Издержки профессии

Мало кто знал, что на первый курс медицинского факультета Леонард Граф поступал, будучи убеждённым сторонником здорового образа жизни – и иногда почти вегетарианцем. Потуги на вегетарианство (проповедуемое любимой тётушкой Леонарда) закончились довольно быстро: уже после первой практики будущее светило медицинской науки Граф понял, что без мяса ему эту стезю не осилить. Курению он сопротивлялся дольше, искренне убеждённый во вредоносности табака. Его сестра – тоже врач, по семейной традиции, но не патологоанатом, а хирург – пожимала плечами всякий раз, когда он отказывался сходить с ней на перекур, но ничего не говорила. Только один раз, когда на очередной семейный банкет Леонард вернулся после ночного дежурства, взмыленный и вымотавшийся после ассистирования на вскрытии, Адельхайд Граф вслух заметила, что он насквозь пропах моргом. Он уже считал себя вполне опытным патологоанатомом – не в том смысле, что у него был большой стаж, чего взять с аспиранта? – но в том плане, что повидать за время практики Леонарду довелось многое. И, конечно, он наивно не рассчитывал, что простой рабочий день – даже без срочных вызовов— так изменит его представление. Доктор Земман, его патрон, была напрочь завалена бюрократией, поэтому Граф остался в то утро наедине со свежепривезённым трупом. Про труп Земман только коротко бросила, что это «серийный маньяк, будьте внимательны», но весь ужас положения Леонард осознал, когда снял с него простыню. Воздух сразу резко пропитался кровью и каким-то кислым железом. И даже запахи дезинфицирующих средств и формальдегидов, главенствующие в морге, не могли перебить ощущение крови, облепившее все его чувства. Ему, пожалуй, повезло, что лица в раздробленном черепе с вдавившимися в мясо костями носа и осколками разбитой челюсти (судя по направленности ранения – переехал автомобиль, даже, вероятно, не легковой) было увидеть невозможно. Потому что ниже начиналось какое-то извращённое сюрреалистическое искусство: узорно взрезанная до костей грудная клетка (какой-то языческий символ?), экзотически выпотрошенная (профессиональным инструментом и довольно чисто, скорее всего, врачебным скальпелем) брюшная полость, зиявшая темноватым пятном-бабочкой. Леонард Граф на мгновение замер, разрываясь между желанием закрыть глаза и приступить сейчас же, чтобы отвязаться от этих кошмарных запахов как можно быстрее. Вернувшаяся с совещания Земман обнаружила своего помощника уже полдня корпящим над растёрзанным трупом. — Перекур, – объявила она, понаблюдав за будто замедлившимися движениями Графа минут пять, и тот вздрогнул от неожиданности, едва поймав в воздухе выроненный скальпель. Леонард никогда не видел, чтобы патрон когда-нибудь курила, однако фрау Земман с готовностью вытащила откуда-то припасённую пачку сигарет и зажигалку, протянув ему. — Сильно не затягивайся на первый раз, – посоветовала она, вытаскивая его на улицу под козырёк: шёл дождь. – Дальше – проще. Запах курева заставил Графа с непривычки закашляться, но со вторым вдохом вернулось отбитое обоняние. С третьим – исчез наконец запах крови и морга. — У всех должен быть свой способ отстраняться, – заметила Земман, когда он выкурил вторую сигарету. – Это – не самый здоровый, но в конце концов, у всех профессий свои побочные эффекты. — Только, Граф, – добавила она, помолчав секунду, – сигареты вам не идут. Так что подумайте над сигарами. Или трубкой.