This also may be

      Поначалу Эрик молчит, но я все-таки понимаю, что этим все не кончится. - Я знаю, что ты не помнишь меня. Я сжимаю губы. Понятия не имею, почему мне хочется свернуться клубком в углу комнаты и заснуть. Долгим, невинным сном, в котором не было бы никаких волнений и бед. Черт возьми, я действительно хочу прийти в себя. - И зная это, ты все равно пришел говорить со мной, - я, скорее, произношу, чем спрашиваю, однако все равно сглатываю непонятный ком в горле. Волнуюсь. Слишком волнуюсь, чтобы говорить ровно. Этот человек пугает меня своей странной, болезненной ухмылкой, будто он пришел убить меня или изнасиловать. Почему каждый парень кажется мне убийцей? - Да, потому что у меня есть к тебе довольно-таки заманчивое предложение. Я думала, он скажет что-то из ряда "я так любил тебя", но, к счастью, ошиблась. Разум лихорадочно пытается подобрать возможные варианты его слов, но я не останавливаюсь ни на одном. Почему? Потому что я не могу даже отдаленно предположить, что он может сказать. Я знаю его пару часов. Поверхностно. - Увезти меня? Выкрасть? Забрать себе? - во мне загорелось что-то, напоминающее далекий, всеми забытый огонек. Но нет, я не согласна. Я просто приеду домой - и все. Мне жаль расставаться с Джеммой. Мне жаль расставаться с вечерними платьями и броским макияжем. Даже если эти платья будут висеть у меня в шкафу. Если я вернусь домой, я стану прежней Тарой Уинстли - перекрашусь в близкий к своему настоящему цвет волос, перестану носить накладные ресницы и... забуду все то, что можно было бы назвать приключениями. Мне жаль возвращаться в больницу и заканчивать лечение. К тому же, все это время я ни разу не принимала выписанные врачом таблетки. - Практически увезти и практически выкрасть, - Эрик делает один маленький шаг в мою сторону, но его руки все еще в карманах джинсов. В серых глазах застыл вопрос или неуверенность - не знаю, как это можно назвать. Дурной знак. - Предлагаю остаться здесь, жить у меня. Будет весело. Я знаю, что некоторые недосказанные слова витают в воздухе. О Стайлсе, о моих родителях, о Кейтлин. Я больше ни разу не путала имени сестры. Это ведь к хорошему, правда? Теперь я верю, что все может измениться. Я кожей чувствую слова "ты ведь тоже любишь меня, как и я тебя, правда?" Жаль, не могу ответить. Боюсь расстроить. Мое "нет" слишком дешево стоит, чтобы будить в людях желание развернуться и уйти. - Разве тебе не нравится? Думаю, со Стайлом тебе было не так уж и весело, - Блейк хочет сказать что-то еще, но не решается. Он все-таки произнес это. Он смог. Смогу ли я? Вряд ли. Моим примером когда-то была Джемс, а сейчас я не могу вставить даже и слова об искренности. Я просто не в состоянии этого сделать. Очевидно, часть меня все еще тянется к Стайлсу, а Эрик... К Эрику я не чувствую ничего, даже смущения. Я не знаю, что ответить, пока Блейк мнется, желая что-то добавить. Он шагает ко мне: на этот раз шагом, длину которого было бы достаточно трудно определить. Хочется что-то сказать, но вместо этого я оказываюсь заключенной в теплое кольцо рук. - Он слишком изменил тебя, - Эрик зарывается носом в мои волосы. - Ты даже пахнешь по-другому, - его шепот дает мне повод остаться на месте. Что может мною двигать? Ничего. Наверное, семейно-дружеская жалость, которой не было конца. Я ощущала ее везде: в легких, в горле, ладонях. Именно в ладонях. Потому что на секунду они действуют самостоятельно, касаясь спины Эрика, тем самым обнимая его в ответ. Я ничего не чувствую. Совсем ничего. И поэтому я, теряя самообладание и ища в себе хотя бы какой-нибудь отголосок надежды, снова не успеваю ничего сказать. - Будь хорошей девочкой. Эрик Блейк уже навсегда покидает этот номер, оставив дверь открытой. Я еще долго смотрю в темноту коридора, думая, что хотела сказать.       