Loud

Фейт       Я стала слабой. На втором этаже старого дедушкиного дома, посреди бушующей снежной метели в затерянном маленьком городке в Монтане, в тесной ванной комнате, прижатая спиной к умывальнику, я разлетелась на миллион крошечных кусочков. И если бы не руки Джареда, что так уверенно и надежно держали меня, я не знаю, что могло бы случиться.       Он не убежал. Он узнал одну из самых моих страшный тайн и остался здесь. И, по его словам, всегда готов быть рядом, даже если случится страшное и я заболею, как мама. Почему он не боялся? Почему, как многие до него, не повернулся спиной и не исчез навсегда из моей жизни? Всего я рассказывала о маме трем своим парням, один пропал в первый же день, второй сперва уверял, что это ни на что не влияет, но и он через какое-то время признался, что вряд ли готов жить в постоянном страхе будущего. Третий мой жених также спокойно отнесся к моему откровению, а затем прочитав кучу литературы, предложил мне пройти обследование в клинике. Мне тогда было около тридцати, врачи сказали, что нужно подождать еще хотя бы лет пять, чтобы можно было делать какие-то выводы, поскольку по существующим результатам анализов все было в норме. Жить на пороховой бочке парень отказался и мы расстались.       Джаред был четвертым. И единственным, кто останется до конца.       Его губы коснулись моих, густая колючая борода оцарапала кожу щек, но я не обращала внимание. Я прижалась к нему всем телом, надеясь обрести поддержку, заботу и, самое главное — любовь. — Фейт, вы уже вернулись? — голос отца заставил нас отстраниться друг от друга. Мы оба тяжело дышали, мои пальцы, казалось, мертвой хваткой вцепились в его плечи. — Сейчас идем! — крикнула я, пытаясь унять дрожь в ногах.       Джаред еще раз нежно поцеловал меня и я, стерев слезы тыльной стороной ладони, пошла вниз к отцу. — Ну как погуляли? — на столе громоздились пакеты с едой. — Ты что, сам ездил в супермаркет? Тебе же нельзя тяжести поднимать! — Фейти, — отец усмехнулся, — я вполне здоров и сам могу решать, что для меня тяжело, а что нет! — Ты неисправим, — покачав головой, я принялась выкладывать продукты. — Так вернемся к тебе и Джареду, где вы были? — Бродили по лесу, ничего особенного, — я пожала плечами, расставляя в шкафу банки с соусами. — Какие у вас планы дальше? — Не знаю, думаю пообедаем и рано ляжем отдыхать, завтра уже в шесть нужно быть в аэропорту. — Я не про это спрашивал, — отец подошел ближе, закрывая передо мной двери холодильника и вынуждая обратить на себя внимание, — дальше, в жизни, что вы будете делать? — Черт, — я зажмурилась, пытаясь контролировать эмоции, — не имею ни малейшего представления. Пусть все идет так, как идет. — Дело твое. Но я бы на твоем месте... — Пап, — решительно перебила его, — позволь я сама буду выбирать.       Спустя пятнадцать минут Джаред все еще не присоединился к нам и я отправилась на его поиски. К своему удивлению, я заметила свет в ванной комнате, повернув ручку, я вошла внутрь и едва не закричала от неожиданности.       Хвала небесам, его бороды больше нет!       Джаред промывал бритву под струйкой воды, пристально рассматривая гладко выбритую левую щеку. Увидев меня, он широко улыбнулся. — Постой, — я забрала из его рук лосьон после бритья и выдавила немного себе на пальцы. Медленно, с истинным наслаждением я провела вдоль его острых скул, втирая жидкость в кожу, — по какому случаю праздник?       Вместо ответа, он наглядно показал мне, чем мотивирован его поступок. Прижав меня к двери, он впился в мой рот, жадно и резко целуя, требуя полного подчинения. Руки сами обвились вокруг его шеи, пальцы судорожно сжимали длинные волосы, а он вовсю ласкал меня своим языком, слегка прикусывая мои губы. — Не хочу, чтобы ты ныла, — он сделал шаг назад, отпуская меня. — Я никогда не ною! — Джаред, ты похож на бабуина, Джаред, не подходи ко мне, Джаред, у тебя поп-корн застрял в бороде, — спародировал он мой голос, — ладно, я жутко голодный, пошли что-то приготовим.       