Loud

Я - твой национальный гимн Парень, подними руки Я заслужила твои овации Парень, ты приземлился Милый, теперь ты в краю Сладости и опасности Lana del Rey "National anthem"

Фейт.       Я провела в Монтане девятнадцать зим и все они были абсолютно одинаковы, отличаясь разве что новыми рекордами низких температур. Все здесь знали, что на январь лучше не планировать никаких серьезных дел и всегда держать в подвале дома резервный генератор и несколько мешков с дровами, поскольку из-за снежных завалов нередко повреждались линии электропередач. Занятия в школах чаще всего отменяли, учителя прекрасно понимали, как тяжело добираться, особенно тем, кто жил как я, на самой окраине города.       Но, с другой стороны, не было ничего восхитительнее монтанской зимы. Когда мы еще не переехали к дедушке, а жили в обычном доме на центральной улице, я зачастую редко выходила, но стоило нам сменить обстановку, меня уже ничто не могло удержать. Благо, дедушка был такой же как я любитель снега и потакал всем моим прихотям, вроде целой армии снеговиков, которых мы слепили в восемьдесят девятом. Реми, который не переносил холод, крутил тогда пальцем у виска, наблюдая, как мы с дедушкой греем окоченевшие руки у камина.       Дедушки не стало, когда мне исполнилось одиннадцать и с тех пор мои зимы проходили гораздо скучнее. Он завещал свое огромное ранчо мне, однако я на тот момент была несовершеннолетняя и управление делами взял на себя отец. Довольно быстро он распродал лошадей, которых разводил дедушка и которые славились на весь Северо-Запад. Затем акр за акром, он продал значительную часть земель, сначала я не понимала зачем, но, как выяснилось позже, эти деньги ушли на оплату медицинских счетов мамы.       За последние годы я ни разу не задерживалась в Найтсбридже дольше, чем на сутки, поэтому сейчас с некоторым опасением рассматривала стоящий передо мной дом, боясь увидеть какие-то изменения в нем. Нет, я вовсе не хотела здесь жить, это нонсенс, просто до сих я считала этот дом дедушкиным и болезненно реагировала на любые его переделки. — Будешь так и стоять тут? — Коннор захлопнул дверь машины и вместе с Джаредом уже успел подняться на крыльцо.       Я тряхнула головой, прогоняя воспоминания, которые были связаны с этими ступенями. На первый взгляд здесь все было по прежнему: тот же высокий дуб слева от гаража, противно скрипучая качель рядом с входной дверью, разве что забор возле кромки леса немного покосился и облущился.       Направившись следом за мужчинами, я вновь будто попала в прошлое. Потертая кожаная мебель повсюду, массивные столы и стулья, шкафы из темного дерева и теплые ковры на полу, на стенах стало гораздо больше фотографий, к нашим прежним семейным добавились кадры с детьми Коннора и Паркера. — Фейт! — ко мне навстречу выбежала Марта, моя некогда лучшая подруга в старших классах. Мы с ней поклялись быть сестрами до конца наших дней, но в итоге я оказалась в Лос Анджелесе, а она родила троих мальчиков моему брату. — Она тут? Марта, она приехала?       Крик отца с кухни можно было услышать за сотню миль. Что-то с громким стуком опустилось на гранитную поверхность тумбы и я услышала тяжелые быстрые шаги. Он действительно выглядел намного лучше, набрал вес, волосы отросли, а глаза вновь горели. Я оказалась стиснута в его крепких объятиях, что было довольно странно, ведь обычно он вел себя со мной сдержанно и отстраненно, особенно после смерти Реми.       