Шелкопряд

Кто-то в паутину религий попался, Кто-то бредит пришельцами с Марса, Я пряду свою тонкую нить. Кто-то открывает секрет мирозданья, Кто-то борется с твердостью камня, Я пряду свою тонкую нить… – И представь себе, он заявляет, что я заслуживаю такого отношения! На протяжении всего времени, что мы учились в школе, он унижал меня, издевался, а я, оказывается, все это заслужила! Чем, вот скажи мне, чем? Я же была просто ребенком! Алла задумчиво смотрела на Сашу, которая положила в чашку уже шестую ложку сахара. – Знаете, а может, вы просто неправильно его поняли? – осторожно спросила она, вклинившись в паузу между поношениями Майорова. – Это я неправильно поняла?! – возмутилась Саша. – Тогда пусть или научится выражать свои мысли вразумительно, или вообще не лезет ко мне со своими откровениями! – Кого это вы так? – спросил заскочивший в ординаторскую Паша. – А-а-а, все тех же, – уклончиво ответила Алла. – Мильонер? – осведомился Паша, отбирая у Саши уже триста раз размешанный ложечкой чай и делая глоток. – Вот черт, кто ж такую гадость пьет? Саша смерила его выразительным взглядом. – Извиняюсь, очень вкусно, – улыбнулся он ей. – Аллочка, не посидишь у меня на приеме? А то Ксения еще себя неважно чувствует после операции. Если, конечно, дело не идет о жизни и смерти… – Александра Ильинична, можно? – спросила Алла. – У Майорова спрашивай, он же твой начальник! – заявила Саша, демонстративно выливая чай в раковину. – Я на обход. – Неужели опять из-за Макса? – спросил Паша у Аллы, когда Саша вышла из кабинета. – Ой, не спрашивайте, ПалТолич, здесь и так с ума можно сойти! – отмахнулась Алла. – Пойдемте-ка лучше к вам, пациентки уже небось заждались. **** – Зайцева, где ты ходишь, у нас операция через десять минут! Черт, опять Майоров. Ну почему он не может оставить ее в покое, хотя бы на день?! Конечно, если судить трезво, он ничего такого не сказал, просто напомнил об операции. Она что, теперь каждый раз будет так бурно реагировать на любую сказанную им фразу? Еще и живот разболелся со вчерашнего вечера, и тошнит. Саша бы подумала, что беременна, если бы не была точно уверена в обратном. Тем более, боль такая острая, и не поймешь, где ее очаг. Ладно, сначала операция, а потом она пойдет и сделает себе УЗИ. – Зайцева, ну вечно ты копаешься, давай, клиент уже на столе! – громкий голос Макса вывел Сашу из прострации возле умывальника в операционной. – Макс, мне что-то нехорошо. Может, проведете операцию с Крюкиным? Там же вроде несложно. – Было бы сложно, тебя бы точно звать не стал, – Майоров внимательно посмотрел на Сашу в зеркало над раковиной. – У тебя что, воспаление хитрости? Давай, шевелись. «Ладно, черт с ним, главное вести себя спокойно и не давать повода для насмешек», – решила Саша, входя в операционную. Острая боль в районе пупка прострелила ее тело, но Саша крепко сжала зубы и шагнула к столу. Тошнота усилилась, перед глазами все плыло. Она просто не могла оперировать в таком состоянии! – Макс, я… – начала Саша, и тут к самому горлу подкатил комок. Она едва успела выбежать из операционной, чтобы приникнуть к раковине и излить туда свой завтрак. – Крюкин, начинай, я сейчас приду, – Макс тоже направился к выходу. – Но, Максим Владимирович… – заныл Крюкин. – Крюкин, здесь простые полипы прямой кишки, ты что, сам удалить не можешь? – прикрикнул на него Макс, уже выскакивая из операционной. – Зайцева, что с тобой? Несвежий гамбургер попался? Ты беременна? Вразумительно ответить можешь? – Не знаю. – Резко побледневшая Саша стояла, прислонившись спиной к стене. – Живот болит со вчерашнего вечера. – Вечно ты ничего не знаешь, всегда я за тебя думать должен. – Макс стащил перчатки и маску, покосился на раковину и открыл воду. – Развела мне тут антисанитарию. Показывай давай, что у тебя болит. – Я лучше УЗИ пойду сделаю, – пробормотала Саша. – Пока ты до УЗИ дойдешь, то окочуришься уже по дороге. Не доверяешь мне? – Макс с усмешкой посмотрел на нее. – Раздевайся. – Прямо здесь? – хрипло прошептала Саша, голова у нее кружилась, и язык не слушался. – Нет, снимем номер в отеле на Гавайях. Я не сексом с тобой заниматься собираюсь. Макс без дальнейших пререканий развернул