Отец хитро усмехнулся, отмечая перемену во внешнем облике Джареда и, сказав что-то о срочных делах в гараже, оставил нас одних. Я тушила рагу на сковородке, а Джаред стоял, прислонившись спиной к кухонному стеллажу и неотрывно смотрел на меня. — У меня есть к тебе вопросы. — Например? — выложив готовое блюдо на тарелку, я стала сервировать стол. — Они личного характера. — Это ты сразу готовишь меня к неприятному? — Нет, просто если уж мы с тобой перешли на новый уровень откровений, то почему бы не расставить все точки над i? — Можно использовать стоп-слово? — я невинно захлопала ресницами, наливая в стаканы яблочный отвар. — Только ночью, — Джаред легко ущипнул меня за бедро, — так вот, скажи мне, почему у тебя с братьями разные фамилии? — О Господи, — я вздохнула с облегчением, — я уж подумала ты захочешь узнать о моем криминальном прошлом! — А такое было? — Джаред, не отвлекайся. Когда я написала свой первый роман, в издательстве порекомендовали мне взять псевдоним, потому что фамилия у меня, мягко говоря, длинная. Решив окончательно расстаться с Монтаной, я в порыве эмоций поменяла не только фамилию, но и паспорт, навсегда став Фейт Кармайкл.       Пока мы ели, разговор в основном вращался вокруг моего взросления в Монтане. Мне действительно было приятно все рассказывать Джареду, я ничуть не злилась и не раздражалась от того, что он все глубже и глубже проникает в мое прошлое.       Был уже вечер. Мы сбежали от моих родственников, сославшись на то, что завтра рано просыпаться. За окном шумела метель, громко завывал ветер и ветка дерева изредка стучала по окну. Мы лежали на кровати, так тесно переплетясь, что, казалось, уже невозможно нас разделить. Никогда. — Я еще кое-что хочу знать. — До завтра не потерпит? — мои глаза начинали слипаться, тепло Джареда и размеренное биение его сердца прямо под моей щекой действовало убаюкивающе. — Что случилось с Реми? — Блять, Лето, ну вот знаешь ты как все испортить, — я резко села, отворачиваюсь от него. — Расскажи.       Он так нежно держал мою ладонь и с такой любовью смотрел мне в глаза, что я не выдержала. — Он погиб в Сербии много лет назад. Я не знаю, зачем он решил пойти в армию, ладно первый раз, я еще пойму, что это был акт патриотизма, но вот затем, во второй раз, когда он уже знал, какие ужасы его будут там ждать...Нет, Реми действовал только так, как считал верным и никогда не слушал чужих советов. — Вы были близки? — Реми был самым родным и любимым человеком для меня, я не думала, что выживу после того, как потеряла его.       Слова уже невозможно было остановить. Джаред устроился позади меня, сцепив руки в замок вокруг моей талии. Я положила голову ему на плечо и практически до самого утра говорила. Не только о Реми, я вспоминала свой отъезд из Монтаны, первые попытки завоевать город Ангелов. Черт, я выложила ему все про смерть мамы, про свои переживания...Той ночью моя душа полностью раскрылась перед ним, только перед ним одним. Я больше никого не смогу посвятить в свои тайны, да и не захочу, Джаред навсегда будет единственным. Джаред.       Настоящее безумие. Нет, ну а как, во имя святой Молли, можно охарактеризовать то, что сейчас со мной происходило? Я так крупно вляпался, черт, у меня уже точно нет вариантов вернуться назад, да и желание это сделать тоже отсутствует. Я погряз в трясине, в зыбучих песках, которые тянут меня куда-то очень глубоко, в темноту, или же наоборот — к свету, я не знаю.       Я уже ничего не знаю.       