Нам обоим вынесен приговор — время И теперь мы остались совсем одни Placebo "Protect me from what I want"
Фейт. Они бегут за мной, я слышу громкое эхо их ботинок по мощеному плиткой школьному двору. Мне страшно и одновременно я злюсь. Я безумно устала от их насмешек, издевательств и постоянных подколок в мой адрес. Почему они такие жестокие? За что они меня ненавидят? — Эй, полоумная, ты от нас не спрячешься! — кричит Черри Флинстоун, моя одноклассница. Остальные смеются, предвкушая веселье. В боку ужасно колит, мышцы на ногах сковывает боль от слишком быстрого бега. Но я должна. Второй раз я не позволю им меня унизить и избить. Я не собираюсь больше врать братьям о том, что упала с лестницы, и уж точно не хочу, чтобы папа опять встречался с директором и просил ее "повлиять" на детей. Черт, они все-таки загнали меня в угол. Я отчаянно смотрю на стены, окружающие меня с трех сторон, а потом назад, на гнусно улыбающиеся лица своих одноклассников. — Что, полоумная, попалась все-таки? — Черри самодовольно скрещивает руки на груди, останавливаясь в двух метрах от меня. Они начинают приближаться, я храбро смотрю на двух девчонок и трех ребят, которые сделали смыслом своей жизни мое унижение. — Черри, Черри, опять ты за свое? — позади них появляется высокая фигура Реми. И мгновенно противники отступают, испуганно глядя на парня. — Реми, мы всего лишь... — Сегодня твои родители пригласили меня на ужин, будет очень неловко, если я расскажу им об увиденном, — Реми спокойно подходит ко мне, кладя руку на плечо, — да и твоя сестра очень расстроится. Иди-ка ты домой. Черри, чья сестра давно встречалась с Реми, понурив голову отступает, понимая что проиграла раунд. — Тебе повезло, — Реми тащит меня к своей машине, — они опять взялись за старое? — Они и не прекращали, — бурчу я, пристегиваясь ремнем безопасности. — Ты должна быть сильной, Фейти, — Реми ласково гладит меня по голове, — ты не такая как все остальные, ты добьешься того, о чем они, — он презрительно выплюнул это слово, явно намекая на Черри, — даже мечтать не могут. — Почему ты так считаешь? — мы едем по главной улице Найтcбриджа, легкий весенний ветер проникает в открытые окна, принося с собой запах жасмина, который растет возле единственной в городе гостиницы. — Я верю в тебя, — просто отвечает он, — кстати... Он роется в карманах своей любимой кожаной куртки и достает оттуда конверт. — Что это? — я верчу его в руках, не решаясь распечатать. — Лучший способ поднять тебе настроение, — мы останавливаемся на парковке закусочной. Реми выходит из машины, садится на багажник и закуривает, глубоко затягиваясь. Я с восхищением наблюдаю, как он красиво выдыхает сизый дым, — открывай, Фейти. Мне на ладонь падают два билета. Нью-Йорк. — Реми... — U2 выступают в Медисон сквер гарден, я решил, что нам с тобой не помешает небольшое приключение! Я крепко обнимаю его.***
Отец не хотел отпускать нас, но разве можно противостоять обезоруживающему обаянию Реми? Он сумел найти нужные доводы и вот мы мчимся по ночному хайвею через всю страну, чтобы попасть на концерт нашей мечты. Точнее его мечты, потому что я не слушаю рок, но ради счастья Реми готова и потерпеть немного. Билеты, должно быть, стоили ему целое состояние, он полгода работал на трех работах, объясняя это тем, что хочет купить новую машину, но все оказалось куда проще. Реми не был похож на остальных своих сверстников, он не планировал ни поступление в колледж, не искал себе долгосрочную работу, он жил одним днем. — Мы въезжаем в Нью-Йорк, Фейти, загадай желание! — Зачем? — Однажды здесь ты станешь звездой! — Да ну тебя! — я пихаю его в бок, не разделяя энтузиазма относительно моего будущего.***
Моему восхищению нет предела. Мы стоим в самой гуще толпы, которая двигается в унисон ритмичной музыке. Эдж сегодня бесподобен, голос Боно проникает внутрь каждого из нас, заставляя сердце биться быстрее. Мы живы, сегодня, здесь, мы чувствуем энергию и мы хотим жить. Реми громко подпевает, крепко держа меня за руку, чтобы я не потерялась. Я счастлива.***
