Сквозь тернии во тьму

- Да уж… - покачал головой Глеб, оглянувшись и узрев что-то наподобие пещеры. – Я, конечно, тоже темноту люблю, но не до такой же степени! – он скривился, рассматривая высокие потолки, покрытые паутиной. Гроттер, кажется, тоже не особо радовалась месту, в котором они оказались. По крайней мере, девушка предпочитала не отходить далеко от своего спутника и даже отчасти прижималась к нему, но Бейбарсова, несомненно, предельно радовало. В любом случае, он собирался во что бы то ни стало Таню защитить, и только пусть попробует кто-то отобрать рыжеволосую у него. - Вер-рховный пожаловал? – каркающий старушачий голос заставил Гроттер подпрыгнуть на месте от неожиданности. Глеб вздохнул. Его давно уже не пугали резкие звуки – сегодняшний же день тоже совсем даже не стал особым исключением. Да, старуха, чего и следовало ожидать, хрипела и была весьма немолода, но ему не восемнадцать лет, чтобы пугаться чего-то подобного. - Да, - Бейбарсов скривился. – Покажись – ты явно где-то рядом. Свет мигнул как-то крайне неуверенно, а после, словно огонёк свечи, предельно быстро вспыхнул, освещая помещение и старуху, которая остановилась посреди него. Бейбарсов заинтересованным взглядом окинул дом – оказалось, что он просто был каменным, - но ничего впечатляющего так и не заметил. Да, здесь были всевозможные котлы – их, впрочем, и у самого Бейбарсова было хоть отбавляй, да никак руки выбросить не доходили. Грязные, все в саже, испорченные нор в тот же момент используемые достаточно часто, судя по их внешнему виду, они не нагоняли страх, а вызывали у видавшего многое Верховного даже смех, впрочем, всё-таки достаточно нервный. Подвешенные за хвосты дохлые полевые мыши и крысы тоже особо не впечатляли, в любом случае, их погладить согласилась бы и Таня, которая раньше этого добра в глаза не видывала – наверное, девушка предпочла бы всё-таки живых, но здесь из представителей живности был лишь огромный паук, не ядовитый, но всё же весьма внушительный. Он плёл свою паутину потрясающе быстро, словно собирался побить неизвестный рекорд, и Бейбарсов даже немного засмотрелся на него, пытаясь отыскать хоть какой-то смысл в этих действиях – ведь в помещении не было мух. Впрочем, спустя несколько секунд он наконец-то обратил внимание на старуху, на которую следовало бы посмотреть, пожалуй, в первую очередь. Она была потрясающе ужасна; наверное, когда-то ведьма слыла не только своим характером, но и прекрасной внешностью, о чём свидетельствовали правильные черты лица, вот только больше ничего от былой красоты в ней не осталось. - Чума-дель-Торт, - церемонно представилась старуха, прихрамывая и направляясь к очередному котлу, в котором что-то варилось, так и не задав ни единого вопроса – будто бы она и так всё прекрасно знала. Бейбарсов называть своё имя не стал, в любом случае, старуха и без того его знала – раз уж угадала, кто именно переступил порог её обители. Куда интереснее было изучать внешность ведьмы – Глеб всё никак не мог отказать себе в этом удовольствии. Кожа её свисала клочьями, словно порезанная ножом; глаза, когда-то большие и красивые, о чём можно было сказать тоже по виднеющимся костям и белкам, сейчас светили бельмами – но Бейбарсов прекрасно знал, что на самом деле старуха совсем даже не слепа и прекрасно всё видит. Всё её тело было уже даже не морщинистое – оно просто составлялось с костей и свисающей клоками кожи; рёбра можно было пересчитать без особых усилий, а из мышц практически ничего не осталось. Казалось, стоит только присмотреться, и он вот-вот увидит бьющееся сердце, но, впрочем, Бейбарсов не особо горел желанием что-то подобное заметить. Странно, но при таком потрясающем запущении у женщины ещё оставались волосы – длинные, как и когда-то, но спутанные, тонкие и редкие. Губы же её будто бы специально были скривлены в извечной усмешке; от носа практически ничего не осталось, пускай она и продолжала спокойно дышать. Но