Болезнь его, безусловно, изменила, научила ценить свою семью, однако в случае со мной было уже немного поздновато. Но все же я прижалась к нему, будто вновь став маленькой девочкой, которая искала отцовской заботы. — Принцесса моя, — сердце защемило, ведь так он не называл меня слишком много лет, — наконец-то ты дома! Благослови всевышний эту бурю, если она заставила мою девочку добраться в кои-то веки до Найтсбриджа! — Наш самолет мог вообще-то разбиться. — Не выдумывай! — отец лишь отмахнулся и наконец-то перевел взгляд на стоящего рядом Джареда. — Это и есть тот самый мистер Лето? — Очень приятно, сер, — Джаред протянул отцу руку, тот с сомнением посмотрел на нее, выпустил меня и кинулся обнимать мужчину. — Фейт так долго скрывала тебя от нас! — Пап, мы не, — я хотела сказать, что мы уже не пара, но меня никто не стал слушать. — Я очень много о тебе наслышан, сынок, и рад, что рядом с Фейт теперь достойный мужчина!       Джаред тоже, видимо, хотел поправить отца, но это было абсолютно бесполезное занятие.       Коннор, тихо усмехаясь, повесил наши куртки на вешалку и провел нас в столовую, совмещенную с кухней, откуда доносились дразнящие ароматы домашней еды. — Паркер сегодня дежурит, поэтому ужинать будем без него, — Коннор достал из холодильника бутылку пива и с наслаждением сделал глоток.       Оставив его с Джаредом, я подошла к отцу, который резал овощи для салата. — Я знаю, что твой парень веган, поэтому мы с Мартой приготовили отличную овощную запеканку для него, — отец улыбнулся и похлопал меня по плечу, — я забыл тебя поздравить со всеми наградами, которые ты получила, милая. — Ну пока что это не Глобус и не Оскар... — Я все равно тобой очень сильно горжусь. — Спасибо, — искренне сказала я, взяв нож и начав чистить морковь, — как у тебя дела? — Во мне больше нет рака, Фейти, мои дела теперь отлично, — он засмеялся, перемешивая салат в большой миске, — а все благодаря тебе. Если бы ты не настаивала, я бы точно отказался от лечения и не стоял бы здесь. — Пап, прекрати! — Нет, Фейти, именно ты заставила меня бороться. Я не был хорошим отцом, честно говоря, я и не особо старался им стать. В том, что ты не приезжаешь сюда, виновен, в первую очередь, я сам. Прошлого не исправить и не вернуть, так что я могу надеяться разве что на то, что в своем будущем ты найдешь место для меня и этого старого дома.       Бросив кухонное полотенце, я крепко обняла отца, пытаясь сдержать предательские слезы. — Я также надеюсь, что ты будешь приезжать не одна, а в компании этого молодого человека, — он отстранился и заглянул мне в глаза, — как твой отец, я его полностью одобряю. — Ох, если бы ты знал, — я тяжело вздохнула, наблюдая, как Джаред что-то увлеченно рассказывает Коннору. — Тут и знать нечего, достаточно открыть глаза и увидеть, как он тебя любит. Настоящую любовь ведь не скроешь, поверь мне. — Ты же знаешь, что я боюсь не за себя, а за него. Что, если... — Чем дольше ты будешь жить в этих своих "если" и "вдруг", тем несчастнее станешь, отталкивая от себя людей.       В чем-то он был прав, однако риск был для меня непозволительной роскошью. Джаред.       Я привык к шумным застольям еще с детства. На все праздники мама обычно приглашала как можно больше людей, зачастую все то были наши соседи по трейлерным паркам или такие же как мы хиппи с соседних улиц. Мне нравилась эта суета, гам и смех, и здесь, в доме Фейт я будто вновь погрозился в атмосферу, в которой вырос.       Ее отец был потрясающим человеком, брат, с которым мы теперь встретились в нормальной, а не больничной обстановке, также оказался хорошим собеседником. Моя тарелка ломилась от еды, приготовленной специально по вегетарианским рецептам, я слушал рассказы отца Фейт о забавных случаях с его работы, когда он еще был шерифом Найтсбриджа.       