Сквозь тернии во тьму

Ург мучился страшно. Он кричал, стонал, умолял кого-то спасти его и то и дело косился с надеждой на Аббатикову, словно ожидая того мгновения, когда девушка вытянет из него чёртову болезнь. Он осознавал, что долго не протянет, что лучше бы подчиниться, но всё равно не собирался сдаваться. Парень прекрасно знал, что магическая чума изначально была оружием против светлых. Мрак ещё имел какую-то возможность сопротивляться противному действию страшного зелья, испускающего свои испарения и распространяющего их по всей округе, вся Тьма в душе восставала против собственного персонального аутодафе. В нём, наверное, было слишком много от Света. Увы, но случилось так, что Ург не смог сопротивляться слишком долго. То и дело его серые глаза окутывала пелена тьмы, и тогда даже белки чернели под действием чёртовой заразы, не лишая оной никакого совершенно шанса на спасение. Увы, но сейчас парень слишком сильно страдал, чтобы радоваться даже той ничножной мысли о мелкой мести. Увы, но только в этот момент он вдруг осознал, что не просто не победил, а проиграл без единого преимущества, ведь у Бейбарсова хватило сил для того, чтобы воскреснуть после полученной невероятно огромной дозы, прийти сюда, пользоваться волшебством… И оставаться абсолютно живым. Сейчас подобный подвиг со стороны Верховного казался для умирающего настоящим чудом; он прекрасно знал, что Бейбарсов, если бы захотел, смог бы вытянуть из него чёртову чуму, разъедающую изнутри, но точно так же понимал и то, что Глеб никогда не станет этого делать. Верховный вообще всегда был слишком строг к собственным врагам, сейчас же Ург стал одним из них и вдруг даже пожелал умереть поскорее. - Верховный вернулся, - прошептала Аббатикова, так и не отходившая от постели болеющего. – Только что. Я чувствую. - Тебе, наверное, показалось, - отмахнулся Ург. – Мне что-то кажется, что искать вам его придётся предельно долго. - Нет, - отрицательно покачала головой Жанна. – Нет, не так уж и долго. Он придёт, он обязательно придёт, я чувствую, причём весьма скоро. Верховный, конечно, человек странный – но он сюда направляется. Мне конец. - Почему ты так думаешь? – усмехнулся Ург. Он внимательно посмотрел на потолок, но так и не смог осознать, какого именно тот цвета. Раньше с восприятием таких проблем не было – наверное, опять глаза передёрнуло чёртовой чернотой, вот он и не может практически ничего увидеть. Даже Жанна казалась банальным пятном с почерневшими от усталости, гнева и ненависти из-за проигрыша волосами. У неё всегда цвет менялся под настроение – и никогда в своей жизни Аббатикова не была светлой, чистой и радостной блондинкой. Это было свыше её сил – полюбить кого-то и очиститься от грехов. Впрочем, Ург частенько считал, что светлый цвет волос не есть признаком чего-либо нормального – скорее он подошёл бы лживости Аббатиковой, лживости подлинной – она умела преподнести правду так, что больше никто не поверил бы ни единому честному слову другого человека. Жанна всегда была хорошим психологом. За эту ночь Аббатикова сильно осунулась, побледнела и вообще превратилась в какую-то горстку костей, обтянутых кожей, будто бы это не Ург, а она сама так сильно заболела магической чумой. Странно – но смотреть на такую Жанну было намного приятнее, чем на радостную и весёлую. Беззаботность девушке не шла. Аббатикова, в свою очередь частенько косясь на Урга, считала его и вовсе практически мёртвым. Щёки парня впали, сам он стал худее, наверное, раза в два, а все мышцы, которые до этого, надо сказать, присутствовали в весьма прилежном количестве, сейчас попросту куда-то подевались, словно кто-то шарик проколол иглой. Дышал парень очень тяжело и шумно. Он то и дело хватал ртом воздух, тянулся к чему-то, но Жанна старалась всегда отодвигаться подальше от него в такие моменты, чтобы случайно не заразиться и самой. Она слишком сильно опасалась за своё здоровье и ценила собственную жизнь, чтобы хоть немножечко оной рисковать. - Эх, недолго тебе, пожалуй, осталось, - безо всякого сожаления протянула она, словно практически радуясь тому, что Ург вот-вот умрёт. Он был живым доказательством злодеяния; Жанна уже даже видела его похороны. Видела гроб, пустой и потому закрытый, заколоченный сотнями заклинаний и закопанный глубоко-глубоко, ведь иначе чума может вырваться наружу. Она чувствовала на собственной коже огонь, который должен был её, предательницу, убийцу чудом ожившего Верховного превратить в пепел путём слишком долгих мучений. Она уже слышала свой крик, слишком громкий как для сильной личности. Чёртова Гроттер так громко не кричала бы. У Тани было всё и не было в тот же момент ничего – но она оставалась отчасти счастливой. Жанна видела, как загорелся взгляд девушки, когда та наконец-то увидела своего драгоценного Верховного – живого и относительно целого. Аббатикова отчаянно молилась о том, чтобы Бейбарсов всё-таки заразил Гроттер чумой, не сумев удержаться. Но прекрасно знала, что Глеб умеет себя контролировать. - Бежать нам надо, - вдруг сообщил Ург. – Обязательно. Сейчас же. Я чувствую! Он, скривившись, попытался подняться, словно надеясь на то, что сейчас вскочит на ноги и куда-то побежит. Лицо его исказилось от невыносимых страданий, но парень