Фейт рядом со мной все время. Мы даем вместе интервью, я сижу, положив руку на ее плечо, так просто и одновременно показывая миру, что эта женщина — моя. При этом я не устаю повторять, какие мы с ней близкие и чудесные друзья. Только друзья, нет, нет, какие там спекуляции, мы родственные души, правда ведь? Этого требует Керри, под этим мы подписались, прекрасно понимая правила игры.       Зрителей нужно постоянно держать в напряжении. Появляться часто, но не чересчур надоедливо, по телевидению и в прессе, при этом оставляя своим поведением некую недосказанность — да или нет? Снова сошлись или действительно расстались на хорошей ноте?       Благодаря нашему правильному поведению фильм отлично показал себя в прокате, окупившись в семикратном размере, а ведь еще не стартовали продажи на iTunes и DVD. Пока что мы не допустили ни одной ошибки.       Два года назад в этот день я чувствовал себя мальчиком, попавшим во взрослый и чужой для меня мир, в мир блеска и гламура, где все были успешными, знаменитыми и безупречными. Каким-то образом мне удалось стать одним из них, иначе сейчас я бы не выходил из черного мерседеса прямо на красную дорожку премии Золотой Глобус, держа под руку свою очаровательную спутницу.       Фейт выбрала бордовое, цвета дорогого вина, платье, которое так отлично сочеталось с ее губами. Она держала меня, осторожно ступая на неудобных туфлях, которые, я знал, уже точно ей успели натереть ноги. Рядом с нами вовсю позировали перед камерами Райли с Шенноном, и не понятно было кто из них радуется больше, учитывая широкие улыбки на их лицах.       Мы двигаемся в очереди, в хорошо налаженном механизме как и в прошлом году, когда впервые пришли сюда вместе. Тогда мы только начинали отношения, теперь мы их возрождаем. — Фейт, как вы расцениваете шансы на победу Джареда? — во время интервью спрашивает у нее журналистка. — В этом году в номинации представлены потрясающие актеры, но я ни секунды не сомневаюсь в его победе, — ее ладонь ложится на мою грудь в таком нежном и интимном жесте, я понимаю — это не игра, она не притворяется на камеру.       Мы сидим все за одним столом — я, Фейт, Райли, Шеннон, Энн и еще несколько человек из съемочной группы. Фильм представлен в четырех номинациях, Энн, к сожалению, не смогла получить заветную статуэтку, проиграв ее несравненной королеве экрана Мерил Стрип. Но вот дальше объявляют номинацию "Лучший сценарий". Рука Фейт сжимает мою, никто не сомневается в ее победе, но она все равно переживает. — "Невидимые монстры"! — радостно объявляет Джейк Джилленхол, Фейт обнимает меня, затем по очереди всех за нашим столиком и спешит к микрофону. Она говорит сбивчиво, голос дрожит от волнения.       В этом году я выдвинут против Лео, Роберта и Бредли, мало кто поверит, но мне абсолютно все равно, получу ли я награду за свою работу, гораздо важнее, чтобы фильм признали лучшим. Однако я не могу не радоваться, услышав свое имя от Холли Берри.       Возвращаюсь на место и встречаюсь глазами и Фейт. Она точно так же боится и с нетерпением ждет финала церемонии, когда назовут лучший фильм года. Мы, черт возьми, должны победить. "Монстры" не просто драматическая лента, в ней каждый из нас оставил кусочек своей души и я безумно мечтал о нашем успехе. — Лучшим драматическим фильмом года, — Том Хенкс на сцене делает театральную паузу, — становится "Невидимые монстры"!       Это минута нашего общего триумфа. Когда мы собирались в офисе Райли в Нью-Йорке, мы не задумывались о том, что сейчас будем счастливо улыбаясь подниматься на сцену отеля Беверли Хилтон. Райли у микрофона, она благодарит всех, кто поверил в нее, кто не побоялся рискнуть и до последнего боролся ради нашего фильма. А мы с Фейт стояли позади всех, наши пальцы переплелись в замок, который уже невозможно было разорвать.       