Крылья. Первый полет

      — Есть!       Звонкий голосок Рин отвлек всех от своих дел, заставив парней синхронно повернуть головы в ее направлении. Сама же девушка уже стояла рядом с Цубаки, раскрасневшаяся от бега, и пыталась отдышаться. Зато довольна она была как никогда, охваченная чувством, так похожим на предпраздничное возбуждение.       Рю же, привычно тепло поблагодарив, забрал из ее рук свернутый трубкой лист бумаги, развернул и быстренько пробежал глазами, поначалу едва заметно нахмурившись, но потом довольно улыбнувшись. К тому времени, как он дочитал короткий список, к ним стянулась уже вся команда.       — И?       — Турнирная таблица, — пояснил Цубаки, отвечая на привычно-грубоватый вопрос Рэда. — Сразу могу сказать, что в одном из блоков победитель скорее всего решен, и с командой Академии мы не встретимся до самого финала.       — Хм… Другими словами, в нашей группе теперь нет никого способного нас выбить?       — Я бы на твоем месте не был столь самоуверен, Нат… Тем более в нашем блоке вторая из сильнейших команд-противников.       — Да, ты тогда две называл, — подал голос Рэйли, —, но я отвлекся на Академию и Орма с Раудом, так что даже не запомнил второй. Что за птицы?       — «Виктори-С», — голос Цубаки снова стал серьезнее, — с ними будет сложно, я думаю. Но об их особенностях сейчас говорить нет смысла. У вас на носу игра с другим противником, и отвлекаться не стоит.       — Кто они хоть?       — Это команда молодого клуба, созданного за пару дней до начала турнира. Все права на него принадлежат человеку по имени Луи Суон, вы его знаете, я уверен, но создавался клуб для его сына. Как я понял, Жак хотел участвовать уже со «своим», но не достиг совершеннолетия и уговорил отца поступить вот так.       — А! Так вот почему Крылья еще не полноценный клуб?       Натаниэль посмотрел на близнецов как на законченных идиотов и встрял раньше начавшего отвечать тренера:       — Как спонсор турнира может быть несовершеннолетним? Вы хоть думаете прежде, чем говорить, а?       — А ты сам думаешь? — язвительно вклинился в зарождающуюся перепалку Макс. — Мы с ним школу в этом году закончили. Он просто не может быть…       — Мне двадцать, — пожалуй излишне холодно поставил точку в этом споре сам Цубаки.       Макс же в этот момент снова почувствовал какую-то странную обиду. Да что уж! Рю знал о нем практически все: от роста и веса до любимой музыки. Часть из-за того, что был тренером, и эти данные были необходимы, другую потому, что просто был очень внимателен к собеседнику. Сам же Рэд уже второй раз узнает нечто важное о друге вот так, случайно, из абсолютно левого разговора и фактически от другого человека. И не то чтобы это все было так уж важно, но задевало все равно. Хотя причиной тому служило скорее осознание собственной невнимательности к тому, кого без сомнений считал лучшим и самым близким другом, и кому доверял как никогда.       На некоторое время повисла пауза, которую нарушил неугомонный Орм, со смехом спросив:       — Это ты, выходит, минимум трижды настолько облажался, что вылетел на второй год?       Этот факт показался в общем-то забавным обоим близнецам, да и не только им. Не со зла, конечно, но грех было не подколоть. Однако ответ Рю вновь напомнил всем одну простую истину: при общении с такими людьми, как Цубаки, стоит куда тщательнее выбирать слова и шутки:       — Я пропустил три года из-за травмы. А клуб еще не основан потому, что нет полноценного стартового состава.       И все.       Разговор окончен, ведь добавить больше нечего. Извинения отчего-то казались неуместными и глупыми: ведь молодой тренер нисколько не обиделся, это было видно. А пытаться наигранно перевести тему — еще хуже.       Оставалось лишь вернуться к тренировке.

