Вспомни меня

- Вы хотели спросить о лесных затворниках, - медленно протянул Баш, когда мы вернулись на ту же софу, теперь держа друг друга за руки. Мне доставляло удовольствие думать, что мы попросту сбежали ото всех - пусть даже нас легко заметит первый же, кто решит взглянуть на панораму дворцового сада около ниши. - Ваша мать заподозрила что-то? Как и я, Себастьян понимал, что язычников не так легко провести. Выдав их тайну, мы окажемся их противниками. Поэтому пока что, - ради безопасности королевской семьи, для начала, - мы не сговариваясь молчали о похищении и общине Бьянки. Это было правильным решением. Но в то же самое время я понимала: еще и опасным. Не только гордость претила мне соглашаться с преимуществом Бьянки Маркони, но именно гордость позволяла мне отбросить страх. Ни один из моих предков не отступил бы, не покорился бы судьбе, не стал бы прятаться в стенах замка. - Я не хочу играть по их правилам, Баш.- Вспомнив о крестьянском младенце, я спросила: - Вы ведь решили, что отдадите им ребенка? Кажется, я дала согласие, но меня мучает мысль, что мальчик станет воспитываться как язычник. Вы говорили, что члены общины не вредят друг другу, но когда Бьянка увезла меня из замка, с ней был некий Росса, который в общину не вернулся. Мысль о Росса не покидала меня с тех пор, когда я увидела, как безжалостно Бьяка разделалась с тем, кто, по ее разумению, стал бесполезен или даже мог навредить. Какими бы мотивами ни прикрывала Бьянка свои действия, могло ли быть оправдание подобному? После слов Дианы де Пуатье о преданности язычников друг другу как членам общины я еще более утвердилась во мнении, что двуличность и неискренность - неотъемлемые составляющие характеры итальянки. Себастьян вздохнул, и я поняла, что хотя бы в одном из двух придется уступить. Принятое мной накануне решение окрепло, едва я услышала слова мужа: - Но иначе они не отдадут крестьянского ребенка, а безутешные родители уже возвращались узнать, не обнаружил ли я, куда исчез их сын. Им известно, что его забрали язычники, но... - Они привыкли полагаться на вас. Слишком многие здешние люди связывают слово "язычники" с вами, Себастьян. Вы лучше всех знаете лес, вы неустанно боретесь с ними, и люди обращаются к вам. Между тем, я сейчас спрашиваю, как вы намерены поступить, и прежде отвечу на вопрос, который задан. Моя мать действительно обеспокоена, но она вряд ли догадывается, насколько сильно распространена языческая вера здесь, вокруг замка и прилежащих деревень. Она не видит настоящей опасности, и я не обмолвилась ни словом, поскольку доверяю вам. Но если мы будем ждать, просто ждать, ничего не предпринимая, Бьянка Маркони может решить, что мы напуганы. - Но это действительно так. Вы вздрагиваете от каждого шороха, и плохо спите. Стал бы я иначе... - Себастьян умолк, и у него на лице появилось выражение недовольства собственным многословием, но я попросила договорить. Он нехотя кивнул, соглашаясь выполнить мою просьбу. - Я лично проверяю каждый дозорный пост с тех пор, как мы вернулись в замок, каждый вечер меняются пароли, а еще поручил Оливье подготовить лучших людей для моего отряда. - Вы делаете это для меня. - По-прежнему без достоверности. Не представляю, какой способ изобрести, чтобы полностью обезопасить замок от проникновения этих людей. Если раньше, когда вас похитили англичане, меня здесь не было, то в прошлый раз именно по моей неосторожности вы оказались в замке Бьянки Маркони. Теперь я тоже вздохнула. - Вам следовало раньше рассказать мне о том, что язычники рассчитывают на поддержку дофина. Ваш отец никогда не позволит потворствовать им хотя бы в чем-то. - Если он узнает о лесном замке, от этого будет мало пользы. Слишком импульсивно решить, что искоренить язычество можно только уничтожением этой общины. Это как корневая система, и она восстановится, если только не найти основной источник. Кроме того, с поддержкой Елизаветы они почти всесильны. Это не только противостояние религий, это противостояние Франции и Англии. - Так было всегда, - отозвалась я, жалея, что и со своей стороны могу делать лишь выводы из уже увиденного, но не нахожу выхода. - Сейчас Елизавета может опасаться за свою корону, хотя вам известно, что я не претендую на корону Англии. Вы так рьяно защищали меня перед королем, но что думаете сами? Есть ли способ уверить мою царственную кузину в моих