Грубо говоря, я пялюсь

Она разбивалась насмерть, но ей было всё равно. "Тутанхомон" Я бегу. Когда надо, я очень быстро бегаю. А сейчас очень надо. Я бегу и думаю. Думаю, как меня будут увольнять. Как я с треском своими же руками разбил тот безупречный образ, который так старательно возводил до тебя. А ты пришла - и тут же его обесценила. А ещё приходит в голову... Ты не подходишь для этого. Тебе бы сейчас жить. Тебе бы сейчас ходить с друзьями в караоке, тебе бы сейчас мечтать не о новом превращении, а о первой любви и шоколаде в Валентинов день. Тебе бы думать о том, как провести Рождество с каким-нибудь парнем, у которого есть кожаный кошелёк, а в карманах куртки всегда - твои любимые конфеты. У меня нет кожаного кошелька. И я не знаю, какие тебе нравятся конфеты. У меня в карманах сигареты и грубость понапиханы. Это если ещё тебе повезёт, и я окажусь одет. А тебе обычно не везёт. И читать бы Матой Рюко девичьи романы о первой любви. Ведь ни я, ни этот мир не можем тебе этого дать. Тогда какого чёрта?.. Я продолжаю бежать и думать, что неплохо было бы ещё в школе записаться в спортивный клуб, а не курить на крыше. Или хотя бы в столовую самому бегать, а не посылать друзей за хлебом. Сейчас бы так не... - А ты не слишком ли много... Х-ха... На себя берёшь, а, сенсей? Голос хриплый, но живой. Как будто гравия в рот насыпали, или толчённого стекла, и вот оно до крови царапает горло, как будто обитое наждачной бумагой. Не хочу, но не могу об этом не думать. Ты харкаешь слова, вымучиваешь, выдираешь. Не хочу. Но не могу... В голове бесполезно мечутся две рваные мысли, пока ты давишься кашлем. А кашлять ты не можешь, потому что лёгкие разворочены к чёрту - хуже, чем мои, покуренные и принесённые в жертву дешёвым сигаретам. А ещё потому, что я схватил тебя, как какой-нибудь глупый мешок - под мышку, наперевес, как будто в спешке, как будто нечаянно положил руку не туда, и теперь тебе даже дышать проблематично. Нет, такой, как ты, проблематично жить. И мне с тобой на одной планете - заодно. Вот почему, скажи мне, почему?.. Какого чёрта мы с тобой сейчас крутимся в этом безумном цирке, прямо посреди всяких клоунов, слонов, акробатов и Кирюин Сацки, вместо того, чтобы развернуться друг другу спинами, и, не прощаясь, разойтись - тебе на юг, мне на север. Мне к чёртовой матери, не важно. Я бегу, но мечтаю споткнуться. А то голова к земле тянется, очень тяжёлая от лапши, которую я себе на уши так модно накручиваю. Разошлись бы, как же... Не прощаясь, как же... Я бы заставил тебя меня убить, довёл до грани, но вычёркивать из жизни - слишком просто... - Ты имеешь в виду... Твоё... - тяжело дышу, как-то слишком быстро и нервно, как будто боюсь, что воздуха не хватит для моих лёгких. - Спасение?.. Не надумай ничего, это обязанность... Классного руководителя! Могла бы... Спасибо сказать, Матой-кун!.. Чёрт... - Я имею в виду твоё больное... Х-ха... Воображение. Сама ты больная. Если дошла уже до того, что позволяешь мне тебя спасать и прятать в тёмных трущобах. Рюко, отчаялась? Доверяешь учителю?.. Я бегу, на ходу поднимая облака пыли, отметая ботинками мусор под ногами и пугая окрестных костлявых котов. Бегу, оставляя позади гордые косые хибары, сломанные велосипеды, соседских хулиганов, ободранных голодных собак. И всю сентиментальную чушь вытеснило одно: - "Мы снова спрячемся, и всё будет в порядке. Нас не догонят. Не догонят... Чёрт, я задолбался". Дальше, услышав твои стоны, всерьёз рассматриваю мысль бросить тело беспомощным кулем вот прямо здесь, на дороге. Хочется сорваться, и правильно - так устал вечно думать, как сбежать, вечно волноваться, бояться, париться... И морщиться всякий раз, как будто я на себя беру твою боль. Но