***

      В этот раз путь до дома проходил в напряженном молчании. Макс, взбешенный одновременно и выходками Натаниэля, и новостями о Суо, а так же прекрасно знающий свою резкую натуру, просто не хотел огрызаться на Цубаки, даже случайно, а потому все попытки втянуть его в разговор были почти бесполезны: парень отвечал односложно и развивать тему даже не пытался.       А тем временем самому Рю было необходимо понять, что же происходит на поле, и причины такого поведения друга. Ведь сегодня опять все едва не закончилось дракой. Рэда явно выводили из себя, но насколько целенаправленно? Было ли это результатом обычного поведения вратаря, или он давил на капитана специально? Как раз для этого и необходим был разговор, в котором футболист столь упорно не желал участвовать. Ведь решить проблему стоило как можно быстрее.       — Рэд? — теперь со стороны друга ответа и вовсе не последовало, а потому пришлось настаивать, все же добавляя в голос достаточно жестких требовательных ноток. — Макс.       Раз капитан не хотел говорить как с другом, приходилось требовать ответов как тренер. И вот теперь у Рэда просто не было возможности промолчать. Уж слишком хорошо он знал этот голос и соответствующий ему взгляд.       — Что? Я уже говорил, что постараюсь его терпеть, но ничего не обещаю!       — Я просто хочу понять происходящее.       — Да что ты можешь понять, когда не способен даже выйти на поле?! А ведь все происходит там! Или ты хочешь, чтобы я ныл и жаловался тебе, как обиженный в песочнице малолетка?!       — Да, я не могу, — голос Рю едва заметно дрогнул.       Макса будто окунули в кипяток, слишком поздно он осознал, что именно едва не поставил в вину своему другу. Внутри него теперь все сгорало от стыда, заодно и лишний раз всплыло воспоминание о собственной невнимательности. Именно поэтому он не хотел поддерживать этот разговор, опасался, что вякнет не подумав. Так и вышло. Но прежде, чем прозвучали тихие извинения, Цубаки продолжил говорить:       — Именно поэтому мне и нужна твоя помощь. И именно поэтому нужен этот разговор.       — Нет, Цубаки. Для тебя это покажется такой фигней… Прости, но чтобы понять, почему я так срываюсь, надо действительно ощутить это на поле. Да и ты знаешь: я никогда не отличался спокойствием. А излишняя импульсивность для капитана команды непозволительна. Потому я должен справиться сам.       На это отвечать не стал уже сам Рю. Просто… Он действительно знал. Куда лучше Макса видел и его импульсивность, и совсем другую его сторону: умение вести себя в напряженных ситуациях, принимать решения с учетом всех, а не его одного. Макс Челленджер был во многом эгоистичен и резок в обычной жизни, да. Но когда дело касалось не только его собственного самолюбия, а чего-то большего, он становился удивительно рационален и собран, пусть и по-прежнему резок. Эту черту, ярко проявившуюся в спорах уличных команд, Цубаки отметил одной из первых.       Но обычно Рэд успокаивался так же легко и быстро, как и вспыхивал. Как только исчезал источник раздражения, конфликт для него считался исчерпанным. Исключением являлся Суо, да и то — его отношение к этому человеку больше походило на холодную ненависть, которая обжигала лишь при личных встречах. Однако то, что творилось сейчас, не входило ни в одни из этих рамок. А значит сейчас было что-то не то; что-то, что требовало вмешательства извне, со стороны тренера.       И уже в который раз остаток пути до дома царило задумчивое молчание. Вот только рассуждал каждый о своем. О столь разном, что оба были бы довольно сильно удивлены, узнай они вдруг мысли друг друга. Впрочем, прежде чем уйти, Рэд все же смог задать совершенно неожиданный вопрос, заставивший Рю сначала несколько растеряться, а потом улыбнуться, напрочь выкидывая из головы свои далекие от веселых мысли.       — Так когда у тебя днюха?       — Двадцать первого июня.       По крайней мере, это Макс точно не забудет.