добрых намерениях? Быть может, тогда у нее не будет необходимости поддерживать язычников? Себастьян задумался. - Если подумать, то у Бьянки нет другой поддержки, кроме как со стороны англичан. На ее родине, в Италии, процветает католичество. Елизавета же оказывает покровительство общине не из благих побуждений, а чтобы сдерживать дом Валуа от притязаний на корону. И сейчас язычники всерьез взялись за дело, но что, если отпадет надобность в их услугах? На лбу Баша пролегла складка, лицо выражало беспокойство. И выглядел он усталым. Я впервые подумала: сколько же нужно времени на то, чтобы выполнять работу по защите замка от язычников, если он контролирует все сам? С раннего утра и до позднего вечера муж не отвлекается ни на что. Даже фехтование с королем - не развлечение, а часть программы тренировок. Неужели так продолжается каждый день? Неудивительно, что я чаще вижу его хмурым, чем веселым. - Я не слишком хорош в межгосударственной политике, и мне претит общение с английским посланником, даже если говорить станем о погоде. Но как вы думаете, насколько заинтересован лорд Дадли в сохранении короны своей госпожи? Может ли быть, что он станет честными устами - если только подобное изречение может быть к нему применимо, - и избавит нас от бдительного ока Елизаветы? - После недолгого молчания сказал муж. - Вы хотите сказать, что нужно привлечь Дадли к тайным переговорам с Елизаветой? Я представила себе гордого англичанина. Вспомнила молву о его хитрости и изворотливости, в чем имела возможность убедиться сама. Могу ли я положиться на тщеславие и желание получить новые привилегии от королевы, или же проще забыть об этом? Но ключевое звено поддержки язычников - англичане. И я не могу покинуть страну, только если получу официальное приглашение от Елизаветы, а такого не случится. Хотя даже в этом исключительном случае вряд ли я могла бы покинуть страну ради праздного визита к кузине. - Англичане не прекратят распрей за границы Шотландии, но здесь, во Франции, у Елизаветы нет иных интересов, кроме вашего мнимого соперничества, Мария. Все, чего вы хотите от нее - того же, возможно, хочет и она от вас, - сказал Себастьян. - Теперь же я провожу вас в покои, если позволите. Давайте закончим наш разговор вечером, на балу. Может быть, у вашей матушки появятся еще кое-какие соображения. Вы ведь расскажете о них? Я кивнула в ответ, раздумывая над услышанным. Не исключено, что Елизавета действительно вздохнет свободнее, получив гарантии неприкосновенности своей короны. Стоит ли мое собственное спокойствие некоторого усилия ради умасливания графа Дадли? Если учесть, что я получу немалую пользу, то быть может, это и не такая уж уступка. Скорее, компромисс. А ослабив позиции язычников за счет устранения интереса Елизаветы, смогу не беспокоиться на счет Бьянки Маркони. Себастьян наблюдал за мной некоторое время. Мне хотелось прикоснуться к его лицу и разгладить упрямую складку на лбу, но я не успела решиться на это. Муж отпустил мои руки, и поднялся с софы вслед за мной. - И подумайте еще вот о чем: не хотите ли, чтобы вас сопровождал гвардеец? Я попрошу Суассона подобрать лучшего из его людей... - Баш, это совершенно лишнее. К чему давать Бьянке повод думать, что я ее слишком боюсь? К тому же, ваш отец уже пробовал поступить подобным образом, но это не остановило ни Бьянку, ни Росса. Я бы хотела думать, что язычники пока что воздержатся от опрометчивых шагов. К тому же, я вряд ли сегодня буду одна. Сейчас нужно проследить за тем, как проводятся приготовления к балу, чтобы приятно удивить матушку. И еще, я рассчитывала, что все время на празднике вы проведете со мной. Нужен ли мне охранник лучше? *** Сияли огни фейерверков, и весь замок в этих отсветах казался ярким и сверкающим. Я стояла на вершине круглой башни. Дул холодный ветер, развевал мои волосы, но вместо того, чтобы укрыться от него поскорее, я подставила лицо свежему влажному воздуху и раскинула руки, будто крылья. Нет ничего, что было бы запрещено королеве или дофине, если она находится наедине с собой. Все смешалось в этот момент в сознании. Все - и ничего. В такой внутренней пустоте можно было найти желанный отдых. Хотелось петь, хотелось кричать, даже броситься вниз - и взлететь. Я и впрямь могла поверить, что обрету крылья. Будет ли Елизавета лояльна к моему предложению, переданному через Дадли? Что скажет моя