ведь ни черта я не беру! Я просто... Бегу. Если можно назвать бегом мои длинные броски нас с тобой вперёд, бессмысленные и выматывающие. Ноги кажутся длинными тяжёлыми хлыстами, бесполезно болтающимися в воздухе и бьющимися о землю. Но не надо обращать на это внимания, иначе я споткнусь и разобью нас об дорогу. Внутренние органы подскакивают на каждой кочке, жар напал на всё тело и решил его измучить. Пытаюсь дышать, не думать и одновременно расстегивать рубашку одной рукой. Получается только последнее, за годы я в этом деле стал мастером - если бы проводили конкурс эксгибиционистов, ваш покорный занял бы в нём первое место. Только вряд ли этот редкий талант может как-то помочь девочке, пытающейся разобраться в себе и попутно мимоходом убить всю свою школу. Мечта, как у нормальной девочки, конечно, но чувствуется какой-то подвох. Потому что это не мечта, а чётко поставленная задача. А девушки её возраста должны решать задачи только на алгебре. Я бегу. Крутой поворот, темно, сухо, нечем дышать, жар давит на тело внутри и снаружи, торможу - и организм очень удивляется. В нём всё продолжает бежать. - Это мы так... спрятались?.. - ты шепчешь, потому что говорить не можешь. Опускаю ребёнка на землю и падаю рядом, сплетая руки и ноги в крепкую конструкцию. Ты на меня смотришь... Приходится ответить тем же. - Спрятались, - подтверждаю я, пытаясь вдохнуть этот непокорный воздух и натыкаясь на тебя взглядом. ...Я тоже хорош. Не видел я в тебе девочку. Твоё поведение идеальной боевой машины в костюме из двух верёвочек сбивает с толку, и забываешь о таких вещах, как, например, возраст и статус сенсея. Например, про "семнадцать лет" и то, что ученицы не должны лежать на диванах учителей в чём мать родила. Хотя бы не первокурсницы! Но теперь, когда смотрю на то, на что смотрю, я уже не могу отказаться от всего этого. Уже не могу увидеть в тебе ту, которой нужен любящий и ласковый, ту, которой бывает больно, я не вижу в тебе девочку-подростка. А что я вижу? Малость подпаленные, воняющие дымом волосы находятся в полном хаосе, как и моя голова (что снаружи, что внутри). Тело, искупанное в мерзко-тёплой крови. Рисунок шрамов по всему телу, пятна синяков, разбитое, такое страшное злое лицо, блестящий от пота лоб... Но сверкающий боевой Камуи и сверкающие глаза. Машина для убийств. Не девочка. Не первокурсница. Это по обнажённому телу первокурсницы нельзя медленно скользить взглядом. А по телу боевой машины - почему бы нет... Верно? Верно же? Я всё ещё бегу. Теперь уже от себя и своих тараканов. Кашляя и сплёвывая ругательства на ходу. - Сенсей, не ругайтесь при ученице, - смеёшься ты снова своим грубым низким голосом, не замечая моих едких взглядов. Ты вообще ничего не замечаешь. Может, оно и к лучшему. Значит, если вдруг рядом окажется кто-то с кожаным кошельком и мешком конфет, ты не заметишь его точно так же - пробежишь мимо в погоне за очередной зацепкой. И почему меня это так радует?.. - Да какая ты... К чёрту... Ученица!.. - выдыхаю я. - Пациентка дурки ты, а не ученица!.. Ч-чёрт... Всё, цирк уехал, бегуны - тоже. П-пошли, домой провожу. И не смотри на меня так!.. Я же тебе, кажется, на завтра задал доклад на тридцать три страницы о важнейших событиях двадцатого века во всех подробностях... Вот завтра с него урок и начнём. И что это за взгляд, Матой-кун? А нечего было на доске писать, что учитель тупой эксгибиционист. Всё равно никто не поверит. И даже не думайте прогулять, моя милая! Специально проверю завтра посещаемость... Уважительная причина неявки? Смерть! Потому что некогда тебе о любви думать. Тебе, девочка, учиться надо. А я всё ещё твой классный руководитель, как бы мне не хотелось сколько бы раз я об этом не забывал.