Вспомни меня

Видела, читатель пишет, что нечасто отвечаю на комментарии, поэтому решила, что отвечу в новой части, продолжением фика, тем более вопрос был об этом. Не хотелось бы быть невежливым автором, но на момент, когда увидела комментарии, уже почти было готово продолжение, и я решила выложить его поскорее. Спасибо всем моим читателям за интерес к работе, за комментарии, которые поддерживают меня и мою музу (я ее не видела, но уверена, без нее не обходится), спасибо за все теплые слова и отзывы! Глава 27 Прибытие Марии де Гиз чрезвычайно удивило меня; не потому ли мать отправила посланника вперед, чтобы вместе с вежливым предупреждением добавить эффект неожиданности? Так или иначе, я не ожидала ее столь скоро, и потому штандарты рода де Гиз, показавшиеся в воротах замка, вызвали удивление. Я даже не успела предупредить слуг, чтобы подготовили подобающие покои, и потому отдавала распоряжения в спешке. В спешке же собиралась сама: перед встречей с матерью я волновалась как никогда, требовалось, чтобы мой внешний вид был безупречен, а мои мысли нельзя было прочесть по лицу. Отчаянно не хватало Баша. Я рассчитывала, что он встретит мою мать рука об руку со мной. Но муж как сквозь землю провалился. Я была готова разозлиться, но привычка сдерживаться и не выдавать своих чувств пришлась кстати. Грир заплетала мне волосы, чтобы создать подходящую случаю прическу, Кенна, то и дело прикладывая к голове ладонь, разглаживала складки на изумрудном с серебристым шитьем платье. Оставалось воткнуть последние шпильки, я повернулась, и, пытаясь хоть как-нибудь помочь Грир, удерживала тяжелую косу на затылке. Все окружающее пространство было свидетельством торопливости моих фрейлин: на разобранной постели ворох не подошедших платьев, пара туфель у погасшего камина. Надо бы напомнить слугам о нем. Хотя я ведь сама отпустила служанок, чтоб не путались под ногами. Рядом с моим платьем была приготовлена и смена одежды для Себастьяна, принесенная его камердинером, хотя я не представляла, понадобится ли она ему вообще. - Милорд Дадли, говорят, вчера перепутал свою дверь и дверь графини де Лонгвиль, - сказала Грир, отступая назад, чтобы оценить результаты своих усилий. - Выглядит отлично. - Кортеж вот-вот прибудет, - напомнила я. - Кенна, помоги надеть платье. Так он все же отправился спать вместо поиска дамы сердца? Я чрезвычайно удивлена. - Увидев, как вы мило беседуете, я решила было, что он ее уже нашел, - сказала Кенна. - Едва удалось увести Генриха. Они с англичанином поладили. - Даже слишком, - ответила я, представив вчерашнее выражение лица свекра. - Генрих становится немного странным после выпивки. - Все мужчины ведут себя иначе, чем обычно, - заметила Грир. Я нахмурилась. Может быть, у моего мужа действительно вчера от вина разум затуманился, и он перепутал меня с Доминик де Лефевр? Совершенно оскорбительное предположение, но почему тогда он до сих пор не появился? Не хочет встречаться со мной? Не похоже на Баша - прятаться от собственной жены после проведенной вместе ночи. Я решила, что не стану делать скоропалительных выводов и дождусь его прихода. Уверена, у Себастьяна есть причина, чтобы проигнорировать прибытие моей матери, о котором судачит уже весь замок. - А что за разговоры о свадьбе? - Грир поправила одну из шпилек. - Неужели король готов потратиться на торжество после признанного заключения брака? Кенна, избегая встречаться со мной взглядом, воспользовалась возможностью и встала позади меня, чтобы помочь застегнуть платье. - Вероятно, Генрих считает необходимым пышный праздник. Пусть мы с Себастьяном женаты, никто из придворных не был свидетелем этого. Покривлю душой, если скажу, что мечтала о присутствии хоть кого-нибудь из них, но это дань традиции. - Не может свадьба дофина и дофины быть менее знаменательной, чем рождественский бал, - поддержала Грир. Вбежала одна из служанок, проигнорировав даже стук в дверь. Впрочем, я сама позволила ей это, не желая быть застигнутой врасплох, если моя нетерпеливая матушка сама войдет в покои. - Ваше Высочество, кортеж Гизов уже в воротах замка! Вслед за служанкой в комнату вошел и Себастьян, весь в пыли, в самом неприглядном виде для принца, который