мать, если узнает об этом раньше, нежели англичанин покинет страну? И главное, действительно ли я ослаблю фракцию язычников? Бьянка Маркони не начало и не конец этой цепочки, не ее центр. Как могу быть уверенной? Расспросить Диану де Пуатье? Она не до конца честна даже с Башем, когда дело касается ее будто бы позабытой веры. Себастьян же... Я знала, что собственными руками вчера разрушила все границы между нами, и не жалела, не жалела - но опасалась. Куда я снова пытаюсь броситься как в омут с головой? Где же найти ту трезвую, рассудительную Марию, наивную и счастливую от предвкушения веселья после унылой монастырской жизни? Что были для меня слова долг, обязанность перед народом? Я впитала их с молоком матери, хотя не в буквальном выражении, ведь знатные дамы нанимают кормилиц. Вместе с очередным порывом ветра на моих плечах оказался чей-то тяжелый, пахнущий орехом и сладостями плащ. - Вы вся дрожите, мадам дофина, - сказал англичанин, прежде чем я успела повернуться. - И выглядите очень милой. Не такой колючей, как обычно. - Граф Лестер. Я спохватилась, внутренне сжалась, опустила руки - и в ледяных порывах ветра вдруг совершенно точно и ясно запылала гневом. У края зубчатого парапета, совершенно у самого края... Дадли стоял, небрежно опираясь на древнюю каменную кладку. Его волосы растрепались на ветру. Он был красив, не спорю, но и отвратителен мне до крайности. Я вдруг подумала - неосторожный шаг, и падение в бездну довершит мой ночной кошмар. Представила себе упрямого Лестера с искаженным от ужаса лицом, с застывшим удивлением в остекленевших глазах, его раскинутые в попытке помешать притяжению и падению руки и ноги... Чудовищные мысли. Вполне обоснованные мысли. Как он только посмел вторгнуться сюда? Неужто следил за мной? Этот человек позволил себе унизить шотландскую королеву, а теперь он явился докучать французской дофине. Я все еще думала над предложением Баша, я не могла так скоро принять факт, что придется убеждать англичанина в своей лояльности, дабы он донес это до сведения Елизаветы. Нет, подобный поступок нельзя назвать унижением, это политика. Но вот захочет ли Лестер устанавливать новые константы во мнениях, заменяя ими предыдущие? - Дайте догадаюсь, сбежали от своего мужа и матушки? Простите мне фамильярность, и то, что напугал вас... В голосе Дадли звучало искреннее сожаление. - Я уже ухожу. Возьмите, - я повела плечами, поймала тяжелую, с золотым шитьем ткань, и передала англичанину. Он с ухмылкой надел плащ на себя. - Пахнет вами. Позвольте угадаю? Миндаль... Цветы миндаля? Восхитительно. Хотя я бы прибавил перец. Жгучий черный перец, выходец из Индии. Вы такая яркая, и в то же самое время красивая, хрупкая, будто взять вас двумя руками за талию - осторожно, едва дыша, уже опасно. И такая твердая, как алмаз. Я все еще жалею, что вы не достались мне. Сдерживая парочку бранных колкостей, так и просящихся на язык, недостойных дамы, я лишь кивнула с полуулыбкой, сделав вид, будто не расслышала его слов. - Наслаждайтесь видом, милорд Дадли. Здесь замечательный воздух. Благодарю за плащ, но если останусь хоть на минутку, в замке хватятся. - Никто не знает о вашем тайном убежище? О, я первым посвящен в секрет. Лестно, весьма лестно, Ваше Высочество. - Вы позабыли, что наша встреча случайна, и я вас не звала. Не оборачиваясь, поспешно спустилась по витой лестнице, а вдогонку мне доносился смех Дадли. Знал бы он, что я представляла весьма ярко его недолгий полет с круглой башни, прекратил бы свои цветистые излияния. Каково же было мое удивление, когда при выходе из сторожевого помещения, что являло собой границу между подъемом наверх и спуском на площадку, я лицом к лицу столкнулась со своей матерью. *** Ожидая наставлений касательно неподобающего поведения, я удивилась, когда мать лишь задумчиво взглянула на ведущую к башне лестницу, промолчав и тем самым насторожив меня еще больше. Эффект неожиданной встречи рассеивался, и по мере того, как лицо матери становилось суровее, я собиралась с мыслями и спрашивала себя, что понадобилось Марии де Гиз там, куда никто, кроме грустящей дофины, не появляется? Возможно ли, что именно с ней намеревался встретиться англичанин? Нет. Я отмела эту мысль как совершенно абсурдную. И все же... - Я искала свою дочь, которая не соблаговолила сообщить слугам или фрейлинам, куда намеревается пойти. Язычники