Несколькими часами позже, когда шампанское лилось рекой, а музыка звучала все громче, мы выбрались на балкон клуба, где проходила афте-пати. — Готов ехать?       Я совершенно забыл про расписание концертов. Неожиданная поездка в Монтану выбила у меня землю из-под ног и только день назад я обнаружил, что сразу после Глобуса меня будут ждать уже на другом краю света. А значит мы с Фейт снова расстанемся и на этот раз на долгих пять недель. Странно, но она отреагировала на это спокойно. — Мы были порознь восемь месяцев и я готова подождать каких-то пять дурацких недель. К тому же меня самой не будет, двадцатого января я лечу в Хошимин.       Для написания новой книги, действия которой будут частично происходить в Азии, Фейт решила на месяц отправить в путешествие по Вьетнаму и Камбодже. — Давай договоримся, — Фейт подошла вплотную ко мне, ее руки обвились вокруг моей шеи, — мы не будем друг другу звонить и писать. Через тридцать пять дней мы встретимся с тобой здесь, в Лос Анджелесе и решим, что будем делать дальше. — Ты даешь мне время подумать? — Я хочу, чтобы это был не мимолетный порыв, а взвешенное решение. За это время ты поймешь, чего на самом деле хочешь от жизни и нужна ли я тебе в ней. — Фейт, — я взял ее лицо в свои ладони, — тут уже нечего понимать, я не могу без тебя. — Тогда скажи мне это в феврале. Фейт.       Это маленькое путешествие очень много мне подарило. Я сама, если уж честно, не ожидала, что за какие-то несколько недель в голове все встанет на свои месте и я с поразительной четкостью пойму совершенно, казалось бы, очевидные вещи.       Я собрала, пожалуй, даже чересчур много материала для книги, путешествуя по самым бедным уголкам Вьетнама и Камбоджи, стран с такой трагической историей и таким богатым величественным прошлым. Там повсюду были контрасты, от шумных почти мегаполисов Сайгона и Пномпеня до потерянных в джунглях храмах.       Джареду я правильно сказала, что мы с ним не будем связываться все это время, учитывая то, что мой телефон от силы пару раз смог поймать сеть и то ненадолго. Несмотря на все такие неудобства, я была очень довольна и летела в Америку в состоянии полнейшего покоя и умиротворенности. Поскольку Джаред приезжает двадцать седьмого февраля, буквально за день до Оскара, я решила, что мне нечего пока делать в Лос Анджелесе и пересела на самолет до Монтаны, к приятному удивлению отца.       Отдохнув и поборов чудовищных джет-лег, я набрала Джесси, впервые с начала января, когда он улетел в Австралию. Он звучал весело и бодро, рассказывая о том, как ему нравится в Сиднее, как успешно идет строительство и что он прилетит в Нью-Йорк двадцать девятого, чтобы поздравить меня с победой, в которой он даже не сомневался. Что ж, отлично, именно тогда я и скажу ему, что ухожу к Джареду.       Время тянулось медленно, я практически все дни просиживала на веранде с ноутбуком, обложившись сотней записных книжек. Вдохновения было хоть отбавляй, чему не могли не радоваться мои издатели, да и я в первую же очередь.       В субботу рано утром мой самолет приземлился в Лос Анджелесе. Я проветрила и убрала квартиру, закупила продукты, сделала маникюр и педикюр, навела порядок в шкафу, от нечего делать даже села разгадывать старый кроссворд из Sunday Times — в общем, делала все, чтобы хоть как-то занять себя до вечера, когда должен был приехать Джаред. Он так и не написал, где мы встречаемся, в его сообщении было всего два слова:       "Сегодня. Вечер"       Просто, лаконично и как-то на грани отчаяния.       Я начинаю нервничать ближе к шести часам, когда никто так и не звонит мне. Хожу по квартире из комнаты в комнату, не зная, что делать. Сигнал домофона вырвал меня из пучины самоистязания. Я сняла трубку и услышала желанный голос.       Дверь открыта.       