В бреду

На второй взгляд всё оказалось гораздо лучше, чем на первый. В действительности сгорело не всё жаркое, а только его верх: слабо проводящая тепло керамика буквально спасла наш обед. Я была рада этому, тем более, что кормить пострадавшего Гин-сана углями мне совсем не хотелось. Однако, я решила, что блюдо это всё же оставит неизгладимое впечатление, а потому нужно что-то, что могло бы его как-то сбить. Решение пришло само собой: я женщина, а значит, могу приготовить салатик из ничего. Этим самым ничем оказались свежие овощи — салат, помидоры, огурцы и капуста. Разумеется, дело не обошлось без моей ручки и листка, но жалеть чернил на собственное пропитание я была как-то не готова. Когда пришла Кагура, я поделила жаркое на четыре части, старательно убрав всё, что подгорело. Особого труда это не составило, тем более что испорчено было не так уж много. Мы стали есть. Я немного опасалась критики, а потому заготавливала в голове оправдания своей неудаче. К слову, есть жаркое палочками не очень-то удобно, особенно если учесть тот факт, что овощи ужасно разварились, а картошка и вовсе рассыпалась. Но я стоически старалась. Каким же шоком для был момент, когда Гин-сан просто взял и принёс с кухни ложки. То есть я тут мучаюсь, а у него ложки есть! Я даже разозлилась. Салат успешно скрасил впечатление от испорченного жаркого, хотя стоит отметить, что, если не брать в расчёт его консистенцию, то оно вышло вполне себе ничего. — Ты была права, довольно непривычно, — произнёс Гин-сан, доев салат, — но вкусно. — Спасибо, — улыбнулась я, — ты мне льстишь. — Ну, если бы оно не подгорело... — протянул он, — но я должен признать, что это лучше риса. — Ха-ха, — с мрачными интонациями проговорила я. — Что мы с тобой будем делать ночью? Я не сразу поняла, что ляпнула. Я-то имела ввиду, что надо что-то сделать, чтобы на нём все побитости зажили, но меня определённо поняли превратно. А потому все трое вытаращились на меня, будто я сообщила, что с этого момента у нас будет слэш высочайшего рейтинга. Пауза немного затянулась, когда до меня, наконец, дошло, что я сказала не так. — В смысле, как избавить тебя от побитости после сегодняшнего, — тут же поспешила пояснить я. — Вот не надо больше так пугать, — выдохнул Гин-сан. Он, кажется, всю паузу сидел не дыша. — Ну, я ж не виновата, что вы всё так понимаете, — обиженно заявила я, — но вернёмся к нашим баранам. Делать-то что? — Ты автор, тебе и карты в руки, — буркнул он, — всё само собой не может зарасти? — Обоснуй, — немного заторможенно пробормотала я. — Что обосновать? — не понял меня самурай. — Чтобы так сделать, нужен обоснуй. Чудесное лекарство, Потрясающая регенерация... Есть у тебя что-нибудь подобное? — я внимательно смотрела на него, прекрасно понимая, что ответ будет отрицательным. — Ну, если подумать... — начал было он, но я прервала. — Даже если удуматься, ничего такого всё равно нет, — я запустила руку под волосы на затылке и стала чесать репу, взъерошивая свою гриву, — что бы нам могло помочь?.. Я так увлеклась чесанием головы, что не заметила, как она второй раз за день превратилась в брокколи. Интересно, это связано с тем, что я порядком укоротила волосы, или они и той длины также делали бы? Если да, то был бы тот ещё ужас. Но главное, что во время этого нелепого занятия меня посетила идея, как сделать так, чтобы к утру Гин-сану было хорошо. В том смысле, что у него всё заживёт, конечно. Со стороны улицы послышался грохот, как будто что-то или кто-то упало прямо на землю. Ещё через несколько мгновений послышался хохот, по которому Гин-сан мгновенно узнал Сакамото. И тот не заставил себя долго ждать, появившись в дверях Йородзуи. У него обнаружилась некая экспериментальная мазь, благодаря которой раны Сакаты зажили к утру. А самого Сакамото сразу утащила Мутсу, заявив, что они на земле только на пару часов, и им уже пора. Я даже не стала досматривать, как исчезнут буквы на бумаге. По началу меня это немного забавляло и даже завораживало, но теперь это стало настолько обыденным, что я потеряла интерес. Сбываться всё написанное стало почти мгновенно, и я даже ухом не повела, когда за окном что-то загрохотало. Гин-сан посмотрел на меня, и на лице его явственно отражался вопрос: это уже они? Я только помотала головой, и он сразу успокоился. Все эти переглядывания заняли у нас не больше минуты, которая, видимо, потребовалась Сакамото, чтобы найти повод рассмеяться. Он делал это громко, так, чтобы его слышало как можно больше народа, и казалось, что этот смех заражает всех, кто попадает под его действие, оптимизмом. — Привет, Кинтоки, — поздоровался он, едва войдя в помещение. — Гинтоки, — поправил Саката, — и тебе не хворать. Чего припёрся? — Да кто бы знал бы, — шире прежнего улыбнулся тот. — Как жизнь? — Был бит, — мрачно констатировал хозяин Йородзуи, — незаметно? — Значит, я удачно зашёл, — проговорил Сакамото, — держи, — он протянул Гин-сану странную банку, — это экспериментальная мазь, заживляющая побои. — А мне она поможет? — с сомнением спросил Саката. — Не попробуешь, не узнаешь, — Сакамото на мгновение стал серьёзным. — Вот вы где, — в дверях появилась Мутсу, — извините нас, мы уходим. У нас здесь дел на два часа, но сами по себе они не сделаются, — и она потащила своего босса к выходу. — Пока, Кинтоки, — попрощался тот, исчезая в дверях. — Гинтоки... — вздохнул Гин-сан и повернулся ко мне, — твоих рук дело? — Странный вопрос, — улыбнулась я, — чьих же ещё? Она поможет, кстати. — Мне не совсем удобно об этом говорить, но, — начал он, глядя мне прямо в глаза, — кто-то должен будет смазать мне спину. — Я? — срывающимся голосом переспросила я. — Сам я не смогу, — отрезал он. — То есть ты предлагаешь мне, — начала я, делая акценты на словах «ты» и «мне», — посетить твою спальню? А ещё недавно тебя волновало, что скажут о моём проживании здесь... — Ну, Шинпачи уже уйдёт, а Кагура скорее доломает мне спину, чем просто смажет... — начал он, но на этот раз был перебит рыжеволосой Ято. — Почему это? Я умею аккуратно! — и она ладонью ударила по столу, который такого обращения не выдержал и треснул. — Убедил, — мёртвым голосом сообщила я. День уже почти закончился, и Шинпачи ушёл восвояси. А мы ещё некоторое время просто сидели, ничего не делая, в общей комнате. Первой сдалась Кагура. Она заявила, что детям нужен здоровый сон и скрылась в шкафу, откуда уже через несколько мгновений донеслось тихое посапывание. Я ещё немного помялась, думая, а не убежать сейчас спать, но мне стало жалко Гин-сана, и я встала с дивана, протягивая руку к банке с мазью. — Ну, пошли, что ли, — тихо проговорила я. — Пойдём, — тоже как-то невесело отозвался он, но сразу оговорился, — хотя нет, погоди пару минут — я переоденусь в пижаму. Я так и осталась стоять посреди комнаты с банкой в руках. От нечего делать я решила прочитать инструкцию к мази. Спасибо тем, кто делал дубляж и писал субтитры ко всем надписям, ибо прочесть, что там, я смогла. Оказалось, что наносить надо втирающими движениями на кожу перед сном. Ну, чего-то такого я и ожидала. Что ещё могло появиться по такому странному, как мой, запросу? — Эй, я вообще-то тебя жду, — Гин-сан высунул голову из комнаты и сделал недовольную гримасу. — Иду-иду, — отозвалась я и направилась к нему. Он оказался в одних пижамных штанах, что едва не заставило меня выскочить наружу с диким криком. Но я взяла себя в руки и подумала, что наверное было бы сложновато наносить мазь «на кожу» через пижаму. — Тебе повезло, — проговорил он, укладываясь на футон на спину, — побита была только верхняя половина меня. — Это хорошо, — задумчиво пробормотала я, но тут же опомнилась, — в смысле, плохо, конечно, что тебя побили, но хорошо, что не всего. Я подошла к нему и бегло осмотрела. Казалось, всё тело покрывали мелкие ссадины и ушибы. Я зажмурилась и попыталась представить, что это не чужой человек, а мой муж. У меня почти получилось — благо фигура у них похожа: поджарая и без лишнего жира. Только Вот Гин-сан несколько меньше. Однако, обнаруженное сходство меня немного успокоило, и я принялась втирать мазь в кожу подопытного. Я предполагала, что это может быть больно, а потому старалась, чтобы мои прикосновения не были неприятными. Единственное, что портило всю идиллию происходящего, это запах этой самой мази. Я полагала, что краска, которой мазали мне волосы, отвратительно воняла, так вот — беру свои слова назад. По сравнению с этим, её аромат прямо французские духи. — А ты заботливая, — неожиданно изрёк Гин-сан, наблюдая за моими движениями. — Аж десять раз, — огрызнулась я, — переворачивайся. — Хорошо, — он повиновался, — ну, это ж твоих рук дело, — продолжил он свою мысль. — То есть? — не въехала я. — Позаботилась, чтобы я легко отделался от тех бандитов, чтобы мазь эта появилась... — пробормотал он сонным голосом. — Ну, я же автор, — тихо отозвалась я, — я не могу позволить главному герою быть жестоко избитым или того хуже — умереть. — Смерть — не самое страшное, — непонятно к чему изрёк Гин-сан. — Ну, я закончила, — я легонько хлопнула его по плечу, — отдыхай, а я пойду. — Составлять план на завтра? — И это тоже, — я улыбнулась и вышла. Да, эта процедура далась мне нелегко. Подобные вещи в мои планы совершенно не входили, и я, даже попав в своё временное обиталище, испытывала совершенно странные чувства. Всё же я не предполагала подобных поворотов сюжета, и это значит, что в ближайшем будущем надо удвоить бдительность. Или даже утроить. Но сейчас стоило заняться совершенно другими, гораздо более важными делами, чем размышлениями о рейтинге и прочей белиберде. Я взяла в руку ручку и стала карябать своим куриным почерком план на следующий день. Едва открыв глаза, Гинтоки осознал, что от вчерашних побоев не осталось и следа. Он ощутил себя бодрым и выспавшимся, а потому легко встал и направился на кухню. Все уже давно были в сборе, когда из старой кладовки выползла заспанная Сацука. Она лениво переводила взгляд с одного на другого и молчала до самого окончания завтрака, после чего объявила, что вот-вот начнётся самое интересное. И это интересное не заставило себя долго ждать...