сейчас встретится со свекровью. Вопреки моим опасениями, он не избегал смотреть мне в глаза, да и у меня настроение существенно поднялось, когда я увидела, что в его волосах запуталась паутина. - Ваше Высочество! Мои фрейлины приветствовали мужа согласно этикету. У Кенны пальцы перестали слушаться, и она никак не могла застегнуть пуговки корсажа, которых оставалось еще не меньше половины. - Кенна, Грир, вы можете идти. У обеих фрейлин были круглые глаза, но на лицах полнейшая невозмутимость. Едва они покинули комнату, как Себастьян буквально упал в кресло. - Язычники меня доконают! Я забеспокоилась, поскольку из-за переживаний по поводу Доминик де Лефевр и вести о приезде матери совсем позабыла о притязаниях Бьянки Маркони и ее языческой общины. Неужели ночью опять поднялась тревога? Я ничего не слышала. Сердце заколотилось в груди, как безумное. - Это они заняли ваше утро? - Спросила я, постаравшись, чтобы голос звучал спокойно. - Выглядите усталым. - Так и есть, - признался муж. - Думаю, тревога была ложной, но крестьянин, примчавшийся в замок еще до рассвета, умолял Оливье помочь ему. Пропал его маленький сын. Оливье предупредил меня, и пришлось отправиться в деревню неподалеку. Крестьянин утверждал, что двое мужчин исчезли с ребенком в катакомбах, заброшенном подземелье. Это на краю деревни, там ранее был старинный замок сеньора, совсем крохотный, но с положенным даже более, чем нужно, количеством подземных переходов. - Вы их исследовали? Я поискала глазами что-нибудь, и обнаружив платок, взяла его и коснулась волос Баша. Он взглянул на меня с мимолетным удивлением. - Выглядите, как трубочист, только что не в саже, - рассмеялась я, чувствуя, как уходит напряжение. Язычники проникли не в замок, их здесь не было. Но тут же заговорила совесть, и кроме того, я не могла быть уверена, что похищение - не дело рук членов общины Бьянки Маркони. - Вы нашли мальчика? Баш вздохнул, терпеливо ожидая, пока я сниму паутину с его головы. - Нужно хорошо знать это подземелье. Мы наткнулись на целую развязку переходов. Я распорядился исследовать их, но на это уйдет время. Но мы с вами и так знаем, куда подевался ребенок. - Вы думаете, его принесут в жертву? У меня руки дрогнули, платок упал на ковер. Баш поймал мои запястья и легонько встряхнул. А я вспомнила, что за время пребывания в языческом замке так и не встретила ни одного ребенка. - Такое бывало и прежде, не думаю, что ребенок нужен для жертвоприношения. Похищена не девочка, а мальчик. Вероятно, так язычники укрепляют свою общину. - Они станут воспитывать его согласно своей вере. Баш, это же чудовищно! У мальчика есть родители, к тому же, это посягательство на безопасность всех, кто проживает в замке и окрестностях! Неужели мы позволим подобное? Чтобы унять мою горячность, Себастьян встал и прижал меня к себе. От него пахло сыростью подземелья, поэтому я сопротивлялась, но вскоре затихла в его объятиях. А муж тем временем продолжил говорить: - Мы могли бы потребовать возвращения ребенка, но тогда они похитят нового. Такое происходит, если язычница в семье бесплодна. Но есть иной выход, хотя он вам не понравится. - Какой же? - Спросила я в плечо мужа, не представляя, что может противопоставить Бьянка Маркони королевскому отряду; ясно же, что если бы язычником было легко победить, Баш давно сделал бы это. - Обмен. - Сделка? Я с возмущение отстранилась, и взглянула на Себастьяна с возмущением. - Это открытый вызов, а мы станем заключать сделки? - Я ведь сказал, что вам не понравится, - пожал плечами Себастьян. - Отдать им ребенка - значит укрепить языческую общину, так вы думаете? - Иных мыслей в голову не приходит. - Но есть дети, лишенный родителей. Их множество в замке. Бастарды, дочери и сыновья служанок и знатных отцов, что отказались от них. Они обречены стать слугами и не знать собственных родителей, если служанка выходит замуж, так как чаще всего новый муж заставляет жену отвернуться от внебрачного ребенка. Если мы предложим язычникам вернуть мальчика крестьянам в обмен на одного из таких детей, все только выиграют от этого. В глубине души я понимала, что Баш прав. Пока что мы не можем повлиять на Бьянку иначе, чем подобной сделкой, а