Около трех часов дня. Я сижу в кресле и думаю, что никогда не испытывала такого чувства тоски. Возможно, я просто выдумываю. Возможно, мне просто не хочется расставаться со Стайлсом. К тому же, скоро март. Двадцать восьмое февраля. Гарри сказал, что я должна попрощаться с Джеммой, но выпускать меня на улицу был не намерен. Он что, правда думает, что я могу сбежать? Он сказал, что мы с Эмерсон довольно-таки хорошо общались, и только поэтому он позвонил ей и сказал немедленно заявиться в наш номер. Про Холли никто и не задумывался. Это немного задело меня: все же, она была с нами столько же, сколько и Джемс. Эмерсон прибыла через пятнадцать минут после звонка, растрепанная, с покрасневшими глазами, в наспех накинутой куртке. Я удивилась: не каждый день увидишь Джемму, которая плакала. Кажется, мы были настолько близкими подругами, что я перешагнула ту грань общения, которую боялась. Потому как я не планировала разговаривать с кем-то дольше пяти минут. Не вышло. Заметив меня, она в нерешительности останавливается. - Я... не думала, что ты действительно собираешься уезжать, - тихо говорит она. Ее голос срывается и хрипит, будто она не говорила уже пару дней. Я встаю и протягиваю ей руку, не зная, как еще толком можно попрощаться. Я не хочу оставлять ее здесь вместе с Холли и всеми этими чертовски грубыми людьми. Она этого не достойна. Я хочу, чтобы она пожала мою руку, но она этого не делает. Эмерсон кидается мне на шею. Я слышу ее тихие всхлипы. Как будто бы я не уезжала, а лежала у нее на коленях, истекая кровью. Дурочка, я же не умираю. На секунду я чувствую, что мне ужасно плохо. Где-то внутри меня пошла трещина, настолько глубокая, что на глаза наворачиваются слезы. Я не готова плакать. Я не готова к этому чертовому прощанию. А ведь прошла всего неделя. Боже, всего неделя. - Я думала, ты останешься здесь жить... Я так к тебе привязалась, Картер, - всхлипывает Джемма. Казалось бы, я была готова заплакать. Но... Услышав имя, которым она назвала меня, я попадаю в такое положение, из которого вряд ли можно будет выбраться. Я лгала ей. Я лгала человеку, который сам никогда в жизни не делал этого. Я лицемерка. Какая же я после этого хорошая подруга? - Джемс, - говорю я, сглатывая очередной ком в горле. А может, это были слезы - не знаю. Эмерсон отступает на шаг, заглядывая мне в лицо и утирая одной рукой соленые дорожки на щеках. Мне кажется, если я скажу это, я разобьюсь или исчезну - со мной что-нибудь обязательно случится. - Тара, - выдыхаю я, низко опуская голову. Не хочу, чтобы она видела, что я плачу. Не хочу казаться сентиментальной в ее глазах. Хотя ей, наверное, будет все равно. - Меня зовут Тара. Не Картер. Когда я поднимаю глаза, выражение лица Джеммы можно охарактеризовать только одним словом. Облегчение. - Я думала, ты скажешь что-нибудь более шокирующее, - тихо произносит она, но дорожки на ее лице все еще не высыхают. Думаю, она никогда не перестанет плакать. Сентиментальности у нее не отнять. Стайлс стоит в дверях кухни со сложенными на груди руками. В его взгляде ничего нет - ни нетерпения, ни жалости. Ему все