Сем, как он настаивал, чтобы я его называл, громко смеялся и глядя на него было трудно представить, что еще год назад этот человек находился на краю смерти от ужасного недуга. Фейт же весь ужин молчала, довольно улыбаясь и потягивая красное вино. Я не видел ее еще никогда в подобной ситуации, она такая расслабленная, спокойная и домашняя.       Она даже одела забавный фартук в красный горошек, когда отправилась помогать Марте мыть посуду. Коннор поехал забирать детей от родителей жены, а мы с Семом прошли в гостиную, где он собирался показать мне свою коллекцию старых почтовых марок. Естественно, я понимал, что это всего лишь повод, чтобы нам обсудить "мои намерения" относительно его дочери.       Я неоднократно проходил такие разговоры, иногда все скрадывалось удачно, как с мамой Кэм, иногда, как в случае со Скарлетт, я старался держаться подальше от родных девушки. — Присаживайся, сынок, — мужчина указал мне на огромный кожаный диван возле камина. Он достал с полок две толстые папки и положил их передо мной на столе, — их начал собирать еще мой дедушка.       Сем с любовью смотрел на старые, пожелтевшие от времени марки. — Жаль, что ни моим детям, ни внукам это увлечение не кажется интересным, вся надежда теперь на Фейт. — Что вы имеете в виду? — Я еще не утратил веру в то, что однажды она все-таки угомонится и подарит мне внуков. — Сем... — Я хорошо знаю свою дочь, Джаред, — перебил меня мужчина, — с ней непросто.       Он тяжело вздохнул и перелистнул страницу альбома. — Она не рассказывала тебе про свою мать? — Фейт вообще не любит распространяться о своей семье. — В таком случае у меня к тебе просьба, Джаред, тот разговор, что будет между нами, пусть Фейт о нем не узнает, хорошо? — я кивнул в ответ и Сем продолжил. — Мне было пятнадцать, когда в нашу школу пришла новенькая девушка. Живя в таком глухом городке, как Найтсбридж, ты расцениваешь появление нового лица как целое событие. Менди была настоящей красавицей и быстро стала звездой школы, мало того, что она блестяще училась, так еще и стала капитаном команды чирлидеров. Наша с ней история стара как мир, квотербек и "золотая девочка", мы были неразлучны с шестнадцати лет и сразу после выпускного сыграли свадьбу.       Мужчина грустно улыбнулся, погружаясь в воспоминания. — Я отказался от футбольных стипендий и вступил в полицейскую академию, а Менди преподавала в местной танцевальной школе. Мы жили бедно, но счастливо в нашей однокомнатной квартире над рестораном быстрого питания. Год спустя родился наш старший сын, Реми, постепенно наша семья разрасталась, мы переехали в маленький домик, где с разницей в два года появились на свет Паркер и Коннор. Моему счастью не было предела, я был помощником шерифа, дома меня ждала красавица-жена и три чудесных сына, однако я мечтал еще о маленькой дочке. Всевышний услышал наши молитвы и послал нам Фейт. Беременность Менди проходила тяжело, у нее постоянно случались нервные срывы, а послеродовая депрессия затянулась на целый год. Доктора уверяли меня, что все нормально, что у многих женщин такое бывает, а я, дурак, им верил. Ослепленный счастьем, я не замечал дальнейших перемен в поведении и настроении жены. Менди стала более отстраненной, ее настроение менялось с катастрофической скоростью от полного безразличия до слезных истерик. Она часто путала вещи, забывала про элементарное, могла легко потереться в собственном доме.       