Кто подставил Туомаса Холопайнена?

– Чёрт, Холопайнен, ты что тут устроил?! – пробуждение оказалось не из лёгких, и даже некогда любимый голос сейчас показался каким-то противно-визгливым.       Еле продрав глаза, он увидел над собою лицо, но оно показалось клавишнику каким-то странным. С трудом превозмогая боль в горле, он недоумённо произнёс: – Тарья?.. Почему у тебя зубы на лбу? Привет, кстати… – У меня зубы на лбу?! – женщина не столько возмутилась, сколько испытала уже привычную досаду, знакомую всем жёнам, чьи мужья приходят в два часа ночи «слегка» навеселе. – Это почему ты, когда я прихожу к тебе работать, валяешься на полу в одних трусах, да ещё и в обнимку с бутылкой?!       От этого вопля у Холопайнена резко запульсировало в левом виске. Поморщившись, он снова откинулся на коврик и пробормотал: – Не ори. Пожалуйста. У меня голова просто раскалывается.       «Чёрт, зачем я дал ей ключи?!» – пронеслось в голове запоздалое сожаление. – Ещё бы она не раскалывалась! – воскликнула Турунен, недвусмысленно поглядывая на початую бутыль. – Небось, всю ночь отмечал? – Что отмечал? – У тебя надо спросить, что! Почему у тебя на кухне и в коридоре битое стекло по всему полу рассыпано? – А… Это так… – неопределённо махнул рукой музыкант и снова ушёл в прострацию.       Женщина ещё некоторое время гневно мерила шагами его дом, кажется, что-то кричала, спорила с неизвестным собеседником, убирала весь тот беспорядок, который он вчера нечаянно развёл на кухне. Туомасу было всё равно. Поджав ноги под подбородок, он сидел на коврике и смотрел куда-то в пол. Через час она ушла. Он заметил это только тогда, когда перестала болеть голова. «Вот и ответ на твой вчерашний вопрос, Холопайнен», – невесело усмехнулся он.       Не успел он немного прийти в себя, как в дверь постучали. С трудом поднявшись на ноги, композитор пошёл открывать. Это снова были парни. Они сразу заметили, что маэстро слегка пошатывает, а Марко намётанным глазом определил, что в бутылке, которую с глупым видом прижимал к себе композитор, была явно не живительная финская водица. – Холопайнен, ты совсем свихнулся?! – накинулся он на друга. – Захотел новых ощущений? – Да нет… Я в общем… – промямлил тот в ответ. – Твоё счастье, что ты пьёшь, как русский слесарь, иначе бы твой тщедушный организм с непривычки не выдержал бы и одного глотка этой химии! – с возмущением Хиетала отобрал у Холопайнена бутылку и поспешил спрятать её подальше с глаз. – Туомас, это опять из-за неё? – тихо спросил Эмппу. Композитор ничего не ответил, только отвёл взгляд и ушёл одеваться в другую комнату.