равно. Это странно. Возможно, он так же, как и я, не хочет уезжать. Когда Гарри успел появится? И давно ли он наблюдает за нами? Я знаю, что в Лондоне у него тоже есть друзья. А своих я не помню. Совсем. Теперь у меня есть Джемма. Джемма Эмерсон. Я всегда буду помнить ее. А она ведь совсем не знает, что я живу на первом обороте чистого листа. - Боже мой, - снова всхлипывает Джемс, протирая глаза. Мне бы тоже хотелось это сделать, но не сейчас. Каждый момент дорог для меня. Стайлс неловко кашляет, и я понимаю - надолго задерживаться он не собирается. А это значит, что я тоже. Я сглатываю. Джемма все еще утирает новые и новые соленые дорожки, а я не могу двинуться с места. Пусть она и не была частью пазла моего прошлого, но она - часть моего настоящего. Огромная часть - больше, чем я думала всего десять минут назад - сейчас с треском горела на углях, искрясь, но тем самым угасая, будто пропитанная водой. И виной этому - Гарри. Еще немного, еще совсем чуть-чуть, и я буду ненавидеть его. Лучше уехать прямо сейчас, пока я не добралась до его идеального лица. Эмерсон снова обнимает меня: на этот раз действительно на прощание, крепко, но не слишком. Я обнимаю ее в ответ, хотя знаю - она все равно не отпустит меня. Пусть и мысленно. Я не хочу оставлять здесь, с ней, часть своей души. Не хочу. Я итак живу по частям. - Дай мне свой номер телефона, - как ни как, спокойнее произносит она, отпуская меня и доставая из кармана светло-коричневых брюк сотовый. Я хлопаю глазами, якобы, от удивления, однако на самом деле тем самым смахиваю мешающие слезинки. - У меня... его нет. - Записывай, - я слышу голос Гарри. Жесткий, раздраженный, на этот раз все начинало ему надоедать. Он продиктовал Эмерсон какой-то номер, пока я вспоминаю, что в больнице наверняка остался мой сотовый. Наверное, я просто его не видела. Интересно, меня искали? Возможно, меня считают погибшей. Возможно, моя мама уже обзвонила все морги и посторонние больницы. Возможно, Кейтлин сходит с ума от беспокойства. Возможно, мой парень... У меня нет парня. У меня его нет. Он был, и я... Не было у тебя парня. Забудь. Пока Стайлс и Джемма о чем-то говорят, я выкатываю из спальни темно-фиолетовый чемодан. Только туда поместилась моя новая одежда. Там же - оставшаяся краска для волос и косметика. Я не успела использовать всю, а теперь она будет напоминать мне Джемму. Просто тем, что эти вещи были у меня в ее присутствии. Когда мы уходим, Эмерсон остается в номере, провожает нас и махает мне рукой. Она пытается улыбаться, но я-то вижу - по ее щекам все еще льются слезы. Я не понимаю: может, я правда умерла? Неужели можно столько плакать? Видимо, можно, потому что, когда я сажусь в машину, Джемс смотрит из окна, наблюдая, как мы уезжаем. Я отворачиваюсь, понимая, что уехать - все равно не так уж и просто, и парой слезинок я не отделаюсь. Стайлс едет медленно. Настолько медленно, что деревья за окном не расплываются, будто размазанные огромной кистью. Я молчу, Гарри - тоже. Мне не нравится, что он ведет себя слишком раздраженно и рассеянно, будто бы не он совсем недавно поведал мне историю о том, почему все произошло именно так. Я не знаю, какой из его образов настоящий. И даже то, что я смогла вспомнить, теперь кажется мне частью всего обмана. А может, лицемерие пробралось не только ко мне в душу? Я решаю, что стоит обдумать это позже. Табличка "добро пожаловать в Реддич" остается позади, и Стайлс едет быстрее. Теперь я не могу