самыми отвратительными оказались именно руки. Отрезанные, они летали отдельно от тела, поддерживаемые одними только сухожилиями. Ногти старухи шелушились, слезали; можно было увидеть куски живого мяса, впрочем, даже подгнившего в некоторых местах. Бейбарсов понятия не имел, как на подобное отреагирует Таня – но девушка даже не побледнела и не выражала никакого отвращения, словно считала это нормальным. - Верховный, значит, - прищёлкнула Чума своими сухими пальцами. – Чего пришёл, Бейбар-р-рсов? Она всегда протягивала звук "р", словно желая ещё сильнее зарычать и напугать хотя бы кого-то, но после моментально оставляла все свои попытки, посчитав это, пожалуй, ребячеством и совершенно лишней процедурой. Да и вообще, складывалось такое впечатление, что у старухи совершенно всё здесь вызывало даже не интерес, а желание немного посмеяться с присутствующих. Впрочем, углубляться в подробности никто не собирался. Бейбарсов вздохнул и недовольно покачал головой. Его подобные промедления раздражали, и мужчина собирался уже что-то сказать, как-то пристыдить старуху, как вдруг зашёлся приступом кашля. От неожиданности Глеб даже не удержался на ногах, а рухнул на колени; он кашлял кровью, только почему-то чёрной, оставляющей следы на прогнившем полу; когда наконец-то мужчине стало немного легче, из его рта начали вырываться клубы чёрного дыма – той самой чумы. Таня сначала было бросилась к Глебу, надеясь хотя бы немного ему помочь, но старуха, проявившая неимоверную прыть, сжала пальцами запястье девушки, не позволяя ей и шагу ступить к Бейбарсову, и оттащила её подальше от Верховного. - Совсем дур-р-ра, что ли, Гр-р-роттер-р-р? – прохрипела она. – С ума, что ли, сошла? Куда ты к нему? Пусть покашляет, ничего, от него не убудет! - Так ему же плохо! – в отчаянье воскликнула Таня, всё ещё порываясь к Бейбарсову. – Я должна помочь. - Да как ты, Гр-р-роттер-р, поможешь? – прошипела Чума. – Отр-равлен он, отр-равлен. Скажи спасибо, что жив пока – и то, если полезешь, то это ненадолго. - Почему? – испуганно переспросила Таня, глядя на свои руки, будто бы именно в них и был ответ – может, у неё тоже эта зараза, и она может помешать Глебу? - Потому что зар-разишься ты от него, - неумолимо промолвила старуха. – И помр-рёшь. Долго ты жить будешь, молодец, али она помр-рёт? Бейбарсов что-то прохрипел, но Таня так и не смогла разобрать ни единого слова – впрочем, на лице Глеба отчётливо читался ответ – нет, долго жить он не будет. То ли в бою, то ли ещё где, но обязательно умрёт. Глеб сначала не хотел идти к Чуме. Не только из-за её весьма недоброй славы, не только потому, что далеко не одну жизнь она загубила – скорее уж по той причине, что именно она эту чуму и сотворила. И имя такое себе подобрала. Чума-дель-Торт. - Успокоился? – с отчасти заботой спросила старуха. – Дышишь, а? Вот чёр-р-рт, в пр-р-радеда подался, молчит, гадюка! Плохо, значит… На, пей! – она пихнула Бейбарсову в руки какой-то пузырёк. – Ах, какой мужчина предок его был! – она мечтательно прикрыла глаза. – Какой мужчина! - А вы знакомы? – пытаясь хоть как-то отвлечься, тихо спросила Гроттер, глядя на старуху. Та поспешно закивала: - Конечно. Как же я могу не знать-то? У нас, - женщина захихикала, - р-р-роман был, с Танталом-то… - она вдруг шепотом добавила. – Я-то в молодости на тебя, р-р-рыжая, похожа была… Красивая. А сейчас – вот что осталось! Бейбарсов скривился. Ему было всё равно, какой была в молодости Чума – впрочем, он прекрасно знал, к чему привёл тот самый "р-роман" между Чумой и Танталом. Она была светлая – исконно светлая. И ей отрубили руки. Потому и идти не хотел – понимал ведь, что добром не закончится, вот только жить ему тоже предельно сильно хотелось. Ну, вот как же можно попросту оставить Гроттер одну? Как она возглавит армию, если не умеет ничего? Как дальше-то быть? Ответ оставался один – надо было шагать к жуткой старухе, давно уже променявшей свет на тьму, и вытряхивать