Вспомни меня

В наполненной людьми большой зале все осталось по-прежнему: мелькающие и кружащиеся в танце разноцветные платья замысловатых фасонов, темные и цветные дублеты, стук каблуков о мощеные плиты пола и громкая музыка. - Мария, дорогая, - позвал меня изрядно поддавшийся влиянию хмеля свекор. - Где вы подевались с Себастьяном? Я нерешительно приблизилась к возвышению, на котором король и лорд Дадли расположились для беседы за кувшином вина. Кенны нигде не было видно. Я заняла место рядом с Генрихом, который воодушевленно произнес тост за сына и его прекрасную избранницу. Как нельзя вовремя. - Я рассчитывал, что английский посланник сможет остаться на свадебное торжество. Растерянно глядя на короля, я вспоминала, о чьей свадьбе может идти речь. Генрих заметил мое замешательство, а быть может, устал ждать ответа. - Ваша с Себастьяном свадьба. Мое обещание - не пустые слова. У моего сына должен быть лучший праздник, какой только возможно придумать. И у моей невестки, конечно же. - Они ведь уже женаты, - лорд Дадли настороженно смотрел на меня, и даже, кажется, почти протрезвел. - К чему жениться во второй раз? Генрих стукнул по столку кулаком. И куда только подевались его величественные манеры! - Пусть обряд венчания и совершен был в неведомом захолустье, но хотя бы празднование должно быть пышным и запоминающимся! И поскорее, пока моя невестка не понесла, иначе как она станет выглядеть в фате и платье с животом? Король громоподобно рассмеялся собственной шутке. - Я полагаю, - льстиво произнес Роберт Дадли, - что ваш сын и так получил больше любого из принцев. Он сочетался браком по любви. Взаимной любви. Не правда ли, Ваше Высочество? Еще бы спросил, счастливы ли мы с Башем в браке. Я скромно кивнула, надеясь, что Генрих не упадет лицом в тарелку раньше, чем это сделает англичанин. - Любовь - замечательное чувство, - заметил тем временем король. - Было время, когда я недооценивал его важность в брачных узах. Но теперь, глядя на моего сына и его жену, я могу сказать только, что рад видеть их вместе. Скорее, вы рады видеть Шотландию вместе с Францией, Ваше Величество. - А вы, Лестер, - король обратился к англичанину по его наивысшему титулу, выражая свое благоволение к посланнику, - что скажете? Дадли смерил меня откровенным взглядом, не оставляющим сомнений в том, что его мысли далеко не невинны. И где же, спрашивается, мой рыцарь в сияющих доспехах, который грозился насадить англичанина за такое на шпагу, как букашку в коллекции? - Ее Высочество может подумать, что я человек, не склонный к романтике. Увидев, как поползли вверх мои брови, англичанин удовлетворенно усмехнулся. - А вести разговор в хмельном состоянии - рискнуть сделать его слишком фривольным. Генрих осматривал помещение, выискивая кого-то взглядом. - Мария, вы не знаете, где сейчас Себастьян? Мне действительно нужно поговорить с ним о празднике. Немедленно. Ситуацию спасла появившаяся Кенна. - Завтра, любовь моя. Она нисколько не стеснялась англичанина. Король покорно поднялся и ушел, влекомый своей фавориткой к выходу из залы. - Возможно, королю не стоило... злоупотреблять. А вы совсем не пьете, - заметил Дадли. - Даже то шампанское, что я принес. Могу ли я известить свою кузину о том, что вы в положении? - Салюты и фанфары в мою честь по всей Англии? Нет уж. На самом деле, я просто опасалась повторения прошлой истории, и меня нисколько не тянуло забыться в чаше вина. С людьми, подобными Бьянке Маркони и Роберту Дадли, говорить лучше на трезвую голову. Предупреждение Себастьяна я нарочито проигнорировала. Даже если он узнает, то пусть сперва следит за своим поведением. Однако я не собиралась долго говорить с послом. Достаточно, что я проявила вежливость и составила ему компанию сейчас. - Вижу, мои люди