всё же поднялся и потянулся к Аббатиковой – Жанна поспешно отскочила в сторону, едва переборов желание выбежать за дверь и ускользнуть куда подальше. Ей было страшно – сейчас Ург находился на той стадии, что мог заразить не только своим воздухом, что выдыхал из лёгких, не только чёрной дымкой, которая витала вокруг него раз в несколько минут, а даже и просто прикосновением лишить кого угодно шанса на нормальную жизнь. И вообще на существование, порой пускай даже более жалкое, чем перспектива скорой смерти. - Стой! – вскричал он, пытаясь дотянуться но Аббатиковой, но рухнул наземь, не удержавшись на ногах – это было слишком большим испытанием для умирающего. – Предательница. Ты же… Ты же обещала… В… В го…ре… в… В сме… в сме… в смерти… Он не мог выдавить толком ни единого слова – по телу проскользнула молнией страшная судорога, и Ург завопил от боли – и именно в тот момент с громким стуком открылась дверь в комнату. - Верховный? – с презрением усмехнулась Аббатикова. – Явились-таки? Бейбарсов лишь зло сверкнул глазами, пытаясь сдержаться и не испепелить ненавистную Жанну – хотя бы ради её сестры, порядочной весьма девушки Елены, которая не раз помогала ему и сейчас, наверное, тоже могла отчасти помочь. Аббатикова громко расхохоталась. Она же прекрасно знала, что Глеб не станет её убивать – в любом случае, потеря сил сейчас бы стала для него попросту смертельным приговором, как и ещё одна доза чумы. - Смотрите-ка, - прошептала она весело, кивнув на Урга. – Подыхает! Она говорила это с таким презрением, словно не сама довела до этого всего, а Ург был виной происходящему. Складывалось такое впечатление, что сейчас она попросту сошла с ума и была готова натворить такого, что просто невозможно осознать умом. - Если ты думаешь, - проговорила Таня, - что у меня не хватит сил или желания уничтожить тебя, то ты очень сильно ошибаешься, Жанна! Гроттер и вправду могла это сделать – сейчас Аббатикова ощущала невидимую доселе силу девушки, пускай и неконтролируемую. Таня могла разнести весь этот замок – впрочем, это не значило, что она победит какую-нибудь сильную болезнь, вроде той же чумы. - Пре… Преда… Предали… - прохрипел Ург. – Ты… пре…пре… предатель… ты… Жа…Жанна… Аббатикова отсахнулась от него, но было уже слишком поздно, цепкими пальцами, догорая, доживая последние мгновения, Ург всё-таки схватил её за руку, не позволяя Жанне выжить. - Пре…Пре… Преда… тель… - хрипел он. – Ты… Ум…ум… умрёшь… вмес-с-сте… с-с-со… - он уже начал сипеть. – с-с-со мной-йю… Жанна, в последней надежде хотя бы оставить за собой какой-нибудь след, потянулась было к Гроттер, считая, что Бейбарсова трогать сейчас бесполезно, а после вдруг ухватилась за юбки Анны. Склепова так и не успела отпрянуть. - Вместе со мной, - хохотала в очередном приступе безумия Аббатикова. – Вы все сдохнете вместе со мной! Склепова рухнула на пол, словно не удержавшись на ногах. Глаза её моментально почернели и наполнились мраком; Гробыня заметалась на полу, а после поспешно затихла. Бейбарсов, забыв о всякой предосторожности, бросился к сестре – Анна пока что дышала. Боролась. - Помрёт! – хохотала злобно Аббатикова. – Помрёт же, гадина эдакая, помрёт, больше не перейдёт мне дорогу! – она сама пошла мелкой дрожью, так и не вырвав запястье из цепких пальцев Урга. – Помрёт, гадина, - девушка запрокинула голову, словно шея её была на совершенно без костей. – И вы все помрёте! Наконец-то вырвавшись из рук больного, она рухнула поспешно на кровать и раскинула в стороны руки, словно требуя чего-то; после застонала, засипела и провалилась в долгий, мучительный сон. - Аня, - в испуге прошептала Гроттер, бросаясь к подруге – Бейбарсов даже шевельнуться не мог, глядя на практически мёртвую сестру. Она вот-вот должна была отойти в мир иной. - Ты выживешь, - словно в бреду прошептал Глеб. – Не уберёг маму – но хотя бы тебя я должен спасти, - он криво усмехнулся, опускаясь на колени рядом с сестрой и заботливо поправляя её причёску. Анна что-то прошептала и выдохнула облачко чёрного пара – болезнь одолевала её предельно быстро, словно собиралась сжечь буквально за несколько секунд. - Почему же ты не сдох до нашего прихода? – шёпотом поинтересовался Глеб, косясь на Урга, а после прищёлкнул пальцами – того охватил огонь. В жуткой агонии, мучаясь от противных ощущений, догорал парень в своей чуме и собственном предательстве – но Бейбарсову было всё равно. Покачав головой, он осторожно подхватил едва живую сестру на руки и. пошатываясь от предельной усталости, понёс её куда-то из комнаты. Жанна всё ещё металась на кровати во сне, тоже заражённая, но Бейбарсову было совершенно всё равно, выживет она или нет. Лучше бы умерла поскорее. Его сейчас интересовала исключительно Гробыня, которая едва-едва хваталась за этот мир, словно не имея для более сильного сопротивления достаточного стимула. - Ты будешь жить, - продолжал повторять Бейбарсов. – Слышишь? Будешь жить, обязательно будешь жить… Ему самому было совсем не хорошо, но что же оставалось делать, если надо спасать последнего родного человека – кроме неё у Верховного была разве что Гроттер, но ведь Таня – это совсем другое. Анна была его любимой и единственной сестрой. Той, которая обязана выжить. Чего бы это ему не стоило.