Сашу спиной к себе и снял с нее стерильный халат. Потом снова повернул лицом, задрал рубашку хиркостюма и приспустил брюки. Его манипуляции могли бы показаться весьма сексуальными, если бы не отдавали излишним профессионализмом. Ощупав живот Саши, Макс нахмурился. – Ложись, – безапелляционным тоном приказал он. – Куда? – Саша огляделась по сторонам. Они стояли в предоперационной, вокруг не было никаких кушеток или кресел, только раковины и пол. – На пол ложись, бестолочь, из-за тебя там Крюкин сейчас человека зарежет! Здесь стерильно все. Кое-как, с трудом, Саша растянулась на холодном кафельном полу. – Здесь болит? – спросил Макс, снова ощупывая живот Саши. Она едва успела кивнуть, а потом резво вскочила и опрометью бросилась к раковине, где ее снова стошнило. – Острый аппендицит, Зайцева, а еще и врач! Сама не могла определить? Оперировать сейчас будем. – Может, подождем? – слабо прошептала Саша, дрожащей рукой открывая кран с водой. – Да, оно само пройдет, – Макс, сознательно или нет, повторил ее фразу, сказанную тогда, в детстве. – Ты же вроде не такая дура, но когда речь заходит о твоем собственном здоровье, то превращаешься в клиническую идиотку. Он приоткрыл дверь в операционную и крикнул: – Крюкин, заканчивай с полипами! Алла где? – этот вопрос предназначался Саше. – Пошла к Румынскому на прием. Ой, Макс, что ж так больно! – Саша вскрикнула и принялась оседать на пол. Майоров подхватил ее практически на лету и вынес из операционной. – Так, понесу тебя к Румынскому, – пробормотал он, продвигаясь к лифту. – Зачем, я не беременна, – прошептала Саша, припадая к его плечу. – Ты хоть держись за меня, что ли, а то мне, знаешь ли, непросто! – Макс пытался нажать кнопку вызова локтем. Саша послушно обхватила его руками за шею. – Не хочу к Румынскому, – снова запротестовала она, но довольно вяло, так как находилась в полубессознательном состоянии. – Да сдался тебе этот Румынский! У него просто можно быстро сделать УЗИ, наш аппарат вечно занят, – буркнул Макс, занося Сашу в лифт. – Ты же не хотел УЗИ… – Предлагаешь резать тебя вслепую? Саша не ответила, а лишь поглядела в его лицо мутными глазами. Мысли ее плыли плавно и неспешно, перемежаясь только вспышками острой боли. Вот почему женщины всегда западают на таких, как Майоров? И не красавец ведь, в принципе. Хотя… Из-под полуопущенных век она изучала его профиль: родинку на переносице, длинные густые ресницы, губы… Ей внезапно неистово захотелось, чтобы Макс поцеловал ее. И неважно, что она скоро выходит замуж. – Макс… – позвала она. – Что, бестолочь? Объясни мне, что ты такое ела, что тебя так скрутило? Ты обследование когда проходила последний раз? И предупреждаю, если тебя на меня вырвет, будешь добираться до операционной ползком. – Ты нервничаешь, что ли? – Саше вдруг стало весело, даже боль отступила. Она снова вспомнила тот случай с осколком, и то, как Макс пытался заглушить страх болтовней. Тогда она еще этого не понимала, но теперь реакция Майорова была для нее очевидна. Но означало ли это, что… Что еще тогда он был неравнодушен к ней? – С чего мне нервничать? Обычная операция на аппендиците, – Макс равнодушно пожал плечами, насколько это позволял вес Саши на его руках. – Ты будешь проводить операцию? – вдруг испугалась Саша. – А кто, по-твоему, папа Римский? – Да, папа. Ну, мой папа, не Римский. – Хирургам нельзя оперировать родных, и ты это знаешь не хуже меня. Все, приехали наконец-то. – Макс вынес Сашу из лифта под удивленные взгляды персонала гинекологии. Да, она знала, что хирурги не оперируют родных. Велика возможность разволноваться и сделать что-то не так. Значит, Макс не сомневается, что сможет сделать операцию без ошибок. Следовательно, ему все равно? – Я не хочу, чтобы ты меня оперировал, – прошептала Саша, утыкаясь носом в шею Макса. «Это ведь будет означать, что я для тебя – никто», – могла бы она добавить, но не захотела. Макс слегка отстранил ее и внимательно посмотрел ей в глаза. – Сомневаешься в моей квалификации? Или это из-за того, что я сказал вчера? Я не собираюсь убивать тебя только потому, что ты выходишь замуж за какого-то придурка. – Мне все равно, что ты обо мне думаешь. – Вот и