты, верно, решил, что я сумасшедшая. - И почему же? - Не знаю, как ты, а я бы не рискнула ходить по городу в кричащем наряде ассассина. И с человеком в таком одеянии, чья перчатка еще и сверкает на солнце от количества стали на ней, тоже. Так что я, пожалуй, пойду, - она улыбнулась, помахала рукой и открыла наконец-таки дверь. Которую тут же закрыли. Кто бы сомневался. - Хорошо, а если я переоденусь? Разрешишь пойти с тобой? - она смерила его скептическим взглядом. - Не отстанешь, да? - победная ухмылка в знак согласия. - Рано радуешься, Эцио, - она быстро схватила его кошелек и взяла оттуда несколько монет. - Естественно, тебе переодеться не во что и учитывая то, что лучше тебе не надевать того, что носит Леонардо, я сделаю тебе одолжение и куплю тебе что-нибудь. Взамен ты слушаешься меня, идет? - Ты и так уже взяла деньги и почти вышла из дома - конечно, я согласен! - Твое право, Эцио Аудиторе. Скоро буду, - она наконец-то вышла из дома. Чтобы опять вернуться. И вернулась она быстро. А за ней шел посыльный с небольшим сундучком. - Спасибо, можешь идти, - она дала ему оставшиеся монеты и закрыла за ним дверь. Эцио стоял неподалеку, оглядывая то, что она принесла. Судя по его взгляду, Леонардо уже успел рассказать ему, что могла купить Лучия, и уже разочаровался в своем согласии на этот уговор. - И что там? - Бери и надевай - без лишних вопросов, - ее самый бескомпромиссный тон. - Раздеваться прямо здесь? - сладко улыбнувшись, спросил Эцио. - Какой банальный вопрос, - монотонно начала отвечать она, чуть зевнув. - Самое близкое - моя комната, можешь идти туда. Помощь нужна? - А я могу ее попросить? - Леонардо, помоги страждущему, а я пока подожду. Со мной все не так просто. Пике, Эцио Аудиторе, пике. Он вышел на редкость быстро, что Лучия даже удивилась. И она не думала, что она угадает с размером. Настолько хорошо. И что ему - чертовски хорошо идут рубашки, - тихо проговорила она, продолжая рассматривать его, оценивая проделанную собой работу. И даже не заметила, как широко он улыбнулся. - Нравлюсь? - она даже немного оторопела. - Не обольщайся. Идем, заодно покажу тебе город. - Всегда рад такому прекрасному проводнику, - чуть наклонившись, ответил Эцио. И тут же замолчал, увидев брошенный ему через плечо взгляд. - Просто иди за мной. Она любила гулять в городе. Главным своим преимуществом, как ассассина, она считала умение теряться в толпе. Потому что она знала, как она себя ведет, она знала, как ходят люди, куда они ходят, где их больше, где меньше. Ей даже было удобнее передвигаться исключительно по улицам, пусть и крыши и каналы Венеции девушка знала не хуже. Этот город мало чем отличался от такой же портовой Генуи, откуда она недавно приехала, узнав о переезде брата. Поэтому все продолжало казаться родным: даже тот запах с каналов, на который жаловались многие приезжие. - И куда мы идем? - спросил он, явно не выдержав ее молчания. - Куда вздумается. Куда хочется. Тебе бы почаще так ходить, когда никто не знает, кто ты на самом деле. - Зачем мне это? Я могу потеряться в толпе в любой момент. - О, нет. Ты умеешь с ней сливаться. Ты можешь вклиниться в группу, прикинувшись горожанином, но они не будут знать тебя и будут смотреть на тебя, как на чужого. Ты должен уметь быть толпой, а не примазываться к ней, - Эцио даже остановился. - И ты можешь меня научить? - заинтересованно спросил он, скрестив руки. - Видимо, прийдется, - мрачно добавила она. - Просто наблюдай за ними. Как они себя ведут. И пытайся повторять. Чтобы не выделяться. Чтобы быть одним из них, как все обычные люди, - он как-то странно посмотрел на нее и подошел ближе. - Тогда стоит начать с того, что мы должны взяться за руки, - она посмотрела на Эцио, не понимая, к чему он клонит. - Ты это к чему? - Ну... Как ты там говорила? Вести себя как обычные, нормальные люди? - она чуть кивнула. И не делала синхронного шага назад с его каждым приближением. - Наверное, это выглядит странно, что молодые парень и девушка идут вместе, но даже не держатся за руки. Твоя толпа может подумать, что мы поссорились или что-то еще в этом духе и тогда начнутся подозрения и косые взгляды. - Толпа обойдется, - ответила