ребенок получит любящую семью. Сколько бы я ни размышляла, ответ мог быть только один. Я представила себе отчаянно рыдающую крестьянку, в грудях которой не перегорело молоко, мать, которая не представляет, вернут ли ей сына. А мальчик из замка, оставшийся на попечении служанок? Он вырастет добрым христианином, или же озлобится на весь мир, взрослея и понимая, что отличается от других? Клеймо бастарда на всю жизнь, если отец не признает ребенка. Я вздохнула, понимая, что соглашусь на такой шаг, ведь только это принесет некоторую пользу обоим детям и их родителям - родным и приемным. - В замке действительно есть такой ребенок, Баш? Дверь снова открылась, вошла служанка. - Ваше Высочество, Ваша матушка уже покидает карету. - Мария де Гиз в замке? Глаза Баша расширились от удивления. - Расскажу позже, - взмахнула я руками. - Хорошо, что паутина больше не украшает вашу голову, потому что матушка чрезвычайно щепетильна касательно внешнего вида. И помогите мне застегнуть платье. У Кенны голова кружится после вчерашнего бала, и ее ловкость куда-то подевалась. Сощурив глаза от упоминания про вчерашний вечер, муж встал позади меня и быстро застегнул все пуговки платья. Да, он действительно не уступит ни одной из моих фрейлин в этом навыке. - Теперь вам придется переодеться. Хотя бы рубашку и дублет, - потребовала я, отлично зная, что моя матушка не станет сдерживать замечаний по поводу мужа, когда мы с ней останемся наедине. Глупое стремление показать ей идеальный брак и идеального Баша, но от принца Франции ожидают, что на его одежде не будет многовековой пыли из подземелья. - Если вы настаиваете, - пожал плечами муж, расстегивая дублет. - Неужели у Марии де Гиз такое хорошее зрение? - Уж поверьте, - помогая снять дублет и за ней рубашку, сказала я. - побуду вашей камеристкой, если не возражаете. - Это честь для меня, мадам, - отшутился Себастьян, надевая свежую рубашку и протягивая мне руки, чтобы я помогла завязать кружева. - Но вы выглядите чересчур хорошо для камеристки. Я улыбнулась, снимая с вешалки почищенный коричневый дублет. - Если бы вы меньше любовались мной и поторопились, я была бы очень благодарна. - Превращаетесь в настоящую сварливую супругу. Мария, - Себастьян оглядел рукава дублета, - вы хотите, чтобы я произвел хорошее впечатление на вашу матушку? - Я просто хочу быть уверена, что она будет довольна нами обоими. Говорю это честно, поскольку ожидаю, что вы будете на моей стороне сегодня. Она ведь прибыла удостовериться, что наш брак несет благополучие Шотландии и Франции. Баш взял меня за руку. - В таком случае, попробуем убедить ее в этом. *** - Мария, моя драгоценная дочь, - Мария де Гиз переступила порог тронного зала и в тот же миг раскрыла объятия. Я шагнула вперед, и тут же оказалась в облаке любимых духов матери и почувствовала на своей щеке поцелуй. Мать отпустила меня, погладив по волосам, и посмотрела на Баша, который выглядел самым счастливым зятем во всей Франции. Я ценила своего мужа за совершенно необходимую королю способность надевать нужную маску. Я ведь знала, что Баш не забыл, что моя матушка готова была на все, лишь бы не допустить нашего с ним брака. Пока Папа Римский не дал разрешения на узаконивание Себастьяна, Мария де Гиз отказывалась и слушать о том, чтобы я вышла замуж за бастарда. Однако в тот де момент, как ей доложили о перестановке шахматных фигур в королевском замке, я была уверена, она тут же изменила свое мнение - хотя бы внешне, - поскольку дала благословение. Матушке не было равных в том самом искусстве надевания масок. - Ваше Высочество, Себастьян де Валуа, - улыбнулась она, и к моему едва скрываемому удивлению обняла и Баша тоже. О, титул дофина в глазах моей матери действительно прощает все, и даже больше. Баш выглядел слегка обескураженным, но быстро взял себя в руки. Даже если ему был неприятен подобный жест, он ничем не показал этого. - Мы с Марией рады приветствовать вас в замке, - вежливо сказал он, едва получив возможность вырваться из объятий тещи. - Я приказала приготовить для вас покои, чтобы вы могли отдохнуть, - добавила я, вспоминая про себя, как поспешно все осуществлялось; к счастью, все слуги были расторопными и