Я должна жить дальше

- Сэщёмару-сама, вы видели Кагомэ-чан? Рин подпрыгивала от нетерпения, восторженно глядя на демона. Джакен смотрел со стороны, благоразумно держа язык за зубами и недовольно фыркая время от времени. Ему очень не нравилось, что его господин стал так много уделять внимание каким-то людишкам. - Да. – кратко, как всегда, ответил Сэщёмару. - Она в порядке? Не болеет? – спросила она, смешно нахмурив бровки. - Болеет? – удивлено переспросил демон. - Ну, да. В последний раз, когда мы виделись, она нехорошо себя чувствовала. Я обещала некому не рассказывать про ее болезнь. – важно сообщила девочка. Сэщёмару присел на камень, чтобы их глаза были на одном уровне и спросил, внимательно наблюдая за ее лицом. - Ты имеешь в виду ее прозрачную кожу? - Вы знаете?! – удивленно воскликнула Рин. - Да, я видел. – кивнул он, поднимаясь. - Она исчезнет? – чуть не плача, спросила девочка. - Не позволю. – ответил демон, понимая, что действительно не позволит ей пропасть из его жизни. - Сэщёмару-сама, вас заинтересовала эта недалекая? – удивился Джакен, по глупости озвучив свои мысли. - Убью. – короткого слова оказалось достаточно, чтобы демон замолчал, поняв раз и навсегда – лучше эту тему больше не поднимать. - Сэщёмару-сама, а можно ее увидеть? Я скучаю. Глазки Рин блестели от непролитых слез и горели детской надеждой, сама же девочка замерла, боясь пошевелиться, лишь бы Сэщёмару-сама согласился. После недолгих раздумий, он кивнул, думая, что Кагомэ тоже будет рада встрече, и уже не обращал внимания, как вскрикнувшая от радости Рин, скачет по всей поляне, а Джакен бурчит что-то себе под нос.

***

Кагомэ очнулась мгновенно, резко придя в себя. Она лежала прямо на траве, удерживаемая одной рукой с когтями и весом похитителя, навалившегося сверху. Земля царапала кожу на груди, бедрах и животе, а перед глазами высился огромный булыжник. Девушка рванулась, пытаясь встать, но тяжесть чужого тела не позволила подняться. Вторая рука, двигающаяся вдоль спины, замерла на секунду, чтобы тут же дернуть ее вверх, вслед за похитителем, резко поднявшимся. Грубые руки повернули ее лицом к лицу, и Кагомэ ахнула, не в силах смолчать. Инуяша. Полукровка напал на нее и теперь, глядя в его красные безумные глаза, девушка впервые испытала страх. Раньше он всегда чувствовал ее, даже в таком состоянии, но сейчас, когда он проявил агрессию к ней, Кагомэ растерялась. - Инуяша. – нерешительно позвала его, надеясь, что он, услышав ее голос, придет в себя. Реакции не последовало. Полудемон продолжал ощупывать ее, не обращая внимания на попытки вырваться из объятий, которые все больше начинали пугать. - Инуяша! – закричала девушка, почувствовав его руку там, где ее никто никогда не касался. Кагомэ запаниковала. Он сильный, слишком сильный, а она не может вырваться. Понимание того, что ее сейчас банально изнасилуют, придало внутренних сил и злость начала кипеть внутри. – Сидеть!!! – рявкнула во все горло мико, не щадя голоса. - Р-р-р-р-р! – раздалось в ответ, ожерелье засветилось, и полудемон замер, борясь с заклятьем. Отступив назад, Кагомэ наконец оказалась свободной из оков, но видя, что он вновь начинает наступать на нее, она снова закричала. - Сидеть! Сидеть! Сидеть! Демон распластался на земле, продолжая рычать. Сознание и не думало к нему возвращаться. Понимая, что больше ничего не остается, девушка побежала. Ветки хлестали по лицу и рукам, раня до крови, было больно, но Кагомэ продолжала бежать, не оглядываясь, чтобы не упасть. Инуяша догнал быстро. Девушка даже не успела крикнуть «Сидеть», как полукровка повалил ее, зажав рот. Мико укусила его, но он словно не почувствовал, и тогда стало по настоящему страшно. Помощи ждать не откуда. Никто не поможет. Кагомэ редко плакала, стараясь всегда улыбаться, как бы тяжело не было, но сейчас слезы сами лились из глаз, а из груди вырывались глухие рыдания. Вдруг все замерло. Время будто остановилось. Птицы перестали петь, ветер замолк, а демон больше не шевелился. Не веря своему счастью, Кагомэ выбралась из-под него и отбежала, оглядываясь по сторонам. Мир выцвел. Краски пропали, и лишь Камень Душ сиял ослепительным светом на груди, замершего Инуяши. Мико подошла к нему, сорвала Камень с шеи и сжала, услышав голоса. Мир Камня затянул ее в себя. Красная нить оборвалась.

***

Инуяша

Он не успел. Засомневавшись на мгновение, он не успел, и глядя, как алая кровь окрашивает белую ткань на теле Кагомэ, Инуяша почувствовал холод. Где-то глубоко внутри, там, рядом с сердцем, пропустившим один-два удара. Сметенные яростной волной отступили демоны, и, отступила Кагура, довольно усмехнувшись, а он смотрел на Кагомэ и боялся подойти. Боялся так, как не боялся никогда. - Девчонке конец. – разбил звенящую от напряжения тишину, голос Нараку. Пожалуй, это было его роковой ошибкой. Осколки Камня засветились, давая силу, а Инуяша почувствовал жар, сменяющий холод. Ярость накрыла не волной, а захватила целиком, поглотив все чувства, все мысли – поглотив все. Он уже не помнил, как ринулся на Нараку, легко отмахнувшись от Кагуры, бросившейся защищать хозяина. Не помнил, как бился, яростно, одурело, не останавливаясь. Не помнил, как пронзил Тессайгой Кагуру, все-таки нарвавшуюся на лезвие. Не помнил, как Нараку вздрогнул всем телом и прошептал, не веря случившемуся. - Не может быть. Демон начал гнить заживо, истошно заорав, и рассыпался прахом. Почти целый Камень со звоном ударился об пол, покатившись к Инуяше. Полукровка поднял его, и осколки соединились, образовав единый Камень, стремительно темнеющий до антрацитового черного цвета. И он ушел, не оглядываясь, не отзываясь, - плененный силой Камня. Спустя луну, когда его сила ослабла, он почувствовал запах, такой знакомый, такой желанный, и пошел по следу, зная, что источник заманчивого запаха ему нужен до дрожи.

***

Сэщёмару был в небе, когда боль в груди скрутила его. Демон начал падать, и хорошо, что он почти бессмертный, потому что иначе бы он умер. Лежа на земле, немного свыкшись с болью, Сэщёмару понял, что случилось. Кагомэ. Его женщина, облаченная в хаори из его шерсти, испившая его крови, связанная с ним красной нитью исчезла из этого мира. Боль потери несравнима ни с чем, ему ли не знать это, ему потерявшего отца и мать, отвергнутому и одинокому из-за своей силы. Но сейчас, впервые за все бесчисленные годы жизни, ему хотелось завыть от отчаяния. Та, что смогла согреть его сердце теперь недосягаема.