Сем подбросил дрова в камин и вернулся на диван, теперь в его глазах блестели слезы. — Это случилось, когда Фейти было только шесть. Господи, я проклинаю себя за отрицание очевидного, за зацикленность на работе, за то, что так мало уделял внимания жене и детям. Марта уже какое-то время была в депрессии, практически игнорируя сыновей и все время уделяя Фейт. Я до сих пор не знаю, что на нее нашло, что привидилось, зачем она так поступила, но однажды вечером, пока я был на работе, она как и каждый день, набрала полную ванную воды, чтобы искупать дочку. Коннор и Паркер гуляли на улице, дома был только Реми. Именно он и спас Фейт, он говорил, что почуял неладное, когда вместо привычного смеха и песен из ванной комнаты не доносилось ни звука. Поднявшись проверить, все ли в порядке, он нашел Менди, удерживающую Фейт под водой. Малышка уже не двигалась, но моя жена продолжала сжимать ее плечи. Реми оттолкнул Менди, она ударилась головой об раковину и потеряла сознание. Он вытащил Фейт из воды, делал ей искусственное дыхание, пытался спасти, не знаю, каким чудом, но ему это удалось. Когда я прибыл в больницу, меня не пустили к дочке, которой еще проводили осмотр, зато пустили к жене. Она находилась в кататоническом состоянии, уставившись в одну точку на стене, тогда я и услышал от врачей диагноз "параноидальная шизофрения в прогрессирующей форме". Я уладил все в полиции и против нее не стали заводить дело, однако мне пришлось отправить ее в клинику. Детям я сказал, что их мамы больше нет, что у нее случился инсульт. Разговоры быстро распространились по городу, меня повсюду преследовали печальные взгляды, люди сочувствовали мне и детям. Оставшись с тремя сыновьями и маленькой дочкой, я вынужден был переехать к своему отцу, который взял на себя их воспитание. Я много лет держал в тайне то, что Менди жива, пока однажды Реми и Фейт не узнали об этом, найдя очередной чек из клиники. Когда они вернулись, увидевшись с ней, в Фейт многое изменилось. Дочка вбила себе в голову то, что тоже больна, что рано или поздно симптомы проявятся и превратят ее и жизни ее близких в ад. Если она когда-либо отталкивала тебя, уходила, то, поверь, это все лишь потому, что она действительно тебя любит и боится, что причинит боль. — А она действительно унаследовала болезнь? — весь рассказ Сема никак не укладывался в голове. — Девяносто девять процентов, что нет, она перешла тот возраст, когда должны были появиться первые симптомы, к тому же у Коннора и Паркера, которые старшее нее, тоже все в порядке. Только убедить Фейт в том, что она здорова, практически невозможно, хотя я искренне надеюсь, что у тебя это получится. Моя дочь очень много настрадалась и заслуживает счастья. — О чем разговор? — к нам вышла Фейт, с подозрением глядя то на отца, то на меня. — О марках, конечно же, - Сем подмигнул мне, однако мои мысли сейчас были очень далеко. Фейт.       Джаред был какой-то странный весь остаток вечера. Отец включил футбол и все собрались возле телевизора, в том числе и дети Коннора. Я пыталась выдержать этот дурдом, но уже через час поняла, что медленно схожу с ума от криков, разговоров и детского плача. — Извините, но я слишком устала, пойду, пожалуй, спать, — я поднялась на ноги, разминая затекшую спину. — Вы с Джаредом можете лечь в твоей старой комнате, она у нас теперь как гостевая, — отец как-то хитро улыбнулся. — Мы что, будем спать вместе? — вырвалось у меня, Коннор и отец тут же захихикали, а Джаред смутился из-за двойного смысла сказанного. — Фейт, я не настолько старомоден, как твой дед! Идите уже, жертвы непогоды!       