из неё ответ на то, как окончательно выбросить из крови своей волшебную заразу и часом не передать болезнь Тане. Чума должна была что-то знать – но сейчас она предпочитала разговаривать. - Сколько лет пр-р-роминуло с того времени, как я молода была! – воскликнула она. – Взгляд в вечность – пр-р-рямо-таки в вечность! Мне уж, как-никак, несколько десятков тысяч лет, - она засмеялась противным, отчасти сипловатым смехом. – Что, Вер-р-рховный, жить будем? - Будем, - кивнул Бейбарсов, поднимаясь уже на ноги и обнимая Гроттер за талию, словно желая девушку от чего-то защитить. Рыжеволосая, впрочем, вела себя достаточно смело, да и вообще, не спешила отводить взгляд, словно надеясь наконец-то узнать что-то предельно важное о том, как именно сохранить Бейбарсову жизнь. Глеб и сам был бы рад исцелиться раз и навсегда – он опять словно сгорал изнутри, правда, приступы стали немного короче, чем были прежде, и теперь Бейбарсов уже даже пожалел, что обратился к чёртовой старухе. - А, зр-р-ря жалеешь, - отмахнулась она. – Думаю, вознамер-р-рился убегать, а, Вер-р-рховный? Ар-р-рмию возглавлять? Воевать? Да ты, поди, и не добер-р-рёшься-то туда, не то что не возглавишь. Подохнешь! Это звучало словно приговор, но Бейбарсов почему-то отчаянно отказывался верить в подобные слова – в любом случае, всё равно у него другого выхода нет, кроме как пытаться бороться с самим собою и пытаться восстановить силы. - Способ избавиться от чумы есть, - начала шептать старуха, наконец-то перестав без конца тянуть слова. – Есть один, да, согласна… Но согласны ли вы немного постараться для того, чтобы получить желанное, ась? Согласны ли немного помучиться? Просто не будет, ох, не будет пр-р-росто! Чума вдруг расхохоталась, вызвав у Бейбарсова лишь презрительную усмешку – чувствовалось, что старуха давно уже сошла с ума, но это было единственной ниточкой к попытке излечиться от ненавистного зелья, и Глеб собирался ею воспользоваться. - Что надо делать? – устало спросил он. Кашель уже миновал, и вроде бы болезнь не пыталась вырваться наружу, лишь клокотала где-то далеко-далеко, в глубине души. Тане, прижимающейся к Бейбарсову, казалось, что она может услышать долгий шум странного заболевания – но при этом она упорно не понимала, как с этим бороться. - Что надо делать? – на сей раз спрашивала уже и Гроттер, которая не собиралась просто так стоять и ждать, пока Бейбарсов отправится на тот свет. - Вер-р-рните мне молодость! – расхохоталась вдруг Чума-дель-Торт. – Я хочу быть молода и счастлива! Вот вернёте, - добавила она уже куда поспешнее, - и я тебя излечу. Клянусь – излечу. Но до того – ни-ни. И смотр-р-ри, милок, это ненадолго тебе жизни-то осталось, стараться надо, спешить. А теперь – всё! - Но как? – воскликнул в удивлении Бейбарсов. – Как можно это сделать? Он понятия не имел, как можно возвратить молодость старухе, как можно спастись таким образом, да и вообще, чем она сможет ему помочь – ведь на самом деле сил в Чуме практически не осталось, одни лишь отрезанные руки да норов. - Её тело отдай, - весело улыбнулась старуха, ткнув пальцем в Таню. – Или думай. Считаешь – если б я знала, что сама бы тебя просила? Голову-то включи, молодец! Покачав головой, Чума вдруг прищёлкнула пальцами – и мир перед глазами Бейбарсова и Гроттер попросту растворился. Сама же старуха весело расхохоталась и вновь начала ходить взад-вперёд. Она уже представляла себе приблизительно, как и что случится. Но – не могла представлять себе, как и что случилось. Она мечтала вернуться в прошлое, стать счастливой – но не могла. От Верховного и его подружки остался лишь какой-то жалкий след, вихрь в воздухе, и Чума довольно скривилась. Она всегда прекрасно умела обманывать людей и заставлять их поступать так, как ей нравилось – в любом случае, она пока что даже не могла до конца осознать, на какие уловки могут пойти эти двое для того, чтобы вернуть ей желанное и получить жизнь. Или не получить.