вовсю получают удовольствие от компании француженок. - Как и француженки от их компании. - Среди них нет таких неотесанных увальней, как я, потому вам нечего волноваться за придворных дам. - С чего бы вы заговорили об этом? Откровенность - не ваш конек. - Вы ошибаетесь, Ваше Высочество. Наоборот, я слишком откровенен. Это все французское вино. Оно делает меня не в меру болтливым. А у вас не в меру ревнивый муж. - Ему есть отчего беспокоиться. Посол расхохотался. - Вы так непохожи на изнеженных дамочек, что я встречаю повсюду - сплошная серость и скука! - Благодарю вас за комплимент, но... - Глоток свежего воздуха, - продолжил встрепенувшийся англичанин. - Знаете, я ведь всерьез жалею, что у нас ничего не вышло. Я нетерпеливо напомнила: - Вы говорите с французской принцессой. - Разве выхожу за рамки приличий? Мария, Ваше Высочество, вы могли быть дословно передать нашу беседу вашему ревнивцу, и даже тогда у него не нашлось бы повода вызвать меня на дуэль. - Если все же найдется, вы пожалеете. Себастьян - один из лучших фехтовальщиков королевства. - Французского, Ваше Высочество, я ведь англичанин. Думаете, так просто сдамся? - Я вообще о вас не думаю, мессир Дадли. Вы пьяны, и завтра пожалеете о сказанном, поэтому я просто забуду, что ваши слова можно толковать двусмысленно. - Скажите теперь, что у вас голова кружится, - предложил Дадли, - тогда я не смогу проводить вас на свежий воздух, в уединенное местечко... - Будь я мужчиной, давно бы бросила вам перчатку. Подняв на меня осоловевшие глаза, Дадли согласился: - Вам очень пойдут брюки. Куда же вы, Ваше Высочество? - Не хочу дать вам действительно весомый повод для поединка с моим супругом. Советую убраться с приема и выспаться, мессир, и незамедлительно. *** Устав от общения с англичанином, я решила последовать данному ему совету. На приеме меня видели, с послом я беседовала, поэтому нет ничего удивительно, что я покинула зал раньше, чем остальные. Позвать бы Кенну, или Грир, или Лолу, чтобы помогли мне переодеться, и чтобы выговориться за весь этот запутанный вечер, но посылать за ними я не стала. Кенна видела достаточно на сегодня, а остальные, вероятно, от души веселятся. Я даже немножко им завидовала - по-доброму. Некогда и я веселилась на балах, я блистала на них, не успевала услышать всех комплиментов. Надо полагать, до помолвки с наследником французского престола я была куда беззаботнее, чем после заключения брака. Себастьяна в покоях, как я и полагала, не оказалось. Пора лечь спать и забыть о предательстве мужа, но вместо этого я направилась к секретеру, ларцу, доставленному вместе с остальными вещами из моих прошлых комнат. Найдены ли были тайны, что так бережно хранились мной? Отпирая замок, я затаила дыхание. Все письма оказались по-прежнему в ларце. Я достала одно из них, с волнением ощутив хрупкость пожелтевшей бумаги. Чернильное пятно, оставленное вверху в начале письма, расплылось темным напоминанием о человеческой небрежности. В свое время я приписала это неосторожности дрогнувшей руки. "Чем заняты Ваши мысли? Может быть, вы думаете сейчас о серьезных государственных делах, сочиняя очередное письмо своему дяде. Уважаемый герцог де Гиз хорошо заботится о Ваших интересах? Не хмурьтесь, вы ведь все равно не можете мне ответить..." Неужели Себастьян действительно лгал мне? "Зевс, которого я оставил на конюшего, наверное, совсем неухожен. Мне бы самому позаботиться о нем, но времени на все сразу недостаточно, и между обществом моего коня и написанием письма Вам я выбрал, разумеется, второе. И не нужно так смотреть, ваши глаза сейчас мечут молнии - я не сравнивал Вас и Зевса. Ни в коем случае..." Или ему нечем было заняться? "Не могу поверить в то, что это письмо прочтете Вы, Ваше Величество. Скорее, я готов