И так нас с Джаредом выгнали из гостиной. Мы молча поднимались по лестнице, мой чемодан учтиво забрал Джаред. Не знаю, из расчета на скольких людей строился этот дом, спален на втором этаже было целых восемь, не считая еще библиотеку, где стоял большой диван и мансарду с кушеткой. Сейчас были заняты пять комнат и еще одна оставалась за Паркером, когда тот ночевал у отца. Одна спальня, однако, была непрекосновенна. Здесь все осталось прежним со дня отъезда Реми, из уважения к его памяти мы не решались даже на дюйм что-то сдвинуть. В моей же комнате, наоборот, был сделан свежий ремонт и стояла новая мебель. — Прости за эту неловкость, — закрыв за собой дверь, я плюхнулась на кровать, — просто отцу дольше прийдется объяснять, почему мы расстались. — Да я не против, два дня могу потерпеть, — спокойно ответил он, расстегивая свой чемодан.       Почему-то его слова меня обидели. Хотя, собственно говоря, какую еще реакцию я могла ждать от него? И он и я сейчас в отношениях, расстались мы около полугода назад, а теперь были не больше, чем просто друзья.       Пока Джаред что-то печатал в телефоне, я достала из своего чемодана одежду и пошла в душ. Вернувшись, я обнаружила его все в той же позе — уткнувшегося носом в Блекберри. — Саймон прислал сообщение, что мы можем вылететь послезавтра рано утром, — не поднимая на меня взгляд, бросил он, — ванная свободна? — Да, можешь проходить, — тоже не глядя на него, я начала расстилать постель. К тому времени, когда он вновь зашел в комнату, я уже лежала под двумя теплыми одеялами на левой стороне большой кровати, оставив ему как обычную правую, на которой он всегда спал, когда мы жили вместе.       Матрас прогнулся под его весом, когда он забрался на кровать. Наши ноги соприкоснулись под одеялом, однако я их не убрала, что вполне устроило и самого Джареда. Каким-то образом он оказался очень близко ко мне и я ощутила, как медленно его рука потянулась и легла на мою талию, прижимая к себе. Я глубоко вздохнула и расслабилась, понимая, как сильно мне не хватало его объятий. Он ничего не говорил, да и не нужно было.       На следующее утро я открыла глаза, чувствуя, что впервые за долгое время полноценно выспалась. Джаред тихо посапывал мне в ухо, щекоча своим дыханием кожу. На какой-то миг мне почудилось, будто последние полгода - не более, чем сон, мы не расставались, мы любим друг друга и сейчас пойдем на нашу кухню пить свежесваренный кофе по тайному рецепту семьи Лето. — Доброе утро, — хриплый шепот заставил меня обернуться и тут же попасть в плен голубых глаз. — Привет, — осторожно я вывернулась из его объятий, садясь на кровати, — не замерз? — У меня была отличная грелка, — сонно улыбаясь, пошутил он, потягиваясь, — что будем делать? — Для начала завтрак, — я решила истолковать его вопрос как заинтересованность в планах на день, — а потом можем погулять по лесу. — Но там же холодно! — мужчина с опаской покосился на покрытое инеем окно. — Привыкнешь!       Он еще возмущался, но я отправилась чистить зубы, закрывая за собой дверь. Когда Джаред тоже привел себя в порядок, мы спустились вниз завтракать. Коннор уже уехал на работу, а Марта повезла детей в садик и школу. Только один отец сидел за столом с дымящейся чашкой крепкого кофе и свежей газетой. — Доброе утро, молодежь! Похоже, буря накрыла не только Монтану, перелеты на сегодня отменены еще в трех восточных штатах! — Мы летим завтра утром, — Джаред осмотрел кухню в поисках кофеварки. Я усадила его за стол и сама взялась за приготовление, поскольку на нашем древнем аппарате он точно ничего не смог бы сварить. — Ох, я бы не рисковал! — папа закрыл газету и сложил ее перед собой. — Мы и так пропустили интервью, наш публицист перенесла его на следующий день, но не думаю, что она сможет снова изменить график. К тому же, на следующей неделе Золотой Глобус, до него нужно еще столько всего успеть! — Ну тебе не привыкать, Джаред, — отец похлопал его по плечу, — Марта читала в интернете, что ты обычно собираешь награды тележками! — Это не специально!       