рыщут в округе, Мария, как хищные звери, и возможно ли в одиночку бродить здесь? Мать выразительно оглянулась по сторонам, чтобы привлечь мое внимание к пустой, без единого охранника, площадке. Оставалось надеяться, что Роберту Дадли хочется еще немного полюбоваться видом с башни. Если мать увидит его сейчас, сделает единственно закономерный вывод. Мне не хотелось объяснять, что столкнулась с англичанином случайно. - Идемте, матушка, здесь холодно и ветрено. - Постой, Мария. Здесь и лишних ушей нет, - я невольно вздрогнула, поставленная перед выбором: открыть правду или надеяться, что эти самые "уши" не внимают сейчас каждому слову. - Я скажу тебе, о чем думала с того времени, как ступила на порог этого замка. - Давайте хотя бы спустимся вниз, там стены защищают от ветра, - предложила я, ведь чем дальше мы уйдем, тем больше вероятность, что англичанин не подслушает нас. - Я хочу, чтобы ты и твой муж отправились в Шотландию, - произнесла она, проигнорировав мои слова, но понизив голос. Порыв ветра, пробравшийся и сюда, поднял столб сухой пыли от внутреннего края стены, и я закрыла глаза. Восклицание "зачем?" так и осталось не произнесенным. О, я понимала мотивы матери, и оттого спросила следующее: - А если Генрих откажется отпустить единственного наследника? Лицо моей матери сделалось непроницаемым, полузакрытые, дабы защититься от ветра и пыли глаза сузились еще больше. Она покровительственно погладила мою руку своими сухими изящными пальцами. - Твой свекор любит больше охоты и любовниц только власть, дочь моя. Он ни за что не упустит возможность, что я предлагаю. Открыто признать своего сына и утвердить права Франции на Шотландию, показать шотландским подданным наследника мужского пола, способного править страной. Шотландцы - народ непростой, и нравы Арагона далеки от них, благодаря чему ты унаследовала престол и корону. Но, Мария, разве и мы не получим выгоду? Ты покажешь Шотландии, что сделала отличный выбор, добыв им в короли принца Франции. Твой муж не так плох, как могло быть, сочетайся ты браком с младенцем... - Теперь вы зовете Себастьяна принцем, матушка, но ранее вы упорно называли его бастардом. Не станут ли и люди моей страны относиться так же предвзято? - Это даже не обсуждается. Генрих признал сына, Папа Римский признал ваш союз. Решено. Я поговорю с Генрихом сегодня же, и заставлю его дать согласие. Моего согласия, разумеется, мать не спросила. Я могла бы скучать по Шотландии, но меня увезли совсем ребенком. Представляя родную страну, я читала между строк описания ее полей, ее неба, ее людей в книгах, искала ее в словах тех, кто там побывал. Сама же я знала о Шотландии ровно столько, сколько положено королеве. Это моя страна, и я буду стараться для нее. Делала бы это, став женой Франциска, делала бы это, став португальской принцессой, поступала бы одинаково, но скучать - не могла. Мое детство и мое отрочество прошло в стенах французского замка и монастыря. Матери не придется спрашивать, хочу ли вернуться - на некоторое время, - в Шотландию, и не соскучилась ли я. Мне нужно поехать. - А вот с мужем поговоришь ты, Мария. Я желаю, чтобы Себастьян де Валуа осознал, что для блага Франции ему следует показаться себя с лучшей стороны. И не хмурься так, дочь, это лучше свадьбы и лучше турнира. Вы проведете остаток весны в Стерлинге. Быть может, ты уже окажешься в тягости к тому времени, и Шотландия еще сильнее полюбит свою королеву. *** Нужно сказать, задуманное Марией де Гиз обычно оборачивалось безоговорочной капитуляцией противника, и если в данном случае король имел какие-то возражения, то очень быстро сник, положившись на неиссякаемый энтузиазм моей матери. Именно поэтому я спешила поскорее отыскать мужа и предупредить его о готовящемся сюрпризе, поскольку понятия не имела, какой окажется реакция Себастьяна. Баш много раз повторял мне, что не корона привлекла его в нашем союзе, и вряд ли стоит полагаться, что он будет рад поездке. Матери хочется, чтобы мы побывали в Эдинбурге, перед представителями знати, со всей пышностью, на которую способна королевская семья. Ради праздника я выбрала яркий наряд - платье из шелка цвета морской волны с рукавами, ниспадающими в несколько слоев ткани, так, чтобы движения рук выглядели особенно изящными. Волосы оставила распущенными, украшения - как можно меньше и скромнее. Едва вошла в зал, как увидела мелькнувший