примириться с тем, что оно затеряется в глуши лесов, или превратится в пепел за каминной решеткой. Но если оно все же попадет к Вам в руки, если вы откроете его, не вздумайте отвечать. Прошу Вас об этом. Мария, я и не помышлял приказывать королеве. Знаю, сейчас Вы улыбнулись. И эта улыбка способна согреть самое черствое сердце. Помните, что мои помыслы с вами каждый час и каждый день. Преданный друг, Себастьян." Совершенно не похоже на притворство. Я перебирала немногочисленные письма, будто надеясь среди строк отыскать ту самую истину. Нет, я решительно не верила, что Баш мог поступить так со мной. Даже если бы он полюбил другую, разве стал бы прятаться с ней в укромных уголках, вместо того, чтобы открыто поговорить со мной? Я знала лишь одну причину для того, чтобы он так поступал. Но мстить мне за пренебрежение, вызывать у меня ревность - это уже слишком даже для Себастьяна. Нет, для Себастьяна это слишком. Только так. И в то же самое время я имела все свидетельства для опровержения этой мысли. Прикусив губу, я смотрела на разложенные на постели передо мной листки потемневшей бумаги. Если он по-прежнему испытывает ко мне чувства, почему сейчас с Доминик де Лефевр? - Вы еще не спите? Я вскрикнула от неожиданности. Со времени появления в замке Бьянки и моего похищения я стала слишком восприимчивой к шорохам в темной комнате. Муж вошел бесшумно, напугав меня. - Эти приемы всегда утомляют сверх меры. Его голос показался мне странным. Возможно, Баш слишком много выпил. Я взглянула внимательнее на темную фигуру у просвета двери. Когда муж шагнул вперед, я поняла, что угадала: он нетвердо держался на ногах, хотя взгляд был вполне осмысленным. Конечно, Себастьян легко пьянеет, но очень быстро приходит в себя. Я это знала. Когда-то требовалось доставить важное послание, от которого зависела моя дальнейшая судьба. И сонный после выпивки Баш без особых затруднений вскочил на лошадь, заставив себя протрезветь, облившись водой. Досадное воспоминание, и не самое своевременное. - Вас там не было, почему же вы так устали? - Колко произнесла я, в глубине души испытав облегчение от того, что муж все же появился. Но ему показывать этого не собиралась. Себастьян было приготовился ответить мне тем же, но вдруг заметил письма, которые я не успела убрать. - Что это? - Это принадлежит мне. Ничего, что могло бы вас заинтересовать, - я поспешно собирала письма, но вместо этого рассыпала их снова. Баш подошел ближе и внимательно взглянул на беспорядочно лежащие раскрытые листки. Он не мог не узнать свой почерк. - Если я правильно помню, они - моего авторства. Следовательно, мои. Он был недоволен, как мне показалось, и я вновь стала собирать письма, в этот раз медленнее, и сложила их в аккуратную стопку. - Что ж, я и так хорошо знаком с содержанием, - заметил муж, наблюдая за прилагаемыми мной усилиями. - Надо ли полагать, что вы все же читали их? Его тон был слишком неподходящим для спокойного разговора. Но чем я разозлила его в этот раз? Или мне стоит радоваться, что Баш покинул Доминик де Лефевр ради соблюдения приличий в этот вечер? Вложив письма в ларец, я заперла его и обернулась к мужу. - И не единожды. Затаив дыхание, я ждала, что Баш ответит. Оплыла и с тихим шипением погасла одна из свечей, а за ней вторая и третья. Покои наполовину погрузились во мрак, и освещения хватало только на небольшой участок комнаты - там, где стоял Себастьян. Я не решилась присесть обратно на постель, такое положение не годилось для разговора, в котором Баш станет возвышаться надо мной во весь свой рост; я прильнула к угловой стене, возле спинки кровати, и безотчетно погладила ларец, инкрустированный драгоценными камнями, ощущая под пальцами сложный узор прохладного камня. Не глядя на меня, муж расстегнул и стянул