Я поставила перед Джаредом чашку с кофе и села напротив, осторожно делая глоток обжигающей жидкости и тут же поморщилась - от горькоты и крепости. — Я хочу показать Джареду лес и озеро, как считаешь? — Дорога там расчищена, — отец задумчиво повернулся к окну, — если не будете сворачивать, то все будет нормально! И не поднимайтесь на причал, доски там прогнили, я заменю их, когда уже потеплеет. В холодильнике есть яйца, можешь пожарить омлет. — Джаред веган, — напомнила я ему, ломая голову, что же приготовить на завтрак. — Ох, эти ваши Лос Анджелесские приколы, — отец поднял руки, изображая кавычки на последнем слове. — Мне по состоянию здоровья не рекомендуют есть мясо и животную пищу, — пояснил ему Джаред, потягивая кофе и пытаясь при этом не показывать, насколько ужасен вкус. — Он любит экспериментировать над собой, — я закатила глаза и пошла к холодильнику, — для роли может похудеть на сорок фунтов, а может и поправиться на шестьдесят. — Не обращай внимания на эту стерву, — достаточно громко шепнул отец Джареду. — Я все слышу, между прочим!       Эти двое сделали невинные лица, а я, показательно обидевшись, принялась резать фрукты для салата. Джаред.       Путешествуя в детстве с мамой, мы никогда не жили в северных штатах, поэтому вся эта зимняя природа была для меня немного непривычна. Нет, я, конечно, ездил отдыхать в горы, но курорт, оборудованный для туристов, и дикие леса - это совершенно разные вещи.       Все началось с процесса переодевания. Пока Фейт рылась в шкафу Марты, надеясь найти себе там подходящую теплую одежду, я натянул два свитера, джинсы и шапку. — И что это такое? — я обернулся к Фейт, которая скептически уставилась на меня. — Мне будет тяжело тащить твое окоченевшее тело домой!       Я попытался доказать ей, что двух свитеров хватит с головой, но она лишь отмахнулась. Сама же она облачилась в термо-костюм, сверху надела лыжные штаны, кофту под горло, а в руках держала длинный пуховик, шапку, шарф и перчатки. Фейт провела меня в кладовку и начала по очереди доставать из коробок старые вещи ее отца и братьев. В итоге я выглядел точно так же, как и она. Ботинки Коннора была немного великоваты, поэтому я потуже их зашнуровал и поспешил на улицу.       Меня едва не сбил с ног пронизывающий до костей ветер, однако стоило нам пересечь двор и выйти на лесную дорогу, стало немного легче, метель уже не была такой сильной и я даже мог разговаривать, опустив шарф до уровня подбородка. — Когда-то нам принадлежали земли аж до того высокого холма, — Фейт махнула рукой вперед, указывая на виднеющийся вдали холм, до которого было не меньше двух сотен акров. — Кто теперь ими владеет? — Не знаю, — она пожала плечами, уверенно ступая по сугробам, — но, слава Богу, здесь не появилось заборов и мы можем спокойно гулять по лесу, не волнуясь, что нас пристрелят. — Так куда мы идем? — поинтересовался я спустя минут двадцать. — Есть одно особенное место, только приготовься, нужно будет подниматься на гору.       Мне было не привыкать к долгим прогулкам, только вот по снегу я никогда раньше не пробирался. Вопреки предостережениям ее отца, мы свернули с главной дороги, и теперь, утопая в сугробах, пробивались вглубь леса. — Как ты тут только ориентируешься? — Если в семилетнем возрасте я не терялась, то, поверь, и сейчас не буду, — она усмехнулась, уверенно отодвигая ветви ели и выходя на большую поляну под склоном горы.       