в другом конце силуэт мужа, и заторопилась к нему. С некоторым неудовольствием прошла сквозь почти сплошной ряд беседующих людей; мне уступали дорогу и кланялись, правила приличия требовали сказать теплые слова каждому из гостей, на что уходило много времени. К тому моменту, как я выбралась из толпы гостей, Себастьян уже исчез, оставалось только со вздохом признать, что Генрих успел позвать его. Как же язычники? Могу ли я оставить без присмотра общину? И оставят ли они без присмотра нас с Башем? Эти вопросы и множество других теснились в моей голове. Не поездка в Шотландию раздражала меня, это было нужно и мне, и Башу, но ее несвоевременность и незащищенность во время нее. Кроме того, до отъезда нужно было подумать и о планах Себастьяна насчет поддержки Дадли. А англичанин - не так тороплив, когда дело касается не его интересов. Елизавета будет добра к нему в случае, если я не стану предпринимать ничего, поэтому приходится признать: Роберт Дадли сейчас мне нужнее, нежели ему что-то от Франции и Шотландии. - Вы не меня ищете? Рука Себастьяна легла на мое плечо. Я обернулась и встретила его взгляд. Муж не выглядел ни удивленным, ни встревоженным. Было непохоже, чтобы он узнал главную новость. - Я обещал, что буду вашим охранником на этот вечер. Простите, что заставил ждать. Мой отец хочет поговорить, и я знаю, что ваша матушка беседует с ним, а когда они оказываются вместе, я чувствую себя по меньшей мере неловко. И к тому же, судя по вашему выражению лица, Мария, вы тоже желаете мне сообщить нечто... неприятное. - Вам так кажется? - Слова невпопад, но я не хотела огорошить Баша так сразу. Впрочем, нужно оставить попытки облечь свои слова в мишуру. - У моей матери планы на нас обоих. - Сомневаться в этом не стоило, - кивнул муж, все еще держась непринужденно, и я в который раз порадовалась этой его способности держать себя в руках даже в неприятные моменты. Очевидно, у Баша уже были кое-какие догадки. - Что в этот раз? Вы можете не волноваться, я падаю в обморок только при виде крови - словесные описания меня не испугают. - Ничего ужасного, Баш, - помимо воли улыбнулась я. - Кроме того, что у моей матери появилась мысль представить вас шотландской знати как моего мужа и дофина. Кажется, ваш отец уже позволил себя уговорить. И боюсь, уже на следующей неделе мы отправимся в Шотландию. Музыка в зале заиграла громче, закружились в танце пары. Себастьян некоторое время молчал, и как и следовало ожидать, я мало что могла прочесть по его лицу. В сущности, что такого в этом путешествии? Но я знала: мужу новость пришлась не по нраву. - Нас продемонстрируют шотландской знати как свидетельство успешного союза обеих стран. Увеселения... балы и турниры, что может быть привлекательнее для того, на чьи плечи небрежно наброшена мантия? - Вы только почувствовали ее тяжесть? - Готов поклясться, мой отец будет на стороне Марии де Гиз, поскольку ему не дает покоя мысль, что папскую буллу о признании меня дофином рассмотрели не все дворяне. Но что думаете по этому поводу вы? Я вздохнула. - Дорога в Эдинбург длинная и трудная. Но в Шотландии очень красиво весной... - я немного помедлила, припоминая описания природы моей страны. - Надо полагать. - В таком случае, мы будем любоваться ею вместе, - улыбнулся муж и протянул мне руку. - Позволите пригласить вас на танец, мадам дофина? Говорят, в Шотландии так уныло и скучно, нужно успеть повеселиться при французском дворе... Приняв рассерженный вид, я хлопнула Баша веером по плечу. - Может, вы такого же мнения и о девушках из Шотландии? Тогда вам лучше пригласить на танец утонченную и изысканную француженку... Музыканты на мгновение остановились и заиграли быструю, стремительную мелодию. И в то же самое мгновение Баш прижал меня к себе, нарушая все возможные правила приличий. Прижал крепко, наши тела соприкоснулись, и сквозь шелк платья и ткань его дублета я могла чувствовать его тепло, ощущать, как бьется его сердце. У меня перехватило дыхание - и от такой смелости, и от близости Себастьяна, краска залила лицо, и сердце затрепетало, повинуясь охватившей меня жаркой волне - и в тот же самый момент муж отпустил меня и обернул спиной к себе, совершая первую фигуру в танце. Использовав возможность, он прошептал мне на ухо: - Утонченная? Изысканная? Француженка? Глупости. Мне нужны только вы. И лучше вас, Мария, для меня никого нет.