— Ты правда это написала? — Реми уставился на меня, сжимая в руке школьную газету. — Ну да, — я пожимаю плечами, наливая в стакан апельсиновый сок. Не понимаю, почему он опять раздувает из мухи слона. — Это, черт его дери, гениально! — он машет перед моим лицом глупой писаниной, надеясь получить какую-то реакцию. — Я едва не разревелся, как какой-то мальчишка! — Реми, — вздыхаю и иду на улицу, сажусь на крыльцо, он следует за мной, — это всего лишь статья, преподаватель по литературе настояла, чтобы я осветила празднование Дня Ветеранов. — Из всего, что я прочитал за свою жизнь, — Реми закуривает, — а ты знаешь, сколько это книг, — я киваю, вспоминая два стеллажа, заваленных от пола до потолка, — твой стиль... Он пытается подобрать слова, задумчиво делая затяжку. — Это нечто уникальное. — Во мне нет ничего уникального, — последнее слово звучит с легкой насмешкой, — к тому же газетными статьями на жизнь не заработаешь. — Ставлю сотню долларов, что через десять лет я буду стоять в очереди за автографом на твоем первом романе! Я смеюсь и кладу голову ему на плечо, радуясь, что хоть кто-то в этой вселенной еще не утратил в меня веру.***
— Ты с ума сошел? — я смотрю на него, не в силах поверить сказанному. — Фейти, — Реми вздыхает, подходя в окну, — это мое решение. Я хочу этого. — Ты идиот, Реми! — по щекам катятся слезы. — Подумай обо мне, если тебе наплевать на самого себя! Я громко хлопаю дверью, выбегая на улицу. Наш дом стоит рядом с лесом и я мчусь туда. Я хочу потеряться, мне нужно потеряться. Конечно, он догоняет меня. Я бью его по широкой груди, он не сопротивляется, ждет, пока я выдохнусь. Так и происходит. Я повисаю на нем, сотрясаясь от рыданий. — Все будет хорошо, — шепчет он, а я мотаю головой. — Я не хочу тебя потерять! — Фейти, — он берет мое лицо в свои ладони, стирая дорожки слез, — я всегда буду с тобой! Ничто и никто это не изменит! Мне хочется ему верить, но я не могу. Я лгу, притворяюсь, будто действительно все будет нормально. Будто он вернется. Джаред. Мозг отказывался воспринимать информацию. Я видел, как губы доктора движутся, как он говорит мне что-то, но ни черта не понимал. После слова "кома" наступила звенящая тишина. Райли плакала, уткнувшись в плечо Шеннону, а я в полном ступоре смотрел прямо перед собой. — Джаред! — брат пощелкал пальцами перед моим лицом. — Она жива? — голос друг стал хриплым и едва слышным. — Она жива, — доктор вздохнул, — мы сумели остановить кровотечение, однако у нее также была сильнейшая травма головы. К сожалению, мисс Кармайкл сейчас находится в коме, нам удалось стабилизировать ее состояние, но дальше все зависит только от нее самой. — Она жива, — шептал я, словно мантру, ища в этих двух словах какую-то поддержку и новый смысл. — Сейчас она в реанимации, но я могу разрешить одному из вас увидеть ее, — доктор Слоан вопросительно посмотрел на нас. — Иди, Джаред, — Шеннон похлопал меня по плечу. Я оделся в белый халат, бахилы, на голову натянул шапочку, а на лицо медицинскую повязку. Со всех сторон меня окружала поразительная тишина, лишь мерное гудение приборов ее немного нарушало. Мы шли по коридору мимо палат, в которых лежали увитые трубками и обставленные датчиками люди. Фейт была в самой последней палате. — У вас пять минут, — доктор закрыл за мной дверь, а я так и не решался сделать шаг к кровати. Она была похожа на Белоснежку из старого мультфильма в тот момент, когда та лежала в хрустально гробу, погрузившись в сон после отравленного яблока. Фейт была бледной, такой крошечной на стерильных больничных простынях. Из ее горла выходила трубка, соединенная с аппаратом искусственного дыхания, вены пронзали иголки, через которые из капельниц поступали лекарства. Подойдя ближе, я увидел левую сторону ее лица, по которой, скорее всего, и пришелся удар. Лиловые синяки покрывали ее скулы и челюсть, спускаясь ниже к плечам и рукам. Светлые волосы выбивались из-под бинтов, которыми доктора обмотали ее голову. Мне было страшно взять ее за руку. Сейчас любое мое движение, даже дыхание, казалось, могло нарушить ее покой. — Она настоящий боец, — я обернулся, увидев стоявшую в дверях женщину, — я доктор Монтгомери, нейрохирург. Честно говоря, с такими повреждениями, как были у нее, очень редко кому-то удается выкарабкаться. — То состояние, — я не разделял оптимизма доктора, — в котором она сейчас, по вашему, значит выкарабкаться? — Кома — это не приговор, мистер Лето, — женщина подошла к мониторам, проверяя показания, — с такой волей к жизни мисс Кармайкл очень быстро поправиться, поверьте мне. Это был одни из