Здесь было поразительно тихо, ветер не пробивался сквозь плотный заслон деревьев. Прямо посред поляны лежало огромное поваленное дерево. Стряхнув снег, Фейт устроилась на нем, откидывая голову назад и любуясь небом. — Мы часто прибегали сюда, нашкодничав дома. Дедушка ни разу нас тут не находил.       Пока она мечтательно смотрела вверх, я набрал полную ладонь снега, вылепил идеально-круглый комочек и, прицелившись, запустил им прямо в Фейт. От неожиданности она соскочила не замлю, падая лицом прямо в снег. — Джаред Джозеф Лето, — ее голос, усиленных эхо, звучал воинственно, — ты начал это первый!       Мне пришлось спрятаться за елью, но метко пущенные снаряды все равно попадали в меня. Признаюсь, в искусстве боя снежками Фейт меня превзошла по всем пунктам. В моем кармане остался последний козырь, дождавшись, пока она наклонится за очередной порцией снега, я выбежал из укрытия и прыгнул прямо на нее. В итоге мы оказались в сугробе, я лежал сверху Фейт, а она громко хохотала, пытаясь стереть с лица снег. Я скатился с нее и тут же взял ее руку в свою. — Ты, калифорнийский мальчик, точно подхватишь простуду после таких вот выходок! — Я не боюсь заболеть. — А чего ты тогда боишься? — она поднимается на локтях и смотрит мне прямо в душу. — Потерять тебя снова.       Фейт резко встала и стряхнула с одежды снег. Может быть не стоило ей этого говорить, но я слишком устал молчать и играть по ее правилам. — Твой отец мне все рассказал. — Что именно? — ее голос был злым, она отвернулась, не желая даже смотреть на меня. — Про твою маму, про твои необоснованные страхи. — Необоснованные? — Фейт резко оказалась прямо передо мной, на ее щеках блестели слезы. — Если я больна, как моя мать, я могу убить тебя, Джаред, ты что, не понимаешь? Я могу быть опасна для всех! — Прекрати кричать, — схватив ее за плечи, я легонько ее встряхнул, — ты считаешь что сделаешь кому-то лучше, если остановишь свою жизнь, ожидая того, что может вообще никогда не случиться? Господи, да у меня столько же шансов оказаться шизофреником, сколько и у тебя. Ты не твоя мать, Фейт, у тебя своя жизнь! — Этот разговор бессмысленный, — она опять попыталась вырваться, но я не отпустил. — Я не мог понять, не мог поверить, почему ты тогда решила расстаться, но теперь вижу, что всем виноваты глупые страхи! Я буду любить тебя в любом состоянии, даже если ты заболеешь, слышишь? Мне все равно, мне нужна ты! — Я видела, что произошло с мамой, во что она в итоге превратилась, - слезы катились по ее щекам, - и я не хочу, чтобы ты был рядом с человеком в таком состоянии. — Я и не буду! Потому что ты здорова! Хочешь, мы объездим все лучшие клиники, если ты отказываешься в это верить! — Пожалуйста, Джаред, не делай мне еще больнее. Почему ты не можешь просто смириться и найти себе кого-то попроще, без таких вот проблем? — Мне не нужен никто другой, Фейт. Ты — единственная для меня.       Она плакала, опустив голову мне на грудь, ну а мог только крепко держать ее. — Пойдем в дом, — я взял ее руку и потянул к тропинке, которую мы проложили по дороге сюда. Фейт послушно следовала за мной, впервые она не упиралась, не спорила и не пыталась мне противиться.       Я расстегнул ее куртку и повесил на вешалку следом за своей. Фейт быстро побежала наверх в ванную. Дверь она не закрыла и я вошел, останавливаясь прямо позади нее. Она смотрела на меня через зеркало, глаза покраснели, а на щеках горел румянец после прогулки по холоду. — Ты ведь солгала мне в больнице?       Она закусила губу, опускаясь взгляд, наконец-то собравшись с силами, она повернулась ко мне лицом. — Это что-то изменит? — Это изменит все.       Ее шепот, едва слышный, ее дрожащие губы и новый поток слез, а затем: — Я люблю тебя, Джаред.