свой черный дублет, без особых церемоний бросив его на ковер. Бархатная ткань едва заметно мерцала в свете полуоплывших свечей. Опираясь руками о стол, Баш, по-видимому, не замечал, что сейчас упадет хрустальный бокал, забытый при уборке. - Нужно позвать слугу, чтобы заменил свечи, - решилась я нарушить молчание, но безуспешно. Мой взгляд сфокусировался на бокале, который опасно пододвинулся к углу стола, рядом с рукой Баша. Тонкая ножка отражала пламя свечи и рукав белой рубашки мужа. Хрупкий узор отражения колыхнулся, и я не выдержала. Не бокала мне было жаль, но напряжение, что установилось между нами с Башем, требовало выхода. - И вы сейчас его уроните. Муж никак не отреагировал на мои слова и даже не шевельнулся. Казалось, он продолжал смотреть напрямую в стену. Странно, он не выглядел совсем уж пьяным... Мог ли он уснуть в таком положении? Я сделала несколько шагов вперед и взяла бокал, при этом нечаянно коснувшись ладони Баша. Немедленно Себастьян перехватил мою руку и удивительно быстро для человека, пребывающего во хмелю, переместился так, что я оказалась перед ним - упираясь спиной в край стола, прижатой к столу его телом. Он накрыл ладонью и вторую руку, лишая меня таким образом возможности высвободиться. Бокал с глухим стуком упал на ковер. Баш небрежно оттолкнул его ногой. И посмотрел на мое пылающее лицо. Я видела своего мужа с другой женщиной. Эти слова настойчиво угнездились в голове и пульсировали в такт моему учащенному дыханию. От Баша пахло вином, совсем немного - больше свежим воздухом, и еще-чем-то, апельсином и можжевельником, быть может - а может, и нет. Это был особый аромат, который был мне знаком и ранее, но еще никогда не кружил мне голову настолько. От тепла его тела рядом с моим становилось жарко, его белая рубашка, уже смявшаяся немного, не могла сдержать этот жар. - Этого недостаточно, - сказал он, еще сильнее прижав мои руки. Таким образом он обездвиживал не только меня, но и себя, но будто бы позабыл об этом. Просто смотрел прямо в глаза, и от этого становилось не по себе. Глупости делаются именно в таком состоянии, но как бы я себе не напоминала, взгляд мужчины рядом со мной был поистине магнетическим. Мне хотелось провести руками по волосам Баша. Это самый невинный жест, который я могу себе позволить, который не был бы истолкован превратно... и этого недостаточно. Я хорошо понимала, что именно муж имеет в виду, и от нахлынувшего чувства стыда и желания уступить ему по спине пробежала всколыхнувшая все тело дрожь. Я вздрогнула, инстинктивно попытавшись высвободить руки, и Баш позволил мне. На мгновение я застыла в нерешительности. Горящий взгляд мужа, устремленный на меня, лучше любых слов говорил о его намерениях, и о его желании, но тем не менее, он не собирался принуждать меня. Ненормальный! Как раз именно этого мне и хотелось. Не быть ответственной за то, что хочу быть с мужчиной, который, возможно, мне изменил... Даже это не охладило голову, и краткий миг, ушедший на взвешивание "за" и "против", завершился одной-единственной фразой: - Мне тоже. Больше не потребовалось слов. Баш подхватил меня под ягодицы, усадил на стол, и сам наклонился ко мне. Стягивая бледно-зеленый шелк, он не был особенно осторожен, раздался треск, и безо всякого сожаления я поняла, что платье испорчено. Спустив остатки платья до талии, муж покрывал мои обнаженные плечи и грудь исступленными поцелуями. Внезапно остановился, рассматривал меня несколько мгновений, пока я вся не покрылась румянцем от такого пристального внимания, а после снова стал целовать живот, до границы с платьем, там, где заканчивался корсаж. Я откинулась назад, к прохладной стене, руки заскользили по гладкой поверхности столешницы. Ища опоры, я обхватила Себастьяна за талию, привлекая