Лучия, выставив руку вперед, уперевшись в его грудь. - И ты тоже, - она развернулась и пошла вперед по улице, поманив его за собой. Они прошли мимо рынка, пересекли Гранд Канале по самому большому мосту Венеции, она показала ему площадь Сан Марко и ее знаменитую башню. Когда они уже возвращались, началось столпотворение - да Винчи совсем забыла, что в это время товар с рынка собирается и торговцы расходятся. И тут начинается торможение. И все это время она перекинулась с Аудиторе лишь парой фраз, рассказывая о том или ином месте, которое они проходили. - Посмотри, Франческа. Странная пара. Такой молодой человек, с ним такая симпатичная девушка. Вроде бы и вместе идут, а почти не разговаривают. И даже за руку не идут. Странно, - послышался мужской голос где-то сзади. Лучия не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, кто бы мог такое озвучить. Но это ее задело. И задело даже больше то, что Эцио был прав. Что этот мистический ассассин, на деле оказавшийся любящим женщин заядлым холостяком, был прав. И так погрузилась в свои мысли об этом, что даже не заметила, как он взял ее за руку, а она почему-то сжала ее. - Я уж думал, что это никогда не случится, - усмехнулся он, крепко держа ее, чтобы не вырвалась. - Stronzo! - Тише, мы же на улице. Мало ли что подумают, - как же он задорно улыбался. А потом неожиданно приблизился, разнимая руки и приобнимая девушку за талию. - Не выходи за рамки, мы же на улице. Мало ли что подумают, - сказала она, передразнив его тон и беря его за руку. - Только за руки. А то я за себя не ручаюсь. - Мне пока большего и не надо, - ответил Эцио, наклонившись к ее уху и после быстро отстранившись. Как же он красиво смеялся.

Between the street and door

Флоренция - 1476 год. - Франческа, amore mio, - дядя Филипп распахивает родственные объятия, принимая в них племянницу. Целомудренный поцелуй в лоб, и она сияет от счастья, словно начищенный умелой рукой палаш. - Прости, что так долго не приезжала, - она прячет лицо у него на груди, украшенной позолоченной вязью, и осекается, не в силах продолжать. Ей тяжело говорить о том, что произошло, и мужчина заводит кудрявую прядь за ухо, призывая ее к молчанию. - Prego, Franci, io capisco (1). Ты потеряла отца, но и я потерял брата. Помни об этом. Она закрывает глаза, чтобы снова увидеть этот ненавистный кошмар, и держится на ногах только благодаря его цепкой заботливой хватке. Они не открыли гроб. Сказали, что убийца был безжалостен и тело сильно изуродовано, а "молодой синьорине, bella, не к чему видеть такие ужасы". Он бегал от нее всю жизнь, и снова спрятался, найдя теперь уголок получше да понадежнее. Поэтому, несмотря на то, что в тот день в мир лучший провожали ее отца, бросая на могилу белую розу, Франческа прощалась с незнакомцем. Семейная идиллия была прервана появившимся на пороге слугой: - Вас хотят видеть, signore, - парнишка порядочно напуган, - настойчиво хотят видеть. Она видит, как дядя хмурится: - Si, Alessandro, uno minute. Можешь быть свободен, - но тут же смягчает взгляд, глядя на девушку: - Поднимайся наверх, Франческа, и отдохни. В твоих комнатах уже все готово. Поговорим за обедом. Трудно не понять, что это предлог, насколько мягким бы он ни был, и она кивает, улыбаясь. - Grazie mille, дядя. В гостях не стоит мешаться под ногами. Есть риск узнать что-то смертельно-лишнее. Она знает, что такое этикет, и поэтому понимает, что то, что она делает, неправильно и некорректно. Но ведь это так сложно - оторваться от слушательного окошка, ведущего в дядин кабинет. Особенно когда в этом кабинете расположился гость завораживающей наружности, закутанный в белую ткань, позволяющий себе говорить с хозяином дома на повышенных тонах. Франческа быстро предположила, что они хорошо знакомы, и подобная фамильярность позволяется незнакомцу по старой и крепкой, как власть Медичи, "дружбе". И, стоит сказать, не ошиблась. - Я говорил тебе, как это опасно, Джованни! - дядя шепчет, но этот шепот выглядит намного пугающе самого грозного крика, - но ты все равно сделал все по-своему! Тот, кого назвали Джованни, ощерился: - У меня нет выбора, Филипп, и ты это прекрасно знаешь! Они могут и убьют