Слышу, как он бежит по лестнице, слишком нетерпеливый, чтобы дождаться лифта. Он вбегает в коридор, в руках небольшая сумка с вещами, через плечо переброшен ремень от чехла с гитарой. Из аэропорта сразу ко мне.       Я не замечаю во что он одет или как выглядит, все утрачивает ясность и четкость в ту секунду, когда мы сталкиваемся, не только физически, мы сливаемся воедино на эмоциональном уровне. Он вталкивает меня внутрь квартиры и пинком закрывает за нами дверь. Гитару ставит на пол осторожно, а вот куртку и сумку бросает лишь бы куда подальше. И снова он повсюду. Я прижата к стене, в такой сладкой и долгожданной ловушке, я бабочка, которая добровольно идет в руки коллекционера, понимая, что ее ждет дальше. Губы Джареда на моей шее, кусают, целуют, мучают, оставляют следы. Он собирает мои руки над головой и крепко держит их, лишая меня возможности коснуться его. Коленом он раздвигает мои ноги и я чувствую его возбуждение, я хочу его так сильно, как никого и никогда раньше. — Пожалуйста, — почти что хнычу, он улыбается, краешком губ, едва заметно, но он празднует победу.       Отпускает меня и с силой дергает мою рубашку, разрывая ее, пуговицы со звоном разлетаются по комнате. — Джаред, спальня, — пытаюсь сказать, но он меня не слышит. Покрывает жадными поцелуями мою грудь, медленно опуская вниз чашечки лифчика, а затем и вовсе снимая с меня ненужную деталь гардероба. От контраста прохладного воздуха и жаркого рта мужчины мои соски тут же напрягаются, чему Джаред только рад, он по очередь припадает губами к каждой груди, доводя меня до исступления.       Но хватит. У меня не было секса два месяца, а с Джаредом вообще едва ли не год. Я просто не могла больше ждать ни минуты. Я схватила его за руку и потянула вглубь квартиры. Оказавшись в спальне, он сразу же бросил меня на кровать, сам же стянул с себя футболку и избавился от джинс.       Его глаза были настолько темными и дикими, что мне даже стало страшно.       Я так сильно скучала по его телу, мои пальцы скользили по его плечам, груди, прессу, перемещались на спину, каждая мышца, каждый изгиб был знаком. Он же тем временем выбросил на пол мои трусики и коснулся агонизирующей пульсации между моих ног.       Обычно наша прелюдия длилась долго, мы неспешно растягивали удовольствие, но не сейчас. Одним резким движением он вошел на всю длину, заставляя меня кричать от смеси боли и наслаждения. Мои ноги обвили его торс, пока он жестко и грубо двигался внутри, практически вбивая меня в матрас.       Все так же, не произнося ни слова, он целовал меня — глубоко, влажно, развратно. Мои пальцы сжимали простыни, спина выгибалась ему навстречу, я понимала, что еще секунда, короткий миг, и меня просто разорвет на милион атомов. — Я люблю тебя, Джаред.       Он низко зарычал, уткнувшись мне в шею, теперь он входил еще резче, затем выходил почти полностью. Понимая, что уже близок к финалу, он коснулся моего клитора, начиная ласкать его круговыми движениями. Молнии, фейерверки, я не знаю, что дальше происходило со мной. Тело будто перестало чувствовать гравитацию, отправившись в свободное падение куда-то в далекий космос. Может быть, я была на Марсе, но уж точно далеко от Земли. Раньше оргазмы с ним были потрясающими, однако сейчас мои ощущения были и вовсе ни с чем не сравнимы.       Пока я пребывала в невесомости, Джаред тоже кончил, в последний раз глубоко толкнувшись в меня. Он лег на спину, притягивая меня ближе, вот только мне было тяжело вообще на чем-то сфокусироваться. — И какое решение ты принял? — какое-то время спустя, вновь обретя возможность говорить, поинтересовалась я. — А ты как думаешь? — он повернулся, внимательно изучая меня своими голубыми глазами. — После того, что ты только что со мной сделал, я думать не могу, прости. — Как порядочный мужчина, после того, что я с тобой сделал, я должен жениться, — усмехнулся он. — Тише, рок-звезда, не наглей. — Ладно, пока отложим этот вопрос. Ну по крайней мере ты разрешишь мне быть твоим плюс один на Оскаре? — С каких пор у тебя самого нет приглашения? — Ты не поняла, — его ладонь легла на мой живот начиная опасно двигаться ниже, — я хожу быть твоей парой. На Оскаре. На вечеринках после. И в течении следующих сорока лет минимум. Джаред.       