понимающими, думаю, матушка не получит повода для недовольства. - Вечером будет бал в вашу честь, дорогая Мария, - раздался высокий голос, и я увидела плывущую в облаке приторных итальянских духов Екатерину. Они с моей матерью расцеловались, как старые подруги, и придирчиво осмотрели одна другую. - Я рада, что Екатерина позаботилась об этом, - шепнула я мужу, пока Екатерина спрашивала, как прошел путь. - Я ведь ровным счетом ничего не успела. - Только побыть моим камердинером, - отозвался так же тихо Баш. - Так какого зятя хочет видеть ваша матушка? - Просто оставайтесь самим собой. Если вы нравитесь мне, значит, и ей нечего искать поводов для критики. Не дожидаясь ответа, я оставила мужа и подошла к воркующей Екатерине. - Позвольте, я провожу вас, - предложила я матери, - а слуги заберут вещи. Я хочу провести с вами каждую минуту времени, которое сможете уделить. *** - Если бы я была предупреждена заранее, ты никогда бы не вышла замуж в неизвестном никому замке. Если бы Генрих так долго не держал в секрете, что направил прошение о признании своего сына... - Вы были бы настроены не так категорично? Мы с матерью устроились на софе в отведенных ей покоях, и пили чай, привезенный ею из Шотландии. Я уже успела позабыть вкус индийского чая, который привозили ей по специальному заказу. Здесь, во Франции, подобный напиток был редкостью, зато в Шотландии его достать было проще. Я взяла с подноса крохотное пирожное. - Твой муж должен быть королем, и ты этого добилась. Однако мало кто признает Себастьяна, пока не будут улажены все формальности. Пока он не будет объявлен наследником престола официально перед всей знатью. Здесь, в замке, вы настолько отделены от остальной Франции, что не представляете, что творится вокруг. - Что же творится? Поэтому вы так спешили? - Стремясь защитить тебя, я хотела поскорее убедиться в том, что твой муж понимает, какая ответственность возложена на него. - У Себастьяна минуты свободной нет. Он станет хорошим правителем, я уверена. - Но воспитан он был не так, как принц, - возразила мать, пробуя пирожное. - Знать привыкла считать наследником Франциска. И они куда охотнее признали бы его сына, если бы Оливия не родила девочку. Нельзя сказать, что я была бы счастлива, выдав тебя замуж за младенца. Но мои предостережения - не пустые слова. Прежде чем я вернусь в Шотландию, следует разъяснить Генриху, что пора поторопиться. Нужно созвать представителей знати, всех, кто так или иначе участвует в управлении страной. Устройте турнир, устройте свадьбу, объявите, что ты носишь наследника... Вам нужно привлечь внимание и укрепить положение твоего мужа, а значит, и твое собственное. - Генрих уже подумал об этом. - И что же? - Свадьба, - сказала я. - Король хочет, чтобы мы с Себастьяном еще раз подтвердили свои клятвы в присутствии знати. Я собиралась написать об этом перед тем, как получила ваше письмо. - Что ж, - сказала Мария де Гиз, и складка на ее лбу немного разгладилась - признак благодушного настроения, что бывало нечасто, - тогда остается лишь одна проблема. Не иначе, как спросит о наследнике. Я приготовилась к привычным ответам на подобные вопросы, поскольку моя беременность - дело государственной важности, а о делах государственной важности не избегают говорить, - но мать интересовало не это. - Я слышала о языческой партии, - сказала она, и чайная чашка задрожала у меня в руках. Выдержка изменяла мне каждый раз при упоминании о язычниках, поскольку Бьянка Маркони достаточно сделала для того, чтобы наши с ней встречи нескоро изгладились из моей памяти. - Елизавета, королева Англии, обещала им поддержку. Они многочисленны. Почти столь же многочисленны, как протестанты. Это опасно. Пусть религия протестантов отличается от языческой, но они могут обрести общие цели. Я поставила чашку на поднос и сцепила пальцы рук в замок. - Неужели язычники появились в Шотландии? - Нет еще, - ответила мать. - Но их достаточно во Франции. Я хочу, чтобы ты и твой муж обратили на это внимание. Их партия - а иначе назвать уже нельзя, - обладает достаточным влиянием, чтобы в будущем сместить короля. - Среди знати язычников нет. Мы обе знали, что это ложь, и мать отрицательно кивнула в ответ на мои