***
Во второй половине дня на истории магии Гермиона с классом обсуждали серийного убийцу Барло Скучного, известного своим умением утомлять людей до смерти. Дверь вдруг распахнулась. Несколько учеников вскрикнули, но самое ужасное наступило, когда все повернулись в направлении шума. Там в своем грязном, дырявом, криво сидевшем фраке стоял Аргус Филч, держа в одной руке букет из теперь уже совсем увядших роз и всё так же широко улыбаясь. — Моя сладкая булочка! Наконец-то я нашёл тебя! — восторженно воскликнул Филч. — Я повсюду искал тебя, моя милая! Испуг учеников был буквально сметён волной смеха. Выражение страха на их лицах сменилось откровенным весельем. Но Гермионе было не до смеха. Во всей этой ситуации вообще не было ничего смешного. — Гермиона, любовь моя! — продолжал Филч, пройдя в класс. Все тридцать два пятикурсника повернули головы в сторону профессора Грейнджер, уставившись на неё со смесью ужаса и веселья. — Мистер Филч, пожалуйста, вернитесь к своим обязанностям и не прерывайте мой урок, — как можно строже приказала Гермиона, направляясь в сторону Филча. — Я не уйду, пока не спою тебе эту песню, моя морковка! — заявил тот, вытаскивая из нагрудного кармана сложенный лист пергамента. Развернув его, Филч запел: — Я так сильно пытался, детка, пытался удержать чувства та-а-ак долго![4] Нет. Мерлин правый, нет. Что угодно, только не это. Класс взорвался от хохота. Девушки визжали, держась за животы, а парни тряслись от смеха, хлопая себя по ногам. У всех выступили слёзы. Невероятное зрелище, развернувшееся перед ними, было тяжело воспринимать всерьёз. Аргус Филч, своим скрипучим голосом фальшиво исполняющий «Let's Get It On» Марвина Гэя, напрочь сломал весельеметр. Но и стыдометр Гермионы он, к сожалению, сломал тоже. Гордость её после этого было уже не спасти. — Так раздели со мной мои чувства! — скрипел Филч, подглядывая в текст. — Иди ко мне, о-о-о! Иди ко мне, да! Давай с тобой…[5] Гермиона просто не могла позволить ему допеть. Многие ученики уже попадали со стульев от хохота, а лицо её горело от стыда. Гермиона прицелилась, запустила в Филча заклятием немоты и потащила его к выходу, не обращая внимания на ужасный запах и его попытки поцеловать её. — Занятие окончено! — дрожащим голосом объявила она.***
Новость о том, что Аргус Филч сорвал историю магии, распространилась по Хогвартсу, словно лесной пожар. К ужину все — включая преподавателей — знали, что сделал Филч, и внимательно следили за ним и его пассией. Не каждый день такой старый злобный сухарь, как Филч, распевает на публике песни о любви. После слуха о Драко-гее фабрика сплетен Хогвартса совсем зачахла, поэтому даже это оказалось новостью. Пока в Большом зале все наслаждались ужином, обсуждая произошедшее, Гермиона в своей комнате страдала из-за неудавшейся попытки завоевать любовь Драко. Если Аргус Филч расстроил её, то Драко просто разозлил, скормив предназначавшийся ему торт Филчу. Но больше всего Гермиона злилась на саму себя, потому как сама же была во всем виновата. Если бы она не поддалась отчаянию, то сейчас могла бы спокойно наслаждаться ужином, бросая на Драко восхищённые взгляды. После того как наложила заклятие немоты на Филча, Гермиона отвела его в его комнату и сотворила простенькие чары, не позволяющие выйти наружу. Она была рада, что Филч был сквибом, потому как даже третьекурснику под силу снять эти чары, и чувствовала себя в безопасности, зная, что магических способностей у Филча не было. Гермиона надеялась, что, несмотря на изрядную дозу Амортенции в торте, эффект от неё пройдёт к завтрашнему дню. «Знает ли Драко? Обнаружил ли? Знает ли он, что это я добавила в торт Амортенцию?» Эти вопросы беспокойно вертелись в её взбудораженном мозгу. Её сегодняшнее унижение меркло в сравнении со встречей лицом к лицу с ухмыляющимся Драко Малфоем. Он без сомнений знал о поступке Филча. Лаванда говорила, что фабрика сплетен Хогвартса имела внушительные размеры. Драко, должно быть, узнал обо всем через несколько секунд после окончания урока. А что ученики? Поняли ли они, что Филч действовал не по своей воле? Было ли это заметно? Конечно, такое поведение крайне нетипично для него. Как ученики могли этого не заметить? Слышала ли профессор Макгонагалл? Слышал ли Северус Снейп? Гермиона глубже зарылась лицом в подушку, пытаясь справиться с настигшим её приступом страха и стыда. В какую неприятность она себя втянула. Почему не подумала об этом раньше? Почему не учла возможность того, что этот план выйдет ей же самой боком? Мерлин, что же делать? Гермиона просто не могла сейчас никого видеть. Профессор Макгонагалл знала о её чувствах к Драко и могла сделать соответствующие выводы, но Северус Снейп… о боже. Это ведь он сварил зелье. Ему не нужно было предполагать или строить догадки. Он знал. И он сочтет своей обязанностью, как обычно, оскорбить ум Гермионы. И будет иметь на это полное право. А Лаванда… Гермиона и её не могла видеть. Даже мысль о сочувствующем тоне подруги, слегка сомневающейся в её вменяемости, о её наполненных жалостью голубых глазах было тяжело вынести. Это стало