Пожалуй, я выиграл в лотерею. Или же в прошлой жизни сделал очень много добра, иначе как объяснить то, что сейчас я был самым счастливым человеком на всем земном шаре? По левую руку со мной мама, преисполненная гордости за сына и невестку, по правую — Фейт, от одного взгляда на которую у меня перехватывает дыхание. Рядом Шеннон и Райли, чуть поодаль — Эмма с Шейлой. Остальные мои друзья сейчас сидят у телевизоров с поп-корном, усиленно посылая мне настрой на победу.       Все везде такое яркое, люди вокруг искрятся бриллиантами, но я вижу лишь одного человека — мою Фейт. Она такая неописуемо роскошная в своем длинном серебристом платье в пол, волосы мягкими волнами лежат на плечах и мне постоянно приходится сдерживаться, чтобы не коснуться их. Она улыбается, приветливо машет фотографам и отказывается позировать в одиночку. Сегодня она пришла с парой, со мной, так теперь будет всегда.       Мы сидим на первом ряду, в самом центре, рядом с Робертом де Ниро, Мартином Скорсезе и Морганом Фрименом. Церемонию вновь пригласили вести Эллен, а значит нас ждет настоящее веселье и море сюрпризов. Мне нужно объявлять награду за лучшую женскую роль второго плана, организаторы уводят меня закулисы, в руки впихивают конверт и вот я уже стою на той самой сцене, на которой два года назад исполнились мои мечты.       Очередной волнительный момент — номинация Фейт. Против нее выступают очень серьезные сценарии, один адаптирован лауреатом Букеровской премии, поэтому она переживает, сжимая мою ладонь так крепко, что костяшки ее пальцев белеют. — И Оскар получает, — Рейчел МакАдамс с улыбкой читает имя на конверте, — Фейт Кармайкл! Я чувствую, как она выдыхает и в следующую секунду обнимает меня, ее плечи дрожат. Она идет на сцену, принимает заветную статуэтку и подходит к микрофону. — Эту награду я хочу посвятить всем, кто страдает, либо чьи близкие больны психическими недугами. Когда я писала книгу, я провела много времени в больницах, общаясь с людьми, которые так отчаянно пытались сохранить в себе хотя бы кусочек от прежней жизни. Для меня они — истинные герои, они вдохновили меня на образы Камиллы и Адриана, которые впоследствии воплотили самые потрясающие актеры, каких я знаю. Я должна сказать спасибо Райли Лето, которая не испугалась, а смело пошла на риск, поверив в то, что вместе мы сотворим чудо. Я не успею назвать всех по именам, но, поверьте, я благодарна каждому, кто в меня верил, моим друзьям и семье, знакомым и коллегам и, конечно, уважаемой Академии. Но, в первую очередь, спасибо моему любимому человеку, тому, кто был со мной в самые темные и самые светлые времена.       Она ушла закулисы, где ее ждала фотосессия и интервью. К сожалению, пока она занята формальностями, близится время моей номинации, а значит в случае победы Фейт не будет рядом. Я стараюсь дышать спокойно, пока Сьюзен Сарандон называет имена величайших актеров, среди которых совершенно случайно затесался и я. — Джаред Лето!       