слова. - Никто не признается. Но это только дело времени. Ты не хуже меня знаешь, что такое еретическое учение. Протестанты, как бы с ними не боролись, появляются вновь и вновь, и вот уже твоя кузина предоставляет им убежище, и вот уже она объявляет их религию позволительной. Что же будет, если вскорости Елизавета станет столь же лояльной к язычникам? Что, если они захотят власти? Уже захотели. Франциск-католик их не устраивал, и они сделали все, чтобы наследником трона стал сын их единоверицы Баш. Мать права, но сказать ей об этом я не могла. Если я проговорюсь, она потребует искоренить языческую общину или же исподволь вести с ней борьбу. Но пока Бьянка уверена в лояльности Баша, можно рискнуть и попробовать ее же метод - скрытность, ложь, хитрость. А что будет, если мать скажет Генриху о вере Дианы де Пуатье? Яростный преследователь язычников, король не сразу поймет, что иноверцы - не просто лесные бродяги, которые прячутся от солнечного света. Неизвестно, чем это обернется для Баша, который уж точно ни при чем. И я промолчала, надеясь, что поступаю правильно. Однако мне пришлось дать обещание: - Я поговорю с Себастьяном. Если он поддержит меня, мы придумаем, как поступить. И в этом не было ни слова неправды. Я действительно собиралась отыскать мужа и спросить его, что же, наконец, мы намерены сделать, поскольку ждать больше было нельзя. Моя мать пристально следит за тем, что происходит во Франции, даже из Линлитгоу, а значит, есть те, кто докладывает ей. В любом случае, долго обманывать ни себя, ни Бьянку не получится. *** Себастьяна я отыскала скоро. Он фехтовал с Генрихом, выглядевшим вполне удовлетворительно после вчерашних возлияний. Похмелье явно не мучило короля, и он весьма ловко отражал наступление сына, который, не проигрывая ему в мастерстве, все же сдерживал свой пыл. Я уже видела тренировочные поединки Генриха и Баша, поэтому могла оценить ситуацию. Сейчас Себастьян берег отца, видя, что тот уже почти выдохся. Король тоже это понял. - Ты даешь мне фору, Себастьян, а это обидно! - Воскликнул Генрих, и остановился, тяжело дыша. Баш убрал шпагу в ножны. - Просто не могу выиграть у своего учителя. - Думаю, ты изменишь тактику, если увидишь, кто стоит за твоей спиной, - со смехом заметил отдышавшийся Генрих, глядя на меня. Баш тоже повернулся в мою сторону. - Едва ли мой отец похож на дракона, которого я должен одолеть в вашу честь. - Хватит и серенады под моим окном, когда станет потеплее. Баш выглядел веселым, его волосы растрепались, и кружева на рубашке, столь тщательно уложенные мной утром, сбились. Дублет он снял, чтобы не стеснять движений. Мне пришлось признать, что и в таком виде муж выглядел очень неплохо. Слишком даже привлекательный. Я отбросила неподобающие мысли в сторону, надеясь, что удастся принять серьезный вид. - Если серьезно, нам нужно поговорить, и как можно скорее. Баш согласно кивнул, надевая свой дублет. - Отец, я должен идти. Обещаю, в следующий раз я не подумаю уступать вам. - Посмотрим, - отозвался Генрих. - В следующий раз у меня не будет так болеть голова, Себастьян, и тогда тебе придется вспомнить, каково настоящее мастерство твоего учителя. Мы с Башем вышли в галерею, и буквально сразу натолкнулись на Оливию. Она молча поклонилась и заторопилась прочь. Такое поведение не свойственно было Оливии, но я сейчас не задумывалась над этим. Не знаю, что король сказал ей, но с момента моего возвращения в замок Оливия ни словом не обмолвилась о том, что произошло с Аделизой, будто воды в рот набрала. В стекла галереи лился солнечный свет. Пожалуй, это был первый из ярких весенних дней. Еще не успели растаять сугробы, и птицы не выводили звонкие трели на деревьях, а изморозь подстерегала пробивающиеся из-под снега цветы, - но уже повсюду чувствовалась весна. Баш подвел меня ко входу на балкон, рядом с которым была ниша для желающих отдохнуть рядом со стеклянной стеной, и в ней софа, присев на которую, можно было любоваться видом, не рискуя замерзнуть на открытом пространстве. - Так о чем вы хотели со мной поговорить, Мария? - Спросил Баш, едва лишь мы оказались на софе друг напротив друга. Я оглянулась, желая удостовериться, не подслушают ли нас. Эта ниша была