Истории о самураях, их женщинах, любви и смерти. История пятая

Казама сидел рядом с лежащей бесчувственной девушкой, которую Амагири аккуратно доставил и расположил в одной из комнат, и, пользуясь случаем, бесцеремонно разглядывал эту странную, неправильную внешность. И чем больше он смотрел, вглядываясь в черты полукровки, тем больше находил в них прелести. Расслабленное, неподвижное лицо Райкиден было подобно искусно выполненной фарфоровой маске коомоте37 – губы с четким красивым контуром слегка приоткрыты, длинные ресницы закрытых, вроде бы привычно раскосых, но в то же время необычных глаз отбрасывали тень, гладкая, чистая бледная кожа, высокий лоб, тонкий прямой нос – уменьшенная изящная копия ястребиного носа отца, черные, довольно широкие брови, которые девушка не трудилась выщипывать в тонкую линию. Ее нестесненная утягивающей повязкой грудь двумя вызывающими холмиками вздымалась и опускалась в такт спокойному дыханию, а оби обманчиво казался перетянувшим талию, что не вздохнуть, однако это было вовсе не так, просто тело девушки напоминало тельце осы – длинное, вытянутое, с тонкой перемычкой посередине. Казалось, Райкиден специально так одевалась, будто гордилась своими формами, подчеркивая все выпуклости, округлости и изгибы. Это было необычно, однако чем больше демон рассматривал Райки, тем больше находил, что это не так уж и уродливо, скорее, наоборот, было в ней что-то утонченно-изящное, хрупкое и воздушное. Он протянул руку и провел по ее волосам, выбившимся из наполовину растрепанного и покосившегося к уху пучка. Пряди не были мягкими, хоть и скользили, как шелк. Упругие крупные кольца вызвали странное ощущение, когда Казама пропустил их сквозь пальцы, натягивая и выпрямляя. Но стоило лишь только их отпустить, они снова упрямо завивались. Пора бы ей уже очнуться – не переусердствовал ли слишком педантично-исполнительный Амагири с эфиром? Много ли нужно худенькой девушке, чтобы отключиться на короткое время, достаточное для того, чтобы быстрый демон тайно доставил ее до их жилища? Похоже, Кюдзю все же перестарался, не делая разницы между тощей девчонкой и здоровым мужчиной. Пожалуй, такая доза свалила бы на пару часов самого Амагири. Когда Райкиден очнется, скорее всего, ей будет плохо, ее будет мучить головная боль и сухость во рту. В комнату заглянул Ширануи. - Что, все еще не пришла в себя? Казама отрицательно покачал головой. - Ясно. Ты сам останешься с ней? - Да. Принеси воды, и можете отдыхать. С сегодняшнего дня кто-то один будет неотлучно находиться в доме, пока остальные двое уходят. Сегодня это буду я – замком может нагрянуть в любой момент, – Казама тонко усмехнулся, – а я не хотел бы уступить кому-то из вас такое развлечение. Он мой. Вы с Амагири пойдете в город. Завтра посмотрим. - Как скажешь, – пожал плечами Кё и покинул комнату. Ночами демоны выходили выслеживать и убивать расецу. Развлечение развлечением, но дело в первую очередь. Двое справятся так же хорошо, как и трое, а нужно, чтобы в доме постоянно кто-то находился, иначе можно вернуться и не обнаружить девчонку, которая либо сбежит, либо замком успеет ее увести безо всяких помех. - Похоже, после такой дозы эфира девчонка проснется, как с хорошего перепоя, – ухмыльнулся Ширануи, вернувшись с водой и ставя кувшинчик на пол рядом с футоном38, на котором лежала Райкиден. - Удивляюсь, как Амагири ее вообще не угробил, – буркнул Казама. - Он мог, – покивал Кё, насмешливо улыбаясь. – Ладно, я пойду. Чикаге кивнул, и Ширануи покинул комнату. Уже рассвело, и солнечные лучи, озарившие комнату через стеклянное европейское окно, коснулись лица Райкиден. Ресницы ее затрепетали, с губ сорвался вздох, и она открыла глаза, щурясь от яркого света. Окончательно придя в себя и увидев рядом демона, она приподнялась на локтях, села, опираясь на руки, сглотнула и немного охрипшим голосом выговорила: - Где я? Что ты здесь делаешь? - Ты у меня в гостях, – ответил Казама. - И долго я буду у тебя в гостях? – нахмурила брови Райки, все так же щурясь. - Пока Хиджиката не придет сразиться со мной, чтобы забрать тебя, – пожал плечами Казама. Глаза девушки распахнулись, и демон, словно змея мотылька, поймал, наконец, момент, когда смог увидеть их настоящий цвет. При ярком солнечном свете они оказались нежно-серыми. - Лучше отпусти меня. Когда Хиджиката-сан найдет меня здесь, он убьет тебя. Я еще помню свою благодарность за то, что ты спас меня тогда. Я не хочу, чтобы ты погиб! – произнесла Райкиден. Казама резко приблизился к ее лицу, глядя на нее в упор, брови его сошлись у переносицы, глаза полыхнули, рот искривился, и демон, коротко и злобно дернув углом рта, медленно выговорил: - Хм… Ты что же, серьезно думаешь, что он может меня убить? Ты бы лучше меня умоляла о том, чтобы я не убивал твоего драгоценного Хиджикату! Неужели ты думаешь, что я слабее его, я, демон?! Ты нарочно говоришь это, чтобы оскорбить меня? Чикаге схватил Райки за плечи, сжал пальцами, заставляя ее поморщиться от боли, и встряхнул, сверля ее взглядом. - Я не знаю твоей силы, а Хиджикату-сана я видела в бою. Я не хотела тебя оскорблять, я просто не хочу, чтобы ты погиб! – тихо ответила Райки. Казама ослабил хватку, но все так же продолжал держать девушку за плечи, склонившись к ней. Она смотрела ему прямо в глаза – без страха, без насмешки, открыто и спокойно. - Почему? – задал вопрос Казама, не понимая, что ей до того, погибнет он или нет. - Что? – тоже не поняла Райки. - Почему тебе важно, чтобы я не погиб? - Потому что я не хочу, чтобы погибали хорошие люди… И демоны, – тут же поправилась Райки. Казама вдохнул и забыл выдохнуть. И только после снова начал дышать, в изумлении рассматривая сидящую перед ним девушку. Она что, в самом деле считает его хорошим? Вся злость куда-то испарилась, и демон чуть не рассмеялся. Нет, воистину, он впервые в жизни видит такую дурочку! Но почему тогда стало так тепло в груди от того, что эта блаженная считает его хорошим? Почему эти серые, отливающие нежным сиреневым оттенком, такие грустные сейчас глаза кажутся необыкновенно красивыми? Что в ней такого, что так неумолимо хочется приблизить свое лицо к ней и… Казама разжал пальцы и выпрямился, выравнивая дыхание. - Сиди здесь. Теперь это твоя комната, – проговорил он, поднялся, повернулся к Райки спиной и вышел. Через некоторое время в комнату вошла прислужница лет сорока, тихо проговорив: «Доброе утро, госпожа! Ваш завтрак, госпожа!», поставила на пол рядом с футоном дайбан39 с мисочками и, пятясь, удалилась. При виде еды Райкиден затошнило, и она едва справилась с желудком, схватив стоящий неподалеку кувшинчик и напившись прямо из него. Голова кружилась и гудела тупой, пульсирующей болью. Девушка откинулась на спину и закрыла глаза, прикрыв их от солнца рукой. Вставать не было ни сил, ни желания. Значит, демон решил отомстить за что-то Хиджикате-сану, похитив ее и удерживая здесь, надеясь на то, что замком примчится к ней на помощь? Чего он добивается, какие цели преследует? Почему не выяснить все их непонятные отношения в честном поединке, не провоцируя такими грязными способами и не привлекая женщин? Выходит, что и бедняжка Чизуру тоже лишь средство достижения целей Казамы? Как это низко, использовать женщин в своих играх! Конечно же, Хиджиката-сан постарается как можно быстрее прийти ей на помощь, разве может он оставить такое безнаказанным? Наверняка уже сегодня Шинсенгуми будут здесь и расправятся с докучливым демоном. Впрочем, если это личные дела фукучо и Казамы, Хиджиката-сан, как человек чести, может прийти и один, не привлекая никого больше. А что, если он говорил правду? Что, если ему и в самом деле ничего не стоит справиться с замкомом? Ведь Казама все-таки они… Он был первым демоном, с которым так не повезло повстречаться Райкиден, но люди говорят, что они намного сильнее человека. На то они и демоны… Райкиден стало страшно. Она не хотела ничьих смертей, но если уж приходится выбирать между Хиджикатой-фукучо и демоном, который спас ей жизнь, без сомнений жизнь Тошизо была для нее несоизмеримо важнее. И единственным выходом из сложившейся ситуации Райки видела только недопущение поединка между ними. Стало быть, ей нужно любыми силами попытаться сбежать отсюда до того, как Хиджиката придет ее спасти, чтобы предотвратить его приход. Девушка повернулась на бок и поджала колени – сейчас ей слишком плохо, она поспит немного, а когда стемнеет, попытается выбраться отсюда. Проснулась Райкиден уже глубокой ночью. Рядом с ее футоном стояли кувшинчик со свежей водой и дайбан уже с другой едой – видимо, в течение времени, что она спала, была перемена блюд. Кто-то позаботился о том, чтобы она ни в чем не нуждалась. В доме было тихо, и Райкиден, снова выпив воды, поднялась и тихонечко выглянула из комнаты, стараясь открыть фусума как можно бесшумнее. Было все еще муторно, но все же получше, чем после первого пробуждения. Прокравшись на цыпочках по почти не освещенному коридору, прижав свои гэта к груди, она добралась до лестницы, ведущей на этаж ниже, и начала бесшумно спускаться. Сердце в груди колотилось от страха вперемешку с радостью – кажется, дом пуст, а если и нет, ее никто не заметил! Девушка уже добралась до нижнего этажа, насчитав их три, и на ощупь, касаясь рукой стены, отправилась на поиски входной двери. Затаив дыхание, она двигалась тенью, пока не увидела призрачные квадраты лунного света на полу – отражение окон около большой, тяжелой входной двери европейского типа. Ликуя, что побег почти удался, Райкиден подергала дверь – заперто. Ощупав вокруг ручки, подергав за все, что попало под пальцы, девушка чертыхнулась – дверь явно заперли на ключ, еще одно европейское нововведение. Обойдя в темноте весь нижний этаж, ориентируясь только на бледные проемы окон, Райки пыталась открывать их все, и, в конце концов, ей удалось справиться с одним. Вскарабкавшись на подоконник, она выпрыгнула во внутренний садик. Высота от окна до земли была больше, чем Райки рассчитывала, и она не смогла удержаться на ногах, запутавшись в полах кимоно и подвернув лодыжку. Охнув, девушка принялась растирать щиколотку, морщась от боли, и в это мгновение выплывшую из-за облака луну закрыла тень. Райки вскинула голову и замерла от ужаса – напротив нее стоял Казама, сложив руки на груди, и с ухмылкой смотрел на нее светящимися красными глазами. - Хм… Решила подышать свежим воздухом? – насмешливо поинтересовался демон. - Да! – с вызовом ответила Райки, одергивая подол кимоно и натягивая его на обнажившиеся лодыжки. - Тебе было достаточно сказать мне об этом, и я бы составил тебе компанию, – Казама улыбался. Казалось, ситуация забавляла его. - Было бы невежливо беспокоить тебя посреди ночи, да и компания твоя была бы излишней, – ядовито ответила Райки. - Как жаль! Что может быть романтичнее, чем прогулка с юной девушкой под луной, когда вокруг все искрится от снега, и сад под его покровом столь прекрасен! – хищно прищурился Казама, все так же ехидно улыбаясь. - Пожалуй, соглашусь. Только я бы предпочла другого кавалера. - Какая досада! Но извини, твой кавалер что-то не торопится к тебе, поэтому пока мне приходится временно взять на себя обязанность скрашивать твой досуг. – Весьма любезно с твоей стороны, но мне бы не хотелось тебя затруднять такими обременительными обязанностями. - Ну что ты, для меня это вовсе не обременительно, – еще шире улыбнулся демон. – Я даже получаю от этого удовольствие. - Нисколько не сомневаюсь. Примерно такое же удовольствие получает кошка, катая лапкой полумертвую мышь, – усмехнулась Райкиден. - Не думаю, что кошка получает удовольствие от полумертвой мыши. Гораздо любопытнее для нее мышь живая и пытающаяся убежать, Райкиден… – ее имя Казама произнес медленно, почти по слогам, отчего прозвучало оно издевательски. - Ну, значит, я уверена, что еще не раз вызову твое любопытство. - Знаешь, убежать тебе вряд ли удастся, но ты можешь пытаться – это будет действительно любопытно. Я могу даже оставлять дверь незапертой. - О, твое благородство не знает границ! - Спасибо, что оценила! Ну что, ты все еще хочешь прогуляться под луной, или проводить тебя в твою комнату? - Мое единственное желание – чтобы ты исчез и оставил меня в покое! Но я понимаю, что суровая действительность слишком сильно расходится с моими желаниями. - Увы, – притворно вздохнул демон, кивая. – Не сиди на земле, сейчас холодно, застудишься. - Какая трогательная забота! – фыркнула Райки, натянула гэта и попыталась встать так, чтобы не опираться на поврежденную ногу. – Разве тебе не все равно? - Нет, мне не все равно. Зачем мне нужна больная вялая мышка? – Казама улыбался, и от этой улыбки мороз продирал по коже. - Скажи, у тебя действительно в жизни все настолько плохо, что ты так всех ненавидишь, и тебе больше не приходит на ум иных способов развлечься, кроме как делать мелкие гадости? – спросила Райкиден, смело глядя в красные ехидные глаза. Демон озадаченно посмотрел на девушку. У него в жизни все было отлично, не считая некоторых нудных обязательств и неприятных моментов, и развлекался он так, как хотел. Неужели со стороны выглядело так, будто он унылый кусок дерьма, мелочно злобствующий оттого, что он несчастен, желая сделать такими же несчастными остальных? - С чего ты это взяла? – спросил, наконец, он. - Когда у человека все хорошо, когда он наполнен счастьем и любовью, ему нет нужды гадить другим и тратить на это свое время, ему это даже в голову не приходит – он вообще находится в другой плоскости бытия, далеко от зависти и злобы, – ответила Райкиден. Улыбка сползла с лица демона. Он задумался. - Мне жаль тебя. Если бы ты захотел, ты мог бы быть счастливым и легким, и ты бы обнаружил, что жизнь прекрасна. В ней были бы иные краски, чем те, которыми ты рисуешь ее сейчас. И мне жаль, что я не в состоянии помочь тебе это понять, – вдруг мягко улыбнулась Райки. - Почему? – тупо спросил Казама. - Потому что ты должен сам хотеть этого. Насильно осчастливить кого-то невозможно, даже если и взяться за это неблагодарное занятие, – пожала плечами девушка. - Не смей меня жалеть, ты, жалкий человечек, жизнь которого настолько хрупка, что вам приходится прилагать усилие, чтобы успеть быть счастливыми, даже если ради этого вы вынуждены без разбора хватать первое, что подвернулось под руку! – процедил демон, злобно сверкнув глазами. – Я могу себе позволить выбирать и брать самое лучшее! - Так выбери уже и просто будь счастливым! – улыбнулась Райки. - Это непросто. - Отчего же? - На это много причин. И главная из них та, что самое лучшее большая редкость. Но тем приятнее эту редкость найти и обладать ею. - А если не обладать, а любить и дарить заботу? Если жить ради этого лучшего, и не бояться отдать жизнь за него? – спросила Райкиден. Казама молча смотрел на нее, внимательно, долго, без улыбки. Потом разжал губы и спросил: - Что ты чувствуешь, когда готова отдать жизнь за любимого? Страх? Сожаление? Гордость? Обреченность? Отчаяние? Смирение? Жалость к нему? - Радость, – просто ответила Райки. - Радость? – удивился демон. - Радость оттого, что ты отдаешь жизнь за то, чтобы выкупить у смерти его, оттого, что он будет жить, даже если тебя уже не станет. Потому что когда ты любишь, важно не только, чтобы тебе было хорошо, важнее, чтобы ему было хорошо, пусть ты этого даже и не увидишь, – Райки улыбалась легко, светло, словно забыв, кто перед ней стоит. - Хм… Вы очень странные, люди… Вы так любите жертвовать собой… – задумчиво смотрел на нее Казама, слегка откинув голову назад, отчего казалось, что при его росте он стал еще выше и смотрит свысока. - Просто мы умеем любить. И у нас есть вещи, за которые не страшно умереть. Ее улыбка была сейчас еще прекраснее, чем когда Райки улыбалась демону в ту ночь, когда он спас ее. Сейчас она была не просто открытой и искренней, она словно излучала свет, мягкая, нежная, доверительная, будто Райкиден улыбалась кому-то внутри себя, какому-то образу, бережно хранимому в памяти. Кажется, демон догадывался, кому. - Не понимаю. Любовь для меня абстрактное понятие. Но умирать за любовь еще большая глупость. Есть в этой цепочке что-то нелогичное – любить и умереть из-за любви, – холодно произнес он. - Вот поэтому мне тебя и жаль, – вздохнула Райки. – Может быть, когда-нибудь ты поймешь, и мир станет для тебя совсем иным. - Вот это меня и настораживает. Мир должен быть стабилен, – возразил Казама. - Мир без любви и дружбы сер и скучен. Любовь и дружба дают тепло и счастье. Разве плохо быть счастливым? – удивилась Райкиден. - Это требует слишком больших эмоциональных затрат, и ради этих двух понятий вы иногда совершаете совершенно безумные поступки. Что хорошего в безумстве? - Холодный разум никогда не совершал ничего прекрасного. Любовь и дружба заставляют тебя гореть. - И слишком быстро сгорать, если ради своей любви и дружбы вы готовы на безумства и смерть. - Смерть – не самая большая потеря в жизни. Самая большая потеря – это то, что умирает в нас, пока мы еще живы. Зачем долгая жизнь, в которой нет ни любви, ни дружбы? - Чтобы жить. - Пусто. - Чтобы сражаться. - Должно же быть, за что. - Чтобы добиваться своих целей. - Добился – и что дальше? - Новая цель. - А когда закончатся все цели? Рядом не будет никого, кто мог бы заботиться о тебе, пока ты стремишься к ним, а затем разделить с тобой радость от их достижения и гордиться тобой. - А это обязательно? - Нет, конечно. Но когда рядом есть тот, кто живет ради тебя, и ради кого живешь ты – разве это не счастье? - Счастье… Как вы любите это слово, люди… Но понимаете ли вы его смысл? Счастье ведь не только в том, чтобы жить кем-то и отдать свою жизнь ради кого-то. Для меня счастье в сражении, в победе. - Мужчины! – Райки рассмеялась мягким тихим смехом. – Счастье для всех разное. Весь мир победить невозможно, да и есть ли в этом смысл? А остаться одному в этом мире, без друзей и любимых – самое страшное, что может быть. Даже сражение должно быть во имя чего-то, а не ради одного лишь процесса, чтобы доказать всему миру, что ты сильнее всех. Тем более тебе, демону, если ты говоришь, что сильнее людей, неужели не скучно доказывать очевидное, сражаясь с теми, кто заведомо слабее? Разве у такой победы сладкий вкус? - Много ты понимаешь в сражениях, женщина! – буркнул Казама. - Мне не нужно понимать в сражениях – вот именно, я женщина. Мое дело понимать тех, кто сражается, залечивать их раны и любить, – обезоруживающе улыбнулась Райкиден. Демон уставился на нее расширившимися глазами. Он ведь знал, кого она имеет в виду, произнося эти слова, но вдруг на какое-то очень короткое мгновение он примерил ее слова на себя, будто девушка говорила ему. Сейчас, в этот миг он, казалось, понял, что она хотела донести до него. И в самом деле, наверное, есть что-то приятное в том, чтобы было куда и к кому возвращаться, где тебя примут любым, где поймут, излечат, дадут тепло… У его отца все это было. У Казамы-младшего пока нет. И до сих пор не хотелось – он просто не озадачивался этим. Но эта улыбка, этот свет глаз, эти слова заставили задуматься. - Тебе нужно вернуться к себе – ночь холодная, ты продрогла, – произнес он, вдруг заметив, что Райкиден дрожит. Райки вздохнула и сделала шаг, припав на больную ногу и едва слышно охнув. - Что? – нахмурился Казама. Райки отрицательно помотала головой. - Вот что бывает, если выпрыгивать в окно, когда есть двери, – ухмыльнулся демон. - Если бы еще двери не были заперты, – так же ехидно ответила Райкиден и, хромая и морщась, пошла к энгаве чисто японского внутреннего дворика, несмотря на европейский фасад с улицы. Казама с мгновение смотрел, как она ковыляет, потом нагнал ее тремя размашистыми шагами и подставил руку. Райки удивленно посмотрела на него, но помощь приняла и оперлась. В доме, после первых же двух шагов по ступеням, когда Райкиден, неуклюже цепляясь за перила, старалась не опираться на поврежденную ногу, Казама, произнеся свое излюбленное скептическое: «Хм!», резко подхватил ее на руки. Райки вскрикнула от неожиданности, взмахнув руками и потеряв одну гэта. - Поставь меня! – возмутилась она, но демон лишь ухмыльнулся. - Я могу подняться сама! – сердито буркнула Райки. - Я видел, как ты можешь сама. Я на такое спокойно смотреть не могу, – насмешливо ответил Казама, легким шагом быстро поднимаясь по ступеням, будто нес в руках не взрослого человека, а кошку. Райкиден покраснела и, опустив глаза, тихо проговорила: - Спасибо… Казама скосил на нее взгляд и дернул углом рта, что должно было означать улыбку. Смущенной он Райкиден еще не видел. Оказывается, такой она была очень мила. Настолько мила, что демон, вздохнув, поудобнее перехватил в руках легкое тело и прижал к себе теснее и мягче. Ее близость вызывала странные ощущения, будто ребенка на руках держишь – вроде чужой, вроде не любишь его, но окатывает странное тепло, будто этот беззащитный теплый комочек доверяется тебе, большому и сильному, и это вызывает необъяснимое желание держать его бережно и нежно, и сопротивляться этой совершенно неправильной накатившей волне нежности не хочется. Но ведь Райкиден не ребенок, и такая же чужая, но… Казама, стараясь отвлечься от странных и неправильных ощущений, прошагал по коридору третьего этажа, ногой отодвинул фусума, внес Райкиден в комнату и аккуратно опустил на футон. - Тебе лучше завернуться в одеяло и отогреться, иначе схватишь простуду, – холодно произнес он, злясь на свои некстати возникшие необъяснимые эмоции, вышел и прежде, чем задвинуть фусума на место, бросил: - Спокойной ночи! - Спокойной ночи, – тихо ответила Райки уже в пустоту. Весь следующий день Райки провела в постели, тупо разглядывая потолок. Невыносимое чувство тоски снедало ее. Собственное положение угнетало, но еще больше давило чувство вины за то, что из-за нее сходят с ума от тревоги мать и отец, и что Хиджикате-сану вместо того, чтобы решать свои проблемы, приходится думать о том, как найти ее. Зная его характер, Райки могла быть уверена в том, что он винит себя в случившемся и в том, что до сих пор не спас ее, и это тоже приводило в уныние настолько, что хотелось плакать. Когда на город опустились ранние зимние сумерки, настроение пришло в полнейший упадок. Откуда-то издалека раздавались глухие выстрелы и отдающиеся дрожью всего здания гулкие тяжкие стоны артиллерийских снарядов. Который день в городе шли сражения, то затихая, то возобновляясь. Где-то там Тошизо, с развевающимся черным хвостом, с упрямо и плотно сжатыми губами, сосредоточенный и стремительный, идет в атаку, отрывисто и резко отдает команды своим людям, посылая их в бой… Жив ли? Эти мысли окончательно расстроили Райки, и она, не в силах сдержаться, кусая губы, смаргивала катящиеся слезы, надеясь, что проклятого демона не принесет именно в этот момент. Но демон был легок на помине, будто читал ее мысли. Предупредив, что входит, он раздвинул фусума, и Райки быстро села, утерев слезы и отвернувшись к окну. - Почему ты плачешь? – спросил Казама, присев рядом на пол. - От счастья, что снова вижу тебя, – буркнула Райки, но демон почему-то ни разозлился, ни ответил в своей обычной язвительно манере. - Если бы это было правдой… – вздохнул он. - То что? – с вызовом спросила Райкиден. - Наверное, мне это было бы приятно. Еще никто не плакал от счастья, что снова видит меня, – пожал плечами Казама. - Сочувствую, – ответила Райки. Казама смотрел на нее с какой-то усталой, а оттого выглядящей грустной улыбкой. Райкиден старательно пыталась скрыть следы слез, но они все еще стояли в ее глазах, обрамленных мокрыми, слипшимися в стрелки ресницами, нос покраснел, а искусанные припухшие губы алели в сумраке скудного света жаровни. Демон протянул руку к ее лицу и почти коснулся ладонью ее щеки, но вовремя опомнился, и лишь снял пальцем с ее ресниц слезинку. Райки удивленно уставилась на него – конечно, эта глупая девчонка ожидала от него чего угодно, но только не ласки. - Я подумал, должно быть, тебе одиноко здесь. Я не уверен, что моя компания будет тебе приятна, но не могу предложить ничего другого. Прошлой ночью мне было интересно говорить с тобой. - Тебе тоже одиноко? – спросила вдруг Райки. Эта девушка порой ставила его в тупик. Она делала из его слов совершенно неожиданные, но четкие выводы, говоря напрямую то, что можно было бы определить намеком или о чем вообще лучше было бы промолчать. Первой реакцией демона на ее слова всегда было отрицание и несогласие, но задумавшись, он вдруг обнаруживал ее правоту. Одиноко ли ему? Разве он задумывался когда-то об этом? Но если задуматься… Это можно было назвать и так. - Мир стал другим. Порой я не понимаю его, – подбирая слова, ответил Казама. – Иногда мне кажется, что я не нахожу себе места в нем. Но я знаю, что у меня нет выбора. - Мир всегда меняется, от этого никуда не деться. Меняются времена, нравы, культура. Люди меняются. Но некоторые вещи остаются неизменными, как бы ни менялось все вокруг. Иногда с изменениями трудно смириться, но выбор есть всегда. Можно меняться вместе с миром, можно принимать его изменения, но оставаться верным своим принципам, а можно упрямо противостоять всем изменениям, сражаясь в одиночку со всем миром и доказывая свою правоту. Что тебе ближе? Последнее? Ты ведь так презираешь этот мир и людей, – Райки обняла колени руками и положила на них подбородок, глядя на демона. Тот опустил глаза, помолчал, раздумывая, и затем ответил: - Иногда трудно смириться с изменениями. С вами, людьми, стало тяжело сосуществовать рядом. Вам слишком нравится убивать друг друга, в вас столько ненависти, что трудно испытывать к вам что-то иное, кроме той же ненависти и презрения. Люди перестали испытывать угрызения совести от поступков, ставших у них обычаем. Но вас расплодилось слишком много, вы стали сильнее, и с вами теперь приходится считаться. Но если бы вы просто честно сражались друг с другом, вы же еще придумываете совершенно чудовищные, противные природе вещи, направленные на уничтожение себе подобных. - О чем ты? - Расецу. Ты же знаешь, что это? Твои друзья, которых ты считаешь благородными и порядочными людьми, ведь тоже превращают людей в этих тварей. - Да, я слышала об этом. Это страшно. Но иногда, когда так трудно отпустить в мир иной тех, кто тебе дорог, хочется продлить их существование. - Вот именно, что существование! Мучительное существование, превращающее тех, кто вам дорог, в чудовищ, обреченных на страдания и безумие. Ты не знаешь, что испытывают эти твари, когда голодны? Если бы вы спросили их, благодарны ли они вам за такое возвращение к жизни, они бы осыпали вас проклятьями! Даже твои друзья не считаются с этим, а ведь расецу когда-то были их товарищами. А теперь они пускают их впереди себя, как живой щит, прикрываясь ими в бою, потому что те способны выдержать шквальный огонь. И благородные Шинсенгуми не думают о том, что эти существа испытывают боль так же, как и они сами, просто не могут сразу умереть. Это отвратительно. Да, выбравшись из своих огородов, они стали самураями, но это не сделало их чище. Можно вытащить человека из грязи, но нельзя вытащить грязь из человека. Так за что мне уважать вас? Райкиден расширившимися глазами смотрела на Казаму, не в силах поверить услышанному. Она слышала краем уха о Корпусе Расецу, и даже пару раз ночью видела их командира, Саннан-сана, выпившего очимидзу после ранения, очень, к слову сказать, приятного человека, но ее не посвящали в подробности. Неужели все настолько чудовищно? Неужели добрый и чуткий Кондо-сан и прекрасный, как сказочный принц, Хиджиката-сан… способны на подобное? Губы ее задрожали, и глаза снова наполнились слезами. - Ты не знала этого? Ну что ж… Теперь знаешь. В моем мире демоны никогда так не поступают с себе подобными. И именно мы, демоны, вынуждены предпринять хоть что-то, чтобы остановить это безумие и спасти не столько свою репутацию, сколько вас, глупых людишек, а вам нет до этого дела. Никому. Пока расецу полезны вам, вы будете продолжать создавать их, несмотря на их муки, несмотря на то, что они убивают простых людей, считая их пищей. Лишь для своих целей и амбиций, не считаясь ни с чем. Так за что нам уважать вас? Райкиден опустила глаза. - Если то, что ты говоришь – правда, тогда не за что… Но ведь не все люди такие, не всем нужна власть, и не все способны на столь ужасные вещи… - Сколько я ни смотрю на людей, я пока не встречал никого, кто отказывался бы от власти и заслуживал уважения. - Может быть, тебе просто не везло? - Может быть. Так ради чего тогда я должен меняться вместе с этим миром? Я не хочу стать таким же и потерять уважение к себе. - И все равно ты меришь всех одной меркой. Я не стану спорить, среди людей достаточно мерзавцев, но ведь хороших людей гораздо больше! - Ты просто живешь в своем мирке, окруженная теми, кто любит и оберегает тебя, а вернее, теми, кому от тебя что-то нужно – твоя помощь, твое медицинское умение, твоя молодость и красота, твое тело. Но стоит тебе выйти за границу своего окружения, и ты столкнешься с такими вещами, что сама возненавидишь весь мир. Ты словно маленькая девочка, которая, будто цветок в оранжерее, растет в любви и заботе своих родителей. Человек становится взрослым, когда начинает понимать, что он абсолютно никому не нужен в этом мире. - Возможно. Но ведь многое зависит и от тебя самого, с чем ты приходишь в этот мир. - Не понимаю. Объясни. - Если ты идешь с ненавистью и презрением, ты не получишь ничего в ответ, кроме такой же ненависти, презрения или страха. Но если ты несешь добро, свет, тепло и любовь… - А если ты наткнешься со всей этой своей ношей на того, кому не нужны твоя любовь, добро и тепло? Если кто-то просто растопчет тебя? Или использует все это и предаст? Ты тоже будешь, как блаженная, продолжать верить, что все хорошие? - Я буду продолжать верить, что не все такие же плохие. - А если веры больше не останется? Чем ты заменишь освободившееся пространство? Ненавистью? Желанием мстить? - Я не знаю, – честно ответила Райки. – Возможно. Но тогда я ничем не буду отличаться от тебя. Казама замер. - И чем же сейчас ты отличаешься от меня? Нет, я прекрасно понимаю, чем, я знаю, что мы совершенно разные, но все же? Мне интересно, в чем ты видишь разницу? – медленно проговорил он. - В тебе нет веры, и ты боишься таких вещей как любовь, дружба, привязанность, доверие. Ты или от рождения такой несчастный, или сам себя загнал в эту клетку, – прямодушно сказала Райкиден. - Несчастный? – опешил демон, растерянно вздернув брови. - Конечно. Разве может быть счастливым человек, который испытывает только ненависть и не знает ни дружбы, ни любви? – так же удивилась в ответ Райки. - А ты… Счастлива? – спросил Казама. - Да, – твердо ответила Райкиден, прямо встречая взгляд красных холодных глаз. - Даже сейчас, здесь, когда нет рядом никого, кого ты любишь и с кем ты дружишь? - Им не обязательно быть рядом, если они в моем сердце. - Вот как? А что это значит? - Я люблю их, думаю о них, тревожусь, хочу, чтобы у них все было хорошо, чтобы они были здоровы, мне достаточно знать, что они живы и у них все в порядке. - Разве этого достаточно для счастья? Разве не нужно, чтобы те, кого ты любишь, были рядом? - К сожалению, это не всегда возможно. И не всегда бывает так, что тебя любит тот, кого любишь ты. Но порой одной любви на двоих бывает достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. Казама задумчиво посмотрел на нее. Странно. Он последнее время часто думал о Райки, чаще, чем позволительно. Его влекло к этой странной девушке, какой-то неведомой силой тащило в ее комнату, чтобы просто увидеть, поговорить, пусть даже наговорить ей колкостей и услышать такие же колкости в ответ. Но демон не чувствовал себя счастливым, совершенно не чувствовал. - Вы очень странные, люди. Наверное, я никогда не смогу понять вас. Он поднялся и направился к выходу. И уже почти покинув комнату, он произнес: - Не плачь больше. Казама хотел сказать это мягко, утешительно, но вышло, как приказ, и он, вздохнув, задвинул фусума.