ближе к себе. Он нашел мои губы, и пока мы целовались, позабыв о необходимости дышать, поднял мои юбки. Слепыми движениями я расстегивала его пояс, едва не оцарапавшись о металлические пластины на нем. Баш ласкал ладонями мои обнаженные бедра, так, что я чувствовала каждый шрам на его коже, полученный во время тренировок или в поединке. Целовал мою грудь, заставляя меня выгнуться от восторга. Ощущения были упоительными. Теперь я понимала, о чем говорила Кенна, упоминая, что мужчина способен доставить ни с чем не сравнимое удовольствие, если упоминание о моей подруге вообще уместно в такой момент. Мне хотелось снять рубашку с мужа, но в то же самое время руки слабели, я не могла различить какое-нибудь одно из чувств, что дарили мне прикосновения и ласки Себастьяна. Поймав мой взгляд, он на мгновение оставил меня, чтобы стянуть смятый батист и отправить его на пол к дублету. Я уже видела его обнаженным, но сейчас будто впервые смотрела на сильные мышцы плеч и груди, на плоский живот; его кожа была гладкой и слегка влажной от испарины. Несмело провела пальцами по его груди, Себастьян слегка подался вперед, и я сомкнула руки у него за спиной, привлекая его к себе еще ближе. Баш снова прикоснулся к моей груди, одновременно целуя шею, сжимал по очереди каждый сосок между большим и указательным пальцами, затем вбирал каждый по очереди губами. Мне казалось, я потеряла сознание, когда по очереди он прикусил каждый из них, и эта неожиданная боль повлекла за собой новый взрыв удовольствия. Я смотрела на мужа затуманенным взглядом. Сжав ладонями мои бедра, Баш осторожно раздвинул их. Кажется, я помогла расстегнуть его брюки. У меня кружилась голова, я смутно представляла себе, что последует дальше. Разумеется, мне были известны все необходимые подробности, потому что знатная девушка не может выйти замуж совсем несведущей в том, чего потребует от нее супруг в первую брачную ночь. И разумеется, и я, и мои подруги тайком читали романы... но все это не было похоже на то, что я испытывала сейчас. Мне должно быть больно, я знала об этом. Баш остановился. Он часто и тяжело дышал, упершись руками в стену позади меня, и тогда я сама придвинулась ближе, заерзав на столе. - Я люблю тебя, Мария. Может быть, мне показалось. В тот момент я могла услышать и увидеть все, что угодно; я закрыла глаза, ожидая чего-то ужасного; но боль была столь кратковременной, что я не поняла, отчего ей придают столько значения; может быть, и романы эти пишут впечатлительные девицы... А потом и эта боль исчезла, и чувство, что разлилось внизу живота, внутри меня, нарастало волнами. Сперва осторожные движения Баша сменились порывистыми и сильными, муж позабыл о сдержанности, я скрестила ноги у него за спиной, от души жалея, что смятый бледно-зеленый шелк, поднятый к моей талии, создает хотя и небольшую, но все же преграду между нами. Я гладила его спину, царапая кожу и не замечая этого, и пыталась поймать его губы, когда он наклонялся, обняла руками за шею. Мое тело трепетало, на лбу выступила испарина, не хватало воздуха, да это было последнее, о чем я могла подумать. И через несколько мгновений мир завертелся волчком, сознание спуталось окончательно. Я могла бы попытаться сохранить над собой контроль, но вместо этого я отдалась ритму Баша, поддалась его порыву, и пространство и преграды между нами исчезли. Исчезло и все остальное, осталось только невыразимое, всепоглощающее удовольствие. Я выгнулась, в то же самое время стараясь как можно ближе прижаться к Себастьяну, не прерывая соединения наших тел, и сладкая судорога захватила все мое существо. *** Несколькими минутами, - быть может, часами, - позже Баш поднял голову, все еще не отстранившись от меня. Я погладила его взъерошенные волосы, пытаясь устроиться поудобнее, поскольку только теперь почувствовала тяжесть его тела. - Может быть, постель? Я обессиленно кивнула, не способная более ни на что другое. Баш поднял меня на руки и перенес в кровать, наскоро расстелив ее. Я вздрогнула от прохлады простыней, Себастьян снял с меня остатки платья, и увидев, что я вся покрылась гусиной кожей, завернул в одеяло. Стянул сапоги и брюки и лег рядом. У меня не было ни сил, ни желания вспоминать о Доминик де Лефевр, и тем более спорить и подозревать. Ничуть не согревшись, я приоткрыла край одеяла и оказалась рядом с мужем. Себастьян сразу понял меня и обнял, и только теперь унялась дрожь. - Прости за платье. - И за прическу тогда, - я заметила, что моя импровизированная корона давно перестала быть таковой. Волосы рассыпались по подушке. Взяв прядь в руки, Себастьян пропустил ее между пальцами, вдыхая аромат. - Так гораздо лучше. Пахнет цветами миндаля. Как наступающая весна. Наверное, это была эссенция, которую одна из фрейлин нанесла на мои волосы перед балом. Я развернулась и устроилась на груди у мужа, и это оказалось так же удобно и уютно, как тогда, в языческом замке. Кожа Баша была теплой, и я слушала, как бьется его сердце - быстро и громко. Это успокаивало. Я покрепче обняла Себастьяна, прижавшись к нему всем телом, будто бы боялась, что он сейчас уйдет, и почувствовала, что он запечатлел поцелуй на моих волосах. Только эту ночь - без подозрений и упреков, только одну... Без слов и без признаний, пусть так. Я закрыла глаза - всего на мгновение, - и не заметила, как уснула. *** Я открыла глаза ранним утром, но Себастьяна рядом уже не было. Интересно, мой муж когда-нибудь позволяет себе проснуться позже восхода солнца? Я раньше не особенно обращала на это внимание, но не отказалась бы сегодня взглянуть на спящего Себастьяна. Вероятно, тренировка, или обход замка, или проверяет границы с владениями язычников. Вместе с обязанности дофина Баш не отказался и от тех, что выполнял до получения титула. Теперь ясно, как он успевает разрешать тяжбы крестьян, изучать документы и следить за тем, чтобы его отряд вовремя патрулировал окрестности замка. Редкие солнечные лучи уже пробивались сквозь стекло, я откинула одеяло и вспомнила, что так и уснула - обнаженной. Немедленно вспомнила все события прошлой ночи и покраснела. Что ж, наша первая брачная ночь с Башем прошла совсем не тогда, когда планировалась, но я не жалела. Набросив халат и задрожав от утренней прохлады - камин погас уже давно, - я поискала глазами платье, точнее, то, что от него осталось. Сложенное, оно оказалось в кресле у стола, было просто понять, чьих это рук дело. Починке, разумеется, не подлежит, тем более что на нем осталось вполне различимое пятно - свидетельство того, что нынче ночью я впервые была близка с супругом. Хорошо, что этого не увидели служанки, иначе бы не избежать сплетен про что угодно, начиная с выкидыша и заканчивая извращенными наклонностями дофина и дофины, учитывая состояние наряда и кровь на нем. С них станется. Я спрятала шелк, завернув его в первую попавшуюся ткань, рассчитывая позже отдать фрейлинам и попросить избавиться от него. Не могла же бросить его в камин! Стук в дверь раздался неожиданно. Башу незачем предупреждать о своем возвращении, кто же может искать меня в столь ранний час? На пороге появилась заспанная Лола. - Мария, прибыл гонец из Шотландии. Как каждый раз, когда из Линлитгоу приходили вести, я заволновалась. Обычно это заканчивалось беседой с королем, напоминанием ему о соблюдении условий договора... Став дофиной Франции, я не перестала быть шотландской королевой. - Я немедленно встречусь с ним. И Лола, - я сунула опешившей фрейлине в руки сверток с платьем, - прошу тебя, это не должны увидеть мои служанки. Лола - не Кенна, она не