смотреть в окно: в глазах рябит, а мне и без этого есть о чем позаботиться. Я стараюсь сделать так, чтобы не было видно, что я плакала. Не выходит. Приходится сделать вид, что я увлеченно рассматриваю обивку сиденья. Через двадцать минут дорожки на щеках высыхают и их остается только стереть. Я провожу ладонью по лицу и только сейчас замечаю, что Гарри ни разу не взглянул на меня. Возможно, я надоедаю ему одним своим присутствием. Хочется спросить, но он молчит - и это заставляет меня закрыть рот. Он начинает говорить только спустя час. Я готова считать минуты, уставившись в электронные часы на панели, рядом с радио. - Ты ведь понимаешь, да? - Стайлс все еще не смотрит на меня, но я замечаю, что он сжимает зубы. Морщусь, хотя знаю, что сейчас прощу ему все, что угодно - еще одну аварию, новость, что сейчас мы умрем, террористический акт, прыжок со Статуи Свободы. Ему остается только решить. - Ты ведь понимаешь, почему я везу тебя назад? Создается ощущение, что все то время, что мы едем, он пытался подобрать слова для одного лишь вопроса. Видимо, ему сейчас так же тяжело, как и мне. - Потому что ты чувствуешь себя виноватым, - неуверенно произношу я, хотя, кажется, здесь нужно было промолчать. Я неловко смотрю на Гарри. - Потому что там моя семья. Потому что ты - не законченный ублюдок. Потому что меня наверняка ищут. Потому что прошла неделя, и меня вполне могли объявить пропавшей без вести. Потому что ты боишься, что я могу уйти вместе с Эриком. Я могу перечислять вечно. И только сейчас я понимаю, что Эрик действительно должен был быть единственной причиной. Вину можно подавить, версию о пропаже легко исправить, сделав один телефонный звонок, правда про не законченного ублюдка остается правдой, я все еще в это верю. Так что же оказывается? В самый последний момент я понимаю, что этот зеленоглазый юноша, сейчас так злобно сжимающий зубы, все еще любит меня, пусть и не говорит этого прямо. Стайлс нервно постукивает пальцами по поверхности руля. - Думаю, ты права. Что-то снова заставляет его задуматься, и в салоне вновь повисает напряженное молчание. Я вспоминаю одну из наших ночей в отеле, касание пальцев, губ и... знакомый шепот. Я люблю тебя, Картер. Конечно же, я просто не замечала этого. Посто не замечала. Просто не замечала. Как только мы приедем в Лондон, я отправлюсь к врачу, на осмотр. Там мне скажут, что с моим здоровьем все в порядке, за исключением некоторых частей памяти, и версию, что у меня обыкновенное учащение сердечного ритма придется оставить. Я почувствую себя идиоткой и еще пару месяцев буду думать, как признаться Стайлсу. Думаю, это самый простой вариант из всех. Но я же не должна искать легких путей, верно? Поэтому сейчас же, как только мы выедем с этой неровной дороги, я заговорю о своем. Так и собираюсь поступить. Конец дороги все близко, далее - ровная, уходящая в даль асфальтовая лента. Стайлс сбавляет скорость, совсем чуть-чуть, чтобы не повредить автомобиль. Мне наскучил этот серый пейзаж за окном и чередующийся ряд практически одинаковых дачных домов. Чуть шатаясь, к дороге идет мужчина в сером костюме, чем-то сильно взбудораженный и взволнованный. Стайлс что-то бубнит, насчет того, что мы успеем проехать, не уступая ему дорогу, и жмет на газ, бормоча еще слова, настолько тихие, что я едва их различаю. Выбоина. Выбоина, не замеченная среди взвившейся в воздух клубов пыли. Что-то с шумом ударяется о капот. Стайлс резко сворачивает направо.

