Грубо говоря, я пялюсь

И я держу равнение, Даже целуясь... "Скованные одной цепью" Мы прячемся от взглядов, ушей, и осуждений здесь. Накрываемся комнатой, как покрывалом, убегая от всех сплетен, рук, злых языков - в свою очередь, показывая языки всем им. Тут всегда полутьма, диван и ты. И, окинув чужим, недовольным взглядом мир, в котором ни мне, ни тебе нет места, я закрываю дверь - и мы снова сбежали. Тебя, кстати, последний отторгает очень активно - выбрасывает, выкидывает, швыряет. В мои крепкие, но бессильные руки ты попадаешь всегда отвергнутой, побитой и сломленной... И всё, что может твой сенсей - это спрятать ученицу под замком. И каждый чёртов раз, когда ты беспокойно ворочаешься на этом замученном диване, у которого одна ножка уже пошла трещиной, я молча злюсь, сидя рядом на холодном полу. Пока ты во снах возвращаешься на поле боя, стонешь раздавлено, бьёшь босыми ногами по подлокотнику, я просто курю... Да когда уже задохнусь, когда мерзкие вязкие смолы потекут по венам и прервут это бессмысленное существование? И комната кружится, кружится... Слышу шорох - это ты съезжаешь с дивана, медленно, но просыпаешься, когда бьёшься лбом о пол. Спасаешь меня, начиная бухтеть спросонья, как пузатый чайник на моём подоконнике. Я быстро задвигаю ногой пепельницу под диван, тушу сигарету, шиплю сдавлено - пепел упал на рубашку. Опять будем играть в маньяка и жертву... - Я видела сон... В нём я опять кого-то... Запах гари, там был запах гари, дыма. Я чуть не задохнулась. Там ещё папа был, Мако, Сацки... И даже Айкуро-сенсей был. ... Я тебе снился. И ты сказала "даже". Зарываю в себе детскую радость, тушу свет внутри и остаюсь невозмутимым, беру себя в руки, запускаю пятерню в волосы - холодная голова, грубоватая ухмылка, томный взгляд, всё при мне. А при тебе только одеяло, как всегда. Развязный самодовольный молодой человек. В дальний угол комнаты я отбрасываю рубашку, пропахшую дымом - и приближаюсь к тебе, помогая проснуться. - Чёрт. Да вы шутите, - ты узнаёшь этот потолок. Понимаешь, что происходит, и лениво машешь тяжёлой головой, - Отста-ань. Все мышцы напряжены, вот сейчас порвутся, и тело разлетится на куски. А резкие эмоции ножами изрезали тело до крови, как будто кнутом избили. Я слишком близко, чувствую тебя кожей - и вместе с тем пытаюсь остановиться. Сердце бешено колотится, как будто тяжёлым молотом стучат в груди, в ушах стучит кровь. Приказываю себе успокоиться. Нас никто не видит, всё хорошо, нас нет в их мире, мы скрыты большой безопасной дверью, хлипким замком... Ни тебя, ни меня никто не найдёт, когда комната закрыта, шторы завешаны и ни чужих глаз, ни ушей... Здесь никого нет. Нас никто не видит. Нас никто не видит. - Да что с тобой не так? Как будто отзвуком в голове звучит твой злой голос. Но я уже не могу остановиться, инстинкт самосохранения вытеснили другие мысли, меня несёт куда-то, и тогда ты сама взрываешься, краснеешь, просыпаешься до конца и шаришь рукой в поисках оружия - обычно оно всегда с тобой, но вот ты беззащитна, не то что безоружна. - Одежду... Верни! - ты спасаешься одеялом, накрываясь с головой и падая с дивана целиком. Прямо на свою форму. Забавная. Я остаюсь на диване, даже плюхаюсь на него, непрерывно трогая холодный лоб и тяжело дыша. И правда, что со мной не так?.. Молчу. Осознаю. Смеюсь коротко. Невесело. - Как же я... Так... Испугался, запугали, запугали... Всё, - из горла вырываются короткие судорожные вздохи, меньше всего похожие на смех. - Рюко, меня запугали, - я хочу тебя предупредить, сказать, чтобы ты убегала. Но почему-то вдруг рассказываю всё, обрушивая проблемы взрослого на твою голову, выдаю всю правду. - Даже здесь, даже здесь я слышу их голоса, чувствую их взгляды, мне жутко. Жут-ко. На самом деле мы не одни, мы никогда не будем одни, они следят за каждым шагом на своей территории. Из каждой щели слышу их шёпот. Каждую секунду мучительно жду наказания. Когда уже и эта дверь слетит с петель и мы, а, вернее, нас... - Больно оно мне надо!.. - слышу шорох в ногах, одеяло переворачивается, летает - и наконец отправляется вслед за рубашкой, и миру предстаёт злая Матой Рюко, облачённая в Камуи и натягивающая кеды. - Чтоб мы с тобой были одни. На ловца и зверь бежит! - она морщится, когда понимает, что сбила пальцы ног в мясо и даже ходить теперь будет проблематично. - Если они поймают меня... Ты не волнуйся, уж я-то спасусь!.. - усмехаешься разбитыми губами, и у меня сердце ноет предательски. - Не знаю, как. Зубами ли их рвать буду, или головой в живот, или ногой в пах. Но меня они не скрутят, а ты... - она трудилась над шнурками, - Не запугаешь. Можешь посадить под замок, неделями после уроков оставлять - пожалуйста! Но однажды я эту Сацки... - ты вскакиваешь и сжимаешь руки в кулаки, но тут же разгибаешь пальцы - больно. - С землёй сравняю! Пламенная речь, браво! - Ну и дура, - обижаюсь я. - Дуре и сны дурацкие снятся. Ты говорила, что во сне дым и гарь чувствовала. По-твоему, что это значит? Вряд ли что-то хорошее. Я просто прошу тебя быть осторожнее и не лезть на рожон... - Дым и гарь я чувствовала, потому что ты, придурок, прокурил эту комнату ко всем чертям, - довольно хмыкаешь, натягивая перчатки. Дура, вот дура, ничего ты не понимаешь. - И значит это только рак лёгких и раннюю трагичную... - веселясь, складываешь руки на груди и делаешь лицо кирпичом, - Смерть. Смотреть на твою каменную гримасу, исчерченную царапинами, выше моих сил. Пылающая щека, на которой ты ехала по земле добрых два метра, гордая шишка весёленькой расцветки на весь лоб (как транспарант) и разбитые губы. Забавная. Дура ты забавная. Дура и придурок... Замечательная пара, нечего сказать. Я дотрагиваюсь до тебя, провожу пальцем по щеке, и глаза тут же зловеще распахиваются. - Нет, ну ты доиграешься. С тобой глаз не сомкнёшь, не то что расслабиться и подурачиться... До свидания! Ноги моей в этой холостятской берлоге не будет. И тела на диване - тоже! Мы оба знаем, что это глупость. Сначала я буду курить и молча злиться, потом бояться, потом просто ругаться с тобой. И в следующий раз ты разомкнёшь глаза, а напротив будет мой грязный потолок, который протекает уже второй месяц. И одеяло будет то же, тонкое и тако-ое ненадёжное... И слова те же будут, жесты, удары по рукам и перебранки. Будут же? И мой страх снова растает, так, что и сам не замечу. Растает же? Обещаешь, Рюко?..