проболтается, и не станет внутрь заглядывать. Но ее круглые глаза говорили о том, что мой поступок натолкнул ее на ненужные размышления. Но вместо вопросов она только кивнула, а я снова покраснела, понимая, насколько неловкая получилась ситуация. Хорошо, что мне не придется ничего объяснять. - Помочь вам одеться? - Да, пожалуйста, - пока Лола доставала наряд, я попыталась расчесать спутанные волосы. - Дайте мне, - ловко орудуя щеткой, фрейлина соорудила у меня на голове незамысловатую косу и завернула ее на затылке. Я надела простое серое платье с вышивкой по корсажу, с высоким воротником, и поверх набросила шаль - прохладно. С какими же вестями прибыл гонец? Что-то стряслось в Линлитгоу или Эдинбурге, а быть может, мой дядя вынашивает новый план, в котором отвел мне роль? Я почти сбежала вниз по лестнице, стуча каблуками сапожек по ступенькам, но перед кабинетом, где ожидал гонец, постаралась успокоить дыхание. Не следует ему видеть меня растрепанной или заспанной, даже если вытащил из постели ранним утром. Тяжелый пучок на затылке вместе с предвкушением новостей из Шотландии грозил головной болью. - Ваше Величество. Гонец не выглядел слишком уставшим и запыленным. Я сразу обратила на это внимание - важная мелочь, указывавшая на то, что он останавливался по пути в тавернах, успевал отдохнуть. Новость не такая срочная, чтобы волноваться, стало быть. Я вздохнула и указала ему на кресло. Как бы там ни было, он провел немало дней в пути. Сама расположилась напротив. Гонец явно испытывал неловкость по поводу нарушения этикета. - Эти письма приказала передать ваша матушка, Ваше Величество. Я взяла два свертка, сорвала печати с них по очереди. - На словах что-нибудь передавали? Гонец отрицательно кивнул. - Можешь быть свободен. Я приказала приготовить место для отдыха, прежде чем покинешь замок. Когда посланный ушел, я откинулась в кресле и нетерпеливо развернула письма. Первое от матери. "Дорогая Мария, - гласило оно, - ты совершенно позабыла о необходимости хоть изредка напоминать матери о состоянии своих дел. Я слышала о том, что произошло в замке. Напоминаю тебе о соблюдении приличий, в особенности хочу сказать о том, что ты не должна поступать вразрез с правилами этикета. Похвально следовать за супругом, но порывы недопустимы для тех, кто управляет государством..." Я невольно рассмеялась. Если бы порывы были недопустимы, матушка вряд ли заполучила бы желанного коронованного внука. Конечно, не думаю, что одна ночь может иметь последствия, и я подозревала, что Себастьян вчера все же действительно выпил, и поэтому позабыл о своих прежних словах. Пусть так, я хотела взаимопонимания в нашей семье... и просто хотела своего мужа. Далее матушка спрашивала об ожидаемой беременности, что совсем неудивительно. И сухо благодарила за содействие в защите Линлитгоу и снятии осады. Это был великодушный жест с ее стороны, учитывая ее привычную крайнюю сдержанность. Правда, благодарить следовало Баша. Но вряд ли Марии де Гиз это было известно. Самое главное содержалось в конце письма. "Я приеду незамедлительно, поскольку наслышана о появлении при дворе английского посла. Роберт Дадли никогда не появляется просто так, и тебе необходимо быть осторожной. Я же намерена поддержать тебя в начале супружеской жизни, и удостовериться, что ты справляешься со своими обязанностями дофины Франции." Второе письмо было от дяди. Не слишком длинное. Он волновался, не готовлюсь ли я подарить наследника французской короне, и разделял опасения матушки по поводу англичанина. Дочитав, я совершенно успокоилась. Матушка еще не прибыла, хотя я не сомневалась, что она уже пересекает границу Франции, и новостей, требующих аудиенции у Генриха, не было. Поэтому я решила вернуться в свои покои, прежде чем усну в этом кабинете.