Мое имя звучит будто через слой ваты, а затем все вокруг вскакивают и начинают меня обнимать. Мама плачет, Шеннон смеется, а Райли хлопает в ладоши. Я взбегаю по ступенькам и речь, которая для надежности лежит в кармане, вылетает из головы. — Ух ты, — я взвешиваю тяжелую статуэтку в руке, — дежавю какое-то! Похоже, прийдется на кухне делать дополнительную полку для этого красавца, — в зале слышатся смешки, а я продолжаю, — почти два года назад я и подумать не мог, что снова окажусь здесь. Я летел из Лос Анджелеса в Нью-Йорк, только узнав о том, что студия выкупила права на экранизацию "Невидимых монстров". Я не знал, кто будет режиссером, кто будет исполнять главные роли, знал лишь одно — я обязан стать частью этого фильма. Мне пришлось долго уговаривать одного оскароносного сценариста, что я смогу справиться с задачей и в итоге я получил роль. Благодарю всех тех, кто меня поддерживал, кто критиковал, кто толкал вперед. Спасибо моей несравненной маме, чьи слова всегда вселяли в меня надежду, Шеннон, Райли, без вас я бы тут не стоял. И, конечно, отдельное спасибо мисс Кармайкл.       Я не стал распространяться подробнее, слишком много всего я хотел ей сказать и слишком малым готов был делиться с публикой. Вместе со Сьюзен я ушел за сцену и тут же на меня налетела Фейт.       Это было опасно, ведь нас могли увидеть, но я плевал на весь мир в тот момент, когда она требовательно поцеловала меня, прижимаясь всем телом. — Я люблю тебя, — она отстранилась, с улыбкой стирая свою помаду с моего лица, — поздравляю.       Остаток вечера прошел будто в тумане. Мы радовались премии за лучшую картину, затем много-много фотографировались, дальше сели в лимузин, направляясь на вечеринку Vanity Fair. Фейт сменила платье на коктельное, изумрудного цвета, с глубоким вырезом на спине, куда тот час же устремилась моя рука. Я едва мог ждать, святое гуакамоле, мне так хотелось забрать ее с этой тусовки и не давать спать до самого утра.       Нас все поздравляли, каждый хотел сделать снимок на память. Мама танцевала с Хелен Миррен, Шеннон с Райли куда-то сбежали, заговорчески хихикая, а мы с Фейт потягивали шампанское за столом с Эммой.       Ближе к четырем часам утра звездная публика начала потихоньку расходиться, уставшая после бурных вечеринок. Мы отправились ко мне домой, наши статуэтки со звоном опустились на столик в прихожей, ну а дальше я перестал себя сдерживать и, подхватив Фейт на руки, устремился в спальню. Ее платье отказывалось расстегиваться, пожалуй, я слишком сильно дернул и оно разошлось по шву. Заверив, что куплю ей еще сотню таких, я осыпал поцелуями ее шею, грудь, живот, бедра.       Мы заснули уже под утро, когда ни она, ни я больше не могли двигаться и разговаривать.       Мое пробуждение было поздним. Я лениво потянулся на кровати, вытягивая руку к тумбочке, чтобы взять будильник и проверить время. Что-то упало между мебелью и кроватью, но я не придал особого значения, отмечая, что уже около полудня.       Фейт рядом не было. Я спустился на кухню и первым делом включил кофеварку, дальше прошел по комнатам, нигде не замечая вещей Фейт, странно, сейчас допью кофе и наберу ее, наверное, она поехала домой переодеваться, хотя могла бы и предупредить меня.       Щелкнув пультом от телевизора, я попал на новостной канал. Помешивая сахар в чашке, я вдруг услышал знакомое имя. — Не успев отпраздновать триумф на вчерашнем Оскаре, известная писательница Фейт Кармайкл первым же утренним рейсом прилетела в Нью-Йорк, где ее встретил ее возлюбленный, Джесси Арчибальд. Пара отказалась давать интервью и сразу же уехала из аэропорта на автомобиле мистера Арчибальда. Забавно, но весь вчерашний вечер мисс Кармайкл провела, по словам очевидцев, в компании своего хорошего друга и коллеги по фильму, Джареда Лето. Мечты о том, что эти двое вновь сошлись, к сожалению, так и останутся нашими мечтами. Что же касается остальных лауреатов, Керри Маллиган...       Я смотрел, как она садится в черный тонированный мерседес. Рядом с ней Джесси, он держит ее за руку. Если Фейт хотела меня уничтожить, что ж, у нее это получилось блестяще.