Время менять имена

- Только не говорите мне, что они пошли на восток… - робко выдавливает из себя Линали, глядя утром на следы, оставленные их недавними знакомыми. - Похоже на то… - соглашается Аллен, всем сердцем надеявшийся, что глупые военные «во-он там, за леском» повернули направо, а не пошли по дороге в район с акумами. - Идиоты, - цедит Канда сквозь зубы, поправляя ножны с мугеном. Ему глубоко наплевать, что будет с людьми, но этот рыжий придурок ушел вместе с ними, а у него нет оружия… - Нет, они просто военные, - роняет историк и слегка ускоряет свой шаг, - приказы положено выполнять. - Приказы положено выполнять, - произносит поручик, вновь перезаряжая ружье. В следующий раз, клянется он сам себе, когда рядом появится кучка монахов в лохмотьях и серебре, когда желторотый юнец начнет учить его жизни и будет строчить для газеты в окопах, когда на небе появятся пушки с лицами, искаженными гневом и болью, когда… наступит весна… он наплюет на приказы и двинет в сторону дома… в Смоленск. Андрей сам себе врет. Когда наступит весна, Андрея не станет. Корреспондент пишет, стреляет, перезаряжает и пишет. Его почерк слишком красив для обычного польского выродка, к тому же полуслепого, да и стреляет он лучше, чем многие из бойцов… Поручик не верит ему – тот не курит, но затягивается сам посреди затянувшегося сражения. Хотя… это просто резня. Томаш чувствует привычную браваду в груди, видя акум всего-то первого уровня, но… вместо молота к ноге привязан кинжал. И встреться ему сейчас, такому недоуменному, Роад, он непременно заставил бы вновь выиграть Лави. Интересно, как надо действовать не экзорцисту? Оказывается, акум можно сбивать и ядром. При условии, что ты попадешь в цель с первого раза и число пушечных ядер равно числу демонов. Но у русских, как всегда, все не так. Ядер двенадцать, акум пятнадцать, число попаданий – четыре. Выживших к прибытию монахов не более тридцати. Хороший показатель. Томаш склоняется над Андреем. Аллен вдалеке стреляет в созданий Графа, мечник призывает жуков, а Линали… пытается вытащить из-под обломков солдата, едва ли старше ее самой. Все как всегда, и это немного успокаивает сердце молодого историка, который слегка… самую малость… боялся, как они без него? Это ложь. Но копаться в себе немного не к месту, когда пытаешься перевязать голову полумертвому человеку. «Очередной,» -думает Томаш, начиная заматывать остаток руки, снарядом оторванной ниже локтя. Чудо, если этот человек выживет. Кто что бы не думал о нем, но «Лави» был прилежным учеником и с усердием внимал всему, что хотел преподать Книгочей. Особенно, медицине. Вот и теперь ясно, что даже не умерев от потери крови, поручик может повстречаться с лихорадкой, гангреной и голодом, а победив их – пасть от руки трибунала. Такого спасать – только маяться, но польский журналист мается, зная, что никогда не сможет это забыть. Мается. Чертов Орден. - Это глупо, - говорит Томаш помогающей Линали, - он труп. Делайте, что хотите. И на мгновение кажется, что девушка его снова ударит, как била раньше не раз за подобные грубости-глупости, но… она только кивает и уносит раненого, используя свои сапоги. Корреспондент усмехается, даже она стала сильнее. - Глупости, - повторяет сам себе рыжий, когда мечник, проходя мимо, ощутимо пихает плечом. Знал, что ли, где вывих? Наверняка знал. Глупости. Но Канда, спасибо, не Аллен, и не смотрит взглядом побитой собаки. - Глупости, - отвечает на предложение учителя перебраться поближе к огню. Когда солнце перевалит зенит, а девушка поплачет о смерти незнакомых людей, он двинется дальше за теми, чье дело – война. Потому что их историю за него никто не напишет. Надо же успокаивать себя как-то?