***

      Первый день турнира обещал быть истинно летним. Солнце припекало с самого утра, волей-неволей вызывая не самые радужные мысли о том, что будет происходить на поле после полудня. Ветра почти не было. Редкие порывы раскаленного воздуха не приносили облегчения, а после них он казался лишь еще более густым и горячим. По такой погоде даже близнецы Фьерн были непривычно тихими и как будто уставшими. Вчерашнее возбуждение, охватившее всю команду накануне игры, словно сгорело в этом душном мареве. Но стоило ребятам пересечь границу стадиона Академии, как все вернулось вновь, без следа сметая лишние мысли. Сейчас было не до жары.       Этот выход в корне отличался от того, другого, когда Рэд играл от школы. По-настоящему своя команда, с которой он не только сыгрался, но и которую он вел за собой, с капитанской повязкой на плече и под непривычным номером «один». Это простое число будто накладывало двойную ответственность, лишний раз напоминало обо всем, что лежит на плечах Макса Челленджера. С играми, что были до этого, нынешняя атмосфера и напряжение не шли ни в какое сравнение. Макс смог обуздать невольную предвкушающую дрожь, но торжествующий оскал с его лица так до конца и не стерся. Как и не исчезло из груди непередаваемое чувство, вставшее комком в горле, в которое влилось все, что Рэд испытывал в этот момент: от некоторой нервозности и даже страха до искренней радости и нетерпения. Это настроение заражало остальных, даже Натаниэля, который совсем недавно так громко заявлял о своем опыте официальных игр.       Шутки кончились.       Для них сейчас шутки кончились навсегда. Этот момент был поворотным в первую очередь, конечно, для Цубаки и Рэда, но и для остальных он значил многое. В том числе и для Орма с Раудом, которые впервые выходили на родное поле в форме иной команды.       А тем временем над трибунами разносился звонкий и задорный голос комментатора. Известен он был многим из присутствующих: слышали не раз и по местному радио, и по телевизору.       — Йа-ха! Поверить не могу! — начал он совершенно неожиданно и, пожалуй, излишне эмоционально даже для самого себя. — Впервые за столько лет на поле появляется Красавчик Момо! Лучший вратарь Детской лиги, он ушел из футбола, когда их команда взяла кубок! И вот сейчас он снова в игре!!!       Натаниэль вздрогнул, споткнулся и с таким непередаваемым выражением посмотрел на комментаторскую вышку, что та должна была даже не вспыхнуть — банально испариться. Но увы, слово не воробей.       — Красавчик Момо? — хором переспросили близнецы не пойми у кого и растерянно переглянулись. — Вот не повезло кому-то с имечком…       На счастье Ната, фразе о «лучшем вратаре» они пока уделили слишком мало внимания. А комментатор тем временем продолжал уже спокойнее, но столь же убийственно для бедолаги Фриза:       — Кхе-кхем… Простите мне эту невольную вспышку, но увидеть этого человека на поле для меня целый праздник! Возможно кто-то в курсе, что я начинал свою карьеру именно как комментатор Детской лиги? Потому мне и дороги все имена тех времен! Но пора продолжить знакомить вас с командами! Пусть я и спутал слегка порядок. Раз уж зашла о нем речь, представляю вам, теперь официально, голкипера «Крыльев» Натаниэля Фриза!       — Красавчик Момо, значит, — таинственно протянул Рэйли, вызвав у остальных членов команды теперь вполне открытый смех. Натаниэль передернул плечами, буркнув нечто малопонятное. Отнекиваться уже было бесполезно, ругаться — глупо, а просто терпеть не позволяла гордость. Задорная улыбка Цубаки и искренний заливистый смех Рин, который вратарь на свое счастье отсюда не слышал, — это еще полбеды. Он, пожалуй, даже готов был стерпеть и хохот близнецов, и общую атмосферу вокруг…, но выразительный оскал, с которым оглянулся на него Рэд, парень искренне желал стереть любым из способов. Да жаль не мог. Только и оставалось, что скрипеть зубами, глядя на мелко подрагивающие от смеха плечи идущего впереди капитана.       Только Стэнли даже не улыбнулся и воспринял новость спокойно, без эмоций. И, пожалуй, впервые за время знакомства с командой Натаниэль искренне был рад его присутствию. Не знал пока, чем обернется это спокойствие.       Однако заострять внимание на подобных пустяках не было права ни у кого, и вызванное новостью веселье оказалось пока что слишком мимолетным. Во всяком случае для тех, кто был сейчас на игровом поле. Голос комментатора привычно отошел на задний план, слился с шумом стадиона. Рэд стоял напротив капитана команды противника, крепко сжав ладонь в немом рукопожатии. Уже не юноша, но еще не мужчина, этот парень был по-своему впечатляющ, а уж по сравнению с Максом — и вовсе выглядел внушительно. Широкие плечи, высокий рост. Он смотрел на своего противника поначалу высокомерно, с сытой уверенностью поджидающего добычу паука, но этот взгляд столкнулся с острым пламенем алых глаз Рэда, так и не сумев вызвать в них страха или неуверенности.       Мгновение беззвучного поединка прервалось, и команды разошлись по своим местам.

***

      «Рин смотрела их матч и, когда передавала мне запись, назвала их одним словом — обычные. Я, честно говоря, отнесся к этому весьма скептически. Но, когда посмотрел и пересмотрел сам, понял, что в целом она права. Их нельзя охарактеризовать никак иначе. Они будто играют по учебнику.       И пока выигрывают».       Макс едва заметно нахмурился. Цубаки говорил не лезть лишний раз из шкуры, но заставить противника играть «на всю», чтобы тренер мог увидеть хоть какие-то их особенности или манеру. В общем-то задачка — понятней некуда, и как будто простая. Но Рэд совершенно не чувствовал никакого подвоха. Да и глаза чужого капитана отнюдь не были глазами хитреца или стратега. А тренера у них нет. К слову, единственная команда из всех, что прошли на турнир, играющая вот так, без присмотра и наставника.       Забавно.       Звучит свисток, окончательно прерывая любые лишние мысли.       Мяч в игре.       Все остальное — она расскажет сама.       Монетка-жребий вновь отдала право первого удара Крыльям, но атака, поначалу казавшаяся такой гладкой и быстрой, захлебнулась у ворот противника, встретив неожиданно сильное сопротивление.       Они и правда действовали как по учебнику. Не только решения. Даже каждый шаг был будто выверен по линейке. Братья Фьерн, привыкшие к шумному и живому окружению своей команды и зачастую таким же противникам, первыми почувствовали эту неестественную четкость, даже поначалу чуть сбившись со своего ритма. Как будто не с людьми играли, а с роботами. Не понравилось это и Рэду. Да и остальным игра давалась тяжелее обычного, кроме, пожалуй, Стэнли. Рокк привык к военному окружению и не раз по инициативе отца участвовал в учениях, так что для него происходящее сейчас выглядело простой обыденностью.       Впрочем, было в игре противника кое-что еще. Их самая опасная особенность, которую игрокам на поле заметить трудно.       Первый пропущенный удар более всего ввел в ступор самого Натаниэля. Он был уверен, что сможет взять его, но… в итоге мяч просвистел над головой мгновением раньше, чем нужного места достигли руки. Этот гол вытряхнул команду из странного внутреннего оцепенения. Сильнее могла бы подействовать лишь оказавшаяся за воротником ледышка.       Жаль только слишком поздно — мяч пересек линию ворот за секунду до свистка, заканчивающего первый тайм.