неплохим местом для беседы - отдаленным от общей галереи, и балкон в холода был непопулярен. За стеклянным окном тоже было сложно остаться незамеченным. Но я знала о способности язычников сливаться со стенами, деревьями и предметами мебели. Они настоящие хамелеоны. Правда, я плохо помнила, что такое хамелеон, но именно это слово неожиданно пришло в голову. Вероятно, я слышала его раньше. - Кто такие хамелеоны? На лице Баша отразилось неподдельное изумление. - Это ящерицы, способные менять цвет, если им грозит опасность, например. Их название происходит от мифического создания, по легенде, изменявшего свою внешность. Но почему вы спросили именно об этом? - Мне пришло в голову, что язычники похожи на хамелеонов. При необходимости они одеваются, как мы, и ведут себя точно так же. Сложно распознать их, если они только этого не захотят. - Верное наблюдение, - согласился муж. - Но позвала я вас не для этого. Я лишь хотела спросить... Пытливый взгляд Баша заставил меня умолкнуть на полуслове. О нет. Ведь мой муж не Мария де Гиз, ему солгать не получится так легко. Странно - моя мать не распознает, когда я пытаюсь скрытничать, чего не скажешь о Себастьяне. Ведь на самом деле не только язычники занимали мои мысли. Я желала узнать, и как можно скорее - кем для Баша является Доминик де Лефевр. Только могу ли я сделать это сейчас? Муж облегчил мне задачу. - Я и сам хотел поговорить с вами. прошлой ночью я был пьян и не в себе. Не останавливайте меня, послушайте. Я кивнула, вся превратившись во внимание. - Если признаться честно, я был в отчаянии. Увидев вас с Дадли, рассвирепел. Если бы мог, я бы вышвырнул его вон из дворца, забыв про пресловутые дипломатические отношения с Англией. Еще я вел себя с вами отвратительно, хотя сам этого не хотел. Муж встал с софы и стал мерить шагами пространство ниши. - И вы со своей вежливостью, со своей выдержкой. Я подумал: если вы так учтивы с ним, с тем, кто едва не разрушил вашу жизнь, могли ли вы быть так же учтивы со мной, только потому, что это положено? Мне и раньше приходили в голову такие мысли, но в тот вечер я впервые нашел им подтверждение. - Я предпочла бы не иметь ничего общего с ним, мерзавец, каких поискать. Но ведь обязанность дофины... - Именно. Обязанность. Так я сказал себе. И потому должен вам кое о чем рассказать, вам все равно донесут, так или иначе, и если вам будет больно... вчера, когда я увидел эти письма, когда вернулся в наши покои и увидел вас с пачкой моих писем... В ожидании я сомкнула руки в замок, так, что ногти впились в кожу, до боли, но я не замечала. Значение имело лишь одно, и я уже знала, что скажет мой муж, но не могла в это поверить. - До того, как отец решил объявить меня наследником, у меня была любовница. Я прекратил с ней всякую связь, когда влюбился в вас, но вчерашним вечером я был пьян. - И не в себе, - повторила я предыдущие слова мужа едва слышно. - У нас с Доминик де Лефевр ничего не было. Я бы не посмел прийти к вам сразу после того, как оставил постель любовницы. Но то, что я провел вечер в ее обществе, могли истолковать превратно. - Так же превратно, как то, что я беседовала с Дадли, - откровенность за откровенность, решила я. Оснований сомневаться в словах Баша у меня не было. - Я поступал с вами ужасно в последние несколько дней, - сказал муж, останавливаясь передо мной и глядя мне прямо в глаза, - и хотел попросить за это прощения. Вчера мне показалось, что вы действительно... - Вам не показалось, - прервала я. - Вам действительно не показалось. То, что произошло между нами вчера - я сама хотела этого. И сейчас я более всего желаю, чтобы вы прекратили волноваться о прошлом. Себастьян... Если хотите, я могу пересказать вам содержание этих писем, в доказательство того, что говорю правду. Я читала их каждый раз, когда мне снились кошмары, или же хотелось плакать. Ошеломленный, Себастьян смотрел на меня, не находя слов. Я молча встала с софы и протянула ему руки. Язычники были позабыты, ничто больше не имело значения, кроме сияющих зеленых глаз моего мужа. Баш наклонился, чтобы поцеловать меня, я обвила его талию руками, и впервые за все прошедшее время - впервые с начала зимы, - почувствовала настоящее тепло.