бы полным крахом. Гермиона просто разрыдается, что и сейчас очень хотелось сделать. «Что же делать? Уволиться?» Тайно подать прошение об отставке и навечно покинуть волшебный мир. Гермиона представила, как снова будет жить среди маглов, возможно, без магии. А затем отбросила драматичные мысли и приструнила свое воображение. Она не будет увольняться. Гермиона любила свою работу, любила магию. Увольнение не выход. «Просто держись». Так говорила её мать всякий раз, когда сталкивалась с, казалось бы, неразрешимой проблемой. Как и за что нужно держаться, Гермиона не знала, и поэтому часто приставала к матери с этим вопросом. Но общий смысл поняла: просто перешагни через это. Не имеет значения, насколько это кажется трудным, просто сделай это. Желудок пробурчал, будто в знак согласия: «Просто сделай это! Накорми меня! Просто держись моего зова!» «Но я не могу… просто не могу сейчас никого видеть…» «Держись!» Гермиона встала и застыла в раздумьях. Так, может у нее и получится. Получится посмотреть в глаза всем ученикам Хогвартса и преподавателям, в том числе Снейпу, Макгонагалл и Лаванде. Получится посмотреть в глаза и вместе со всеми посмеяться над нелепым поведением Филча. Но сможет ли она посмотреть в глаза Драко Малфою? Тому, чьё мнение сейчас было важнее всего? Сможет ли? Гермиона снова села на кровать. Нет, не сможет. Желудок сердито запротестовал. Хоть это ей и не нравилось, Гермиона решила воспользоваться своими преподавательскими привилегиями и вызвать эльфа к себе в комнату. Она в одиночестве ужинала картофельным пюре и ростбифом с гарниром из приготовленной на пару смесью из моркови и брокколи, как вдруг в дверь резко постучали. Гермиона оторвалась от еды, крепко сжав вилку. Кто бы это мог быть? В дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво. Гермиона встала, ворча про себя, что тот, кто стоит за дверью — нетерпеливый, бестактный придурок, кем бы он ни оказался. Открыв дверь, она обнаружила за ней ухмыляющегося Драко Малфоя. — Здравствуй, Грейнджер. В присутствии Драко, Гермиона, как обычно, застыла в молчании. — Хитрая маленькая распутница… напичкать торт Амортенцией, — продолжил он. — Ай-ай-ай, а ты ведь утверждала, что это предложение мира. Тут его улыбка исчезла, лицо превратилось в холодную, презрительную маску, а взгляд будто окаменел. Гермиона внезапно поняла, что он был зол. Очень зол. — На что ты надеялась, Грейнджер? — ледяным тоном отчеканил он, угрожающе шагнув вперёд. — Я думал, ты достаточно умна, чтобы понять: Амортенцию легко распознать по запаху. В конце концов, ты самая невыносимая зубрила на свете. Драко сделал ещё один шаг, и Гермиона была вынуждена отойти назад, иначе он вторгся бы в её личное пространство. А Драко Малфой, находясь в её личном пространстве, творил с ней презабавные штуки. — Ну же, Грейнджер, ответь мне, — продолжал он своим убийственным тоном. — Чего ты добивалась? — он подошел еще ближе. — Чтобы я вёл себя, как Филч, как дурак? — ещё один шаг. — Чтобы я пел для тебя, а все, смеясь, тыкали пальцем в Драко Малфоя? — и ещё один. — Разве тебе не надоело делать из меня посмешище? Не надоело осуждать меня? Не надоело, Грейнджер? Гермиона бесцельно двигалась назад, не осознавая, куда направляется. Понимание настигло её, когда она упёрлась спиной в сплошную стену, догадавшись, что стоит возле одной из боковых стен небольшого закутка у входа. — Драко, я не… я не осуждаю тебя, — тихо сказала она, чувствуя близость Драко. — Да ладно? — не поверил тот. — Расскажи мне, Грейнджер, я хочу услышать, зачем ты напичкала торт Амортенцией. «Потому что я по уши влюблена в тебя и хочу, чтобы ты стал моим». Если бы у Гермионы только хватило мужества сказать это. — Я… я… — она запнулась, не в состоянии придумать правдоподобную ложь. — Ты сделала это, чтобы унизить меня, — сердито констатировал Драко. — Конец истории. Но, ха-ха, шутка обернулась против тебя, верно? Я уверен, лекарство тоже покажется тебе горьким. — Драко, пожалуйста… — начала Гермиона. — Что за фамильярность? — ледяным тоном осведомился он. — Мне это не нравится настолько же сильно, как и ты. Драко поднял руку и обхватил шею Гермионы. Рука была тёплой, но, казалось, обжигала кожу. Драко не сжимал руку, но намёк на угрозу был ясен. Он наклонился так, что их с Гермионой глаза оказались на одном уровне, а губы — буквально на расстоянии в несколько сантиметров. Её губы закололо, когда Драко выдохнул: — Не шути со мной, Грейнджер. Серьёзно. Не делай этого. Я не люблю, когда со мной играют. И ушёл, захлопнув её же дверь перед её лицом. _______________ [1] Отсылка к стихотворению Роберта Бёрнса «My Luve's like a red, red rose», недостихотворный перевод моего авторства (прим. пер.) [2] Отсылка к «Roses are red, violets are blue…», помните такой стишок? Недостихотворный перевод моего авторства (прим. пер.) [3] Отсылка к сорок третьему сонету Э.Б.Браунинг из цикла «Sonnets from the Portuguese» (прим. пер.) [4] Цитата из песни Marvin Gaye «Let's Get It On», недостихотворный перевод моего авторства (прим. пер.) [5] Недостихотворный перевод моего авторства (прим. пер.)