Лоренцо, если я буду бездействовать. - Безмозглый мальчишка, - дядя вскидывается, активно жестикулируя. - Ты рискуешь своей семьей! - Тебе ли мне говорить об этом? Ты подставил Тито, сдал его, как последнюю дворняжку, на растерзание тамплиерам. Отдал собственного брата их слепому правосудию. - Не лезь в дела моей семьи, Аудиторе! - Ты оставил, accidenti a te, племянницу без отца! И всего лишь для того, чтобы называть эту семью "своей". Джованни морщится, выплевая: - Ты жалок. Они говорят еще долго и с упорством, меняют души на витиеватые оскорбления, кажется, даже дерутся. Но она уже не слушает их. Она бежит прочь из этого дома. Девушка не плачет. Она считает, что выше этого. Но отчего-то ей кажется, что на улице идет дождь. Венеция - 1486 год. Базары всегда шумны и многолюдны вне зависимости от того, зной на улице или гроза, ждет ли город шумное празднество или тихие семейные выходные. Поэтому с незапамятных времен за подобными ярмарками, среди горлопанящих купцов, прочно закрепилось рабочее место для карманников и представителей криминалистической гильдии покрупнее. Что-то пропало? Ай да на базар! И так как несчастных невинных жителей города, среди которых даже у каждой молодой особы соблазнительной наружности за корсажем спрятан нож, приходилось защищать, в те же погодные условия с прохиндеями городской стражи приходилось периодически соседствовать и маленьким группкам тамплиеров. Франческе повезло, ибо ее единственную, как женщину, от подобных актов доброй воли главы ордена освободили. Зато ее отряду, в котором Ев не нашлось, удача в такой степени не благоволила. Поэтому уже ближе к сиесте, заколов две выгоревшие передние прядки для того, чтобы не лезли в глаза, она разгладила складки на платье и отправилась проверить количество терпения, оставшееся у ее colleghi. - Франческа, смотри, - он разворачивает ее на сто восемьдесят градусов и призывает смотреть куда-то в толпу, - какая странная пара! - Диего, - она смотрит на мужчину укоризненно и хочет попросить тамплиера прекратить заниматься ерундой, но замолкает на полуслове. Они шли рука об руку, две смутно знакомые фигуры, и она не могла оторвать от них взгляда: так красиво они смотрелись вместе. Он смеялся, видимо, удачно пошутив, а она, судя по мечущим искры глазам, прокручивала в голове возможные варианты кровавой мести. Франческа не была уверена в собственной правоте, у нее не было ни малейших доказательств. - Diego, per favore. Но она была обязана проверить свои догадки. - Убери руки с моей талии и лучше последи за тем карманником на три часа. Ведь она всегда могла извиниться. Она уже минут десять топталась у его двери, усердно сверяя выуженный из архива адрес, и все никак не могла заставить себя постучать. Какое-то странное неудобство связывало руки. Но ей было жизненно необходимо поговорить с ним! И было неизвестно, чьи жизни еще от этого разговора зависели. Рассердившись на ее нерешительность, момент коварно перехватил власть, взяв все в свои руки. Петли скрипнули под тяжестью дерева и человеческого тела, являя тамплиерке изучающий взгляд. - Cosa posso fare, signorina? (2) Она видела, что он озадачен визитом, но отнюдь не напряжен, лицезрея на ее шее тонкую цепочку. Где-то там, на застежке, красуется печать тамплиеров, но он не может этого видеть. Ниже любопытствующий взгляд, на удивление, не опускается, и два прозрачных, как святая вода, глаза уставились на нее в упор. - Signore Da Vinci? - Si, - взгляд становится подозрительнее, и тишина перекатывается в этом пустом от соглядатаев переулке. Но он вдруг вспыхивает гениальной догадкой. - Вас, должно быть, прислал Петра! Как это невежливо с моей стороны - держать женщину на пороге. Желание продать за улыбку, заигравшую на тонких губах, душу, мир и орден сменяется разочарованием за его прозорливость, но он не дает ей устроить забастовку, практически затаскивая внутрь. - Entrare, signorina, vi benedico (3). Она знала, что это была нe ее война. Но ее с детства учили, что некрасиво разубеждать человека в том, во что он так охотно верит... (1) - Достаточно, Франчи, я все понимаю. (2) - Чем я могу вам помочь, синьорина? (3) - Входите, синьорина, я настаиваю.