отлично, – Макс толкнул боком дверь в кабинет Румынского. Из-за ширмы кто-то громко взвизгнул. – Паша, мне нужно сделать УЗИ. Алла, готовь операционную! Будем резать Зайчиху! **** – Я не хочу, чтобы оперировал ты, – повторила Саша, когда ее на каталке ввезли в операционную. Она вдруг поняла, что Макс может увидеть некоторые интимные части ее тела, которые она не хотела бы ему показывать. По крайней мере, не за месяц до свадьбы с другим человеком, и не в данной ситуации. – Это не обсуждается, – буркнул Макс. – Тебе так интересно оперировать аппендицит? – не сдавалась Саша, пытаясь задеть его самолюбие. – Мне интересно посмотреть, что у тебя внутри, – сказал Макс, накрывая ее лицо маской, и вполголоса добавил: – Возможно, тогда я хоть немного начну тебя понимать. – Доктор, мы готовы, – напомнила Алла. Макс взял скальпель и отточенным движением сделал надрез. К сожалению, ни он, ни аппарат УЗИ не ошиблись, налицо было воспаление червеобразного отростка. И как Зайцева сама не смогла заметить, что у нее в организме происходит? А еще и хирург. Макс вдруг некстати подумал о том, что эта операция, несмотря на свою простоту, все же довольно опасна. Иногда, из-за небрежности врача, пациенты с аппендицитом умирали прямо на столе. На практике Макса никто от аппендицита еще не умирал, и начинать сей скорбный отсчет с Зайчихи ему как-то не хотелось. Майоров почувствовал, как у него начинают слегка подрагивать руки и внезапно понял, почему хирурги не оперируют близких. Но это же не его мама, в конце концов, это просто Зайчиха, она ему никто! И через месяц станет еще более никем, когда сочтется законным браком со своим возлюбленным миллионером! От слов «законный брак» и «возлюбленный», произнесенных хоть и про себя, Максу стало тошно. Рука снова дрогнула. «Черт! Если я порежу ее…» – Что будет дальше, Макс не решился признаться даже самому себе, а лишь, не глядя, приказал: – Музыку включите, а то стоим, как на похоронах! Одна из сестер послушно подошла к радио и нажала на кнопку. Из колонок донесся мелодичный голос: А моря, до краев наполнялись по каплям, И срослись по песчинкам камни, Вечность – это, наверно, так долго. Мне бы только, мой крошечный вклад внести, За короткую жизнь сплести Хотя бы ниточку шелка… Слушая знакомую песню, Макс почти успокоился, его руки снова, как всегда, двигались уверенно, совершая привычные действия. Саша любила наблюдать, как он оперирует. Все его четкие, выверенные, отточенные до мельчайших мелочей движения напоминали дирижера, взмахами палочки создающего из какофонии различных звуков одну гармоничную идеальную мелодию. Но сейчас она не могла видеть, как хмурятся его брови, как темнеют от напряжения глаза, как учащается дыхание, когда он на несколько секунд вспоминает, кто сейчас лежит перед ним на столе, но тут же отгоняет ненужные мысли, сосредотачиваясь на деле. Смыслом жизни Макса Майорова всегда была его работа – она была его семьей, женой, ребенком. Он и сам всегда думал, что больше ему ничего не нужно. Пока снова не встретил бывшую соученицу Сашу Зайцеву. Когда операция была почти закончена, в операционную ворвался запыхавшийся Крюкин. – Максим Владимирович, с полипами – все! – проорал он так, что заглушил музыку и заставил Аллу подскочить на месте. Макс поморщился. – Не ори! Здесь и без тебя уже все сделали. – Можно, я хотя бы зашью? – вкрадчиво попросил Крюкин, нависая над правым плечом Майорова. Макс замешкался с ответом – с тех пор, как у него появились ассистенты, он практически никогда не зашивал раны самостоятельно, тем более, сейчас опасности для жизни больше не было. Подумаешь, шрамом больше, шрамом меньше. Но тут же Макс вспомнил об еще одном шраме, который по его вине остался у Саши. Он скользнул взглядом по ее бедру, но ничего не заметил, возможно, шрам был на другой ноге: где именно находилась рана от осколка, Майоров уже не помнил. – Поздно. Не стоит приходить ко мне на операцию, как опоздавший школьник на урок. Вы свободны, Крюкин, – произнес Макс еще до того, как принял окончательное решение. Он зашивал рану Саши бережно и осторожно, как можно более аккуратно, взяв для этого саморассасывающиеся нити, чтобы не пришлось снимать швы.