***

- Черт, простите меня, я не хотел, - Стайлс пытается расслабиться в кресле, но вместо этого лишь ерзает. Мы сидит в холле какой-то частной больницы, где нам - точнее, пострадавшему - оказали необходимую помощь. Все вышло быстрее, чем я думала. Гарри был на нервах: не каждый день под колеса попадают мужчины средних лет. К счастью, Кристиан - мужчина назвал свое имя сразу же, как пришел в себя - отделался лишь легким ушибом, царапинами и кое-где порванным костюмом. Однако чувство вины Стайлса все еще брало свое. Я просто была рада, что с этим человеком все в порядке. Если бы с ним что-то случилось... - Да ничего, - Кристиан протирает глаза и морщится. Очевидно, от боли. - И вообще, меня буквально только что уволили с работы, и я как раз подумывал о чем-то подобном. Ну, прыжок с моста или еще что, - он болезненно усмехается, а мне становится его жаль. Может, взять его с собой? Устроили бы его куда-нибудь. Хотя. У него наверняка есть семья, поэтому - нет. Мужчина зачем-то пристально разглядывает Стайлса. Тот хмурится, но не возражает. - Кстати, это же тебя печатают в газетах, да? Теперь Гарри смутился. Я часто моргаю, осмысливая вопрос. - Если вы о том, что я солист или пою, то... - Нет-нет. Первая страница любой газеты. Ты выкрал из больницы молодую девушку и неизвестно где держишь, - взгляд Кристиана падает на меня, но, видимо, ему известна была и моя фотография, потому что дольше секунды меня не изучают. Это задевает меня. Мужчина снова протирает глаза. Может, он плохо себя чувствует, но я не уверена. - Если это не ты, парень, то прошу прощения. Я вполне мог ошибиться, - Крис пожимает плечами. - А вообще, похож... Молодую девушку? Похож? Я смотрю на Стайлса и тоже ловлю на себе его взгляд. Киваю. Мы обмениваемся парой слов. Мимо проходит женщина из регистратуры. С возгласом "позаботьтесь о нем", мы быстрым шагом идем к выходу. - Газеты... Почему же мы не заметили? - шепчу я, хватая Стайлса за руку. Он сжимает мои пальцы. - Потому что я не читаю газет и именно поэтому попросил не приносить их к нам в номер, - так же тихо отвечает он, а я хмурюсь. Кажется, в этом виноват только Гарри. Хотя не мне судить. Машина совсем рядом, до Лондона еще около двадцати минут. Я быстро забираюсь на переднее сиденье, не пристегивая ремня. Когда мы выезжаем с парковки, я понимаю, что выход есть. - У меня есть платье и косметика, - чуть посмеиваясь, говорю я, понимая, что парень не согласится. Никто бы не согласился. Он действительно смотрит на меня, как на сумасшедшую. - Мы просто остановимся у ближайшего магазина, и ты купишь мне новую кепку. Потому что свою я не смог найти еще в отеле, - бормочет Гарри, кинув на меня еще один незаинтересованный взгляд. - Да, ты проберешься в Лондон мимо полиции, - я закатываю глаза. - А что делать с дальнейшей жизнью? Думаю, тебя вряд ли посадят, но шуму будет много. - Я просто дам несколько интервью, в которых скажу, что все это - всего лишь ошибка. А после - позвоню Саймону, уж он-то что-нибудь придумает. Все-таки, я солист, - Гарри одной рукой протирает глаза. Я замечаю на себе его недоуменный взгляд. - И вообще, почему ты интересуешься? Может, ты вообще перестанешь со мной общаться. Но я-то вижу, что просто так он никуда от меня не уйдет. Даже если я официально признаюсь ему, что уезжаю на другой конец света. Что угодно. Я тихо смеюсь. Стайлс не понимает, почему, но молчит. Он высаживает меня у обочины после десяти минут напряженного молчания. Я иду медленно, чтобы не привлекать особого внимания. Получается, мы где-то в пригороде Лондона. Однако я нахожу здесь какой-то магазин одежды и покупаю там темно-синюю кепку. Простую и неброскую, но даже это вряд ли спрячет Стайлса. Я сомневаюсь, а продавец, по простоте своей души, говорит, что кепка отменного качества и что мне не стоит так волноваться. Я вежливо улыбаюсь и отдаю ему деньги. Когда я возвращаюсь в машину, Гарри улыбается мне.