моментов, когда я готов был поверить хоть Дьяволу, лишь бы вновь увидеть Фейт смеющейся, разговаривающей, святая Молли, я мог вновь миллионы раз переживать ее уход, лишь бы только она была жива. Я вернулся к Шеннону и Райли. Они накинулись на меня вопросами, я на автомате рассказал им обо всем, что увидел, а также о разговоре с доктором Монтгомери. — Переночуй сегодня у нас, — предложила Райли, протягивая мне пластиковый стаканчик c отвратительным больничным кофе. — Я не уеду отсюда, — категорично ответил я, садясь на неудобное кресло, — если Фейт очнется — я должен быть рядом с ней. — Мистер Лето, — к нам опять присоединился доктор Слоан, — вы можете оставить свой номер на регистратуре и в случае каких-либо изменений в состоянии мисс Кармайкл вас тут же оповестят. Но поверьте моему опыту, до утра она не придет в себя. Пациенты, впавшие в кому после таких сложнейших операций зачастую начинают подавать признаки активности лишь на вторые или третьи сутки. — Мне плевать. Я остаюсь. — Джаред, — Шеннон сел рядом, — ты приедешь сюда утром. Им не удалось меня переубедить. Шеннон с Райли поехали домой к Максу, а я остался сидеть в реанимации. Я больше не чувствовал времени, сколько я там пробыл? Час? Два? Или может всего пару минут? Мимо меня то и дело проходили люди, а я, пожалуй, первый раз в жизни по-настоящему молился. Мы не были верующими, мама один раз повела нас с Шенноном в церковь, но традицией это не стало. Тем не менее, я просил Бога, кем бы он ни был и где бы он ни был, вернуть мне мою Фейт. Я думал, что для меня важна музыка, важны фильмы, искусство, однако сейчас все утратило смысл, нет ничего ценнее жизни человека, которого любишь. Фейт. Мы едем в аэропорт на машине дедушки, я нервно ерзаю на сидении, с нетерпением ожидая предстоящей встречи. На мне платье, в кои-то веки я отправилась в магазин и купила настоящее девчачье платье. В конце-концов мне уже пятнадцать, пора прекращать выглядеть как мальчишка. — Мы не опоздаем? Паркер закатывает глаза и, скривившись, оборачивается ко мне. — Спроси еще сотню тысяч раз. — Козел, — бурчу я. — Фейт! — дедушка, уверенно держащий руль, услышал мое ругательство. — Леди не должна так выражаться. — Где ты видел леди? — Паркер смеется, за что получает довольно сильный подзатыльник. — Я сейчас всех вас высажу! Мы затихаем и остаток дороги стараемся больше не злить дедушку. Машина не успевает остановиться возле аэропорта, как я уже открываю дверь, выбегая наружу. Здесь очень много людей, в основном женщин, некоторые пришли с детьми. Все ждут возвращения героев, все предвкушают конец многомесячной разлуки. Сегодня целых тридцать мужчин вернуться домой и среди них мой Реми. Информационное табло сообщает, что их рейс уже приземлился, я больше не могу ждать, ведь прошло почти десять месяцев с того момента, как он уехал на Балканы, а до этого был еще долгий год подготовки на базе ВВС во Флориде. Он писал мне письма, старался как можно чаще отправлять хоть какие-то новости о том где он, однако когда в Сербии началась настоящая война, письма стали приходить все реже да и состояли в основном из нескольких коротких предложений. Мне было достаточно и этого, я цеплялась за любую мелочь, которая хоть как-то была связана с моим любимым Реми. Двери перед нами открываются и мужчины в камуфляжной форме с большими сумками начинают медленно выходить. Их лица серьезны до того момента, как они видят своих близких. Мгновенно они вновь превращаются в не искалеченных войной бойцов, а в чьих-то мужей, сыновей, братьев и отцов. Реми идет предпоследний. Брови нахмуренны, между ними пролегла глубокая морщинка, которой раньше не было, от былых кудрей не осталось и следа — простая стрижка "ежик", он сильно похудел и загорел. Единственно, что осталось прежним — его глаза. — Реми! Я расталкиваю всех на своем пути, мне плевать на все мир. Потому что мой мир только что вернулся домой, где ему никто не навредит, где не будет автоматных очередей и взрывов бомб. — Фейти, — выдыхает он, прижимая меня к себе, а плачу. Громко, не сдерживая эмоций, я рыдаю, мертвой хваткой вцепившись в него, повиснув на нем, словно обезьянка, — родная моя. Голова прижата к его груди, стук его сердца — то, что я мечтала услышать. Доказательство, что мой Реми жив, он невредим, он со мной.***
Реми сильно изменился. Сначала это было не особо заметно, он лишь немного вздрагивал при слишком громких звуках, входя в помещение, всякий раз внимательно осматривал его, при этом рука тянулась к когда-то висевшему на плече автомату. А еще он больше не любил большие скопления людей, Реми не мог сидеть в кафе или баре, он не гулял по ночам, как раньше. Я уже несколько минут стою в нерешительности у приоткрытой двери его спальни. Он мечется по кровати, что-то бормочет, судорожно сжимает простыни и стонет, будто от боли. Открываю дверь полностью и вхожу вовнутрь. Реми плачет, теперь я вижу, как по его лицу катятся слезы. Я сажусь на постель рядом, осторожно беру его ладонь и сжимаю. — Все хорошо, Реми, все хорошо. Ты дома. Дальше мир переворачивается. Я лежу на полу, его рука держит мое горло слишком крепко, чтобы я могла двигаться или дышать. Перед глазами темнеет, я что-то невнятно хриплю, царапаю ногтями его плечи, колочу ногами по полу. Взгляд Реми безумен, он потерян и не понимает, где находится и что происходит. Вдруг что-то меняется. Он отскакивает от меня, сжимаясь в углу комнаты, с ужасом глядя на то, как я, кашляя, пытаюсь сесть. — Фейти...Господи...Нет... Я ползу к Реми, но он выставляет перед собой руки. Они дрожат. — Не подходи ко мне! Я беру его лицо в свои ладони и смотрю в глаза. Мне не страшно. — Мне показалось, что я снова там, — шепчет он, а я стираю с его щек слезы, — что я снова не успел их спасти. Они погибли. Потому что я не успел. Сегодня я впервые проклинаю войну за то, что она сделала с Реми.***
"Моя дорогая Фейти, Прости, что не писал тебе так долго. Кажется, что когда война начинается — это и есть хаос, но на самом деле именно конец войны является самым страшным временем. Мы устали, бесконечно, безумно устали от выстрелов, запаха дыма и криков людей. Но при этом глядя на страдания ни в чем не повинных жертв этой жестокой войны, мы находим в себе силы защищать их дальше. Не могу сказать тебе где я, боюсь, командир не одобрит, если я выдам страшную военную тайну, но просто поверь — если бы не воронки от мин и не разрушенные здания кругом — это место было бы настоящим раем на земле. Здесь потрясающая природа — нетронутые леса, реки, чистейший воздух. В последнее время мы общаемся со многими беженцами, которые возвращаются в свои дома в связи с окончанием боевых действий и я никогда раньше не встречал таких удивительных людей. Они покинули родную землю, убегая от падающих с неба бомб и зверств вражеской армии, теперь же все, что у них было — дома, поля, урожаи — все стерто в пыль. Практически каждая семья понесла непоправимые потери, но тем не менее, они жаждут жить. Они смотрят на руины, закатывают рукава и начинают строить свое будущее. Знаю, ты сейчас читаешь эти строки и думаешь "хватит философствовать, Реми, возвращайся побыстрее домой!", я и сам уже жду не дождусь, когда наш батальон отправят назад, особенно теперь, когда наконец-то подписали мирный договор. Никто не понимал, зачем я решил поехать сюда, я помню, как ты кричала на меня, когда я второй раз записался в добровольцы. Именно здесь, Фейти, я впервые почувствовал себя нужным, я спасал людей, я соревновался со смертью и часто у нее выигрывал. Но, пожалуй, мой долг перед страной исполнен и теперь я начинаю задумываться о будущем, например, о колледже. Да-да, ты прочла все правильно, я все-таки хочу получить образование, а дальше посмотрим, мечта покорить Нью-Йорк ведь все еще актуальна, да? Я очень сильно скучаю по тебе. Совсем скоро мы вновь увидимся. Люблю тебя. Твой Реми."***
Я сижу на крыльце со стаканом ледяного лимонада и томиком Чарльза Диккенса перед собой. Не знаю почему, но Реми обожает эту книгу — "Повесть о двух городах", по мне так ничего особенного, но сейчас я хочу хоть как-то быть ближе к нему, пусть даже через страницы книги, которые он переворачивал сотни раз. Он вернется уже на следующей неделе. Письмо, которое пришло в начале месяца, подарило мне надежду, что это было наше последнее с ним расставание. Реми утолил свою жажду приключений и теперь всегда будет рядом. Я делаю глоток и продолжаю читать. Шум двигателя. Неужели отец? Вряд ли. Дедушка тоже не мог вернуться так рано. Я смотрю как из-за деревьев появляется черный внедорожник. За рулем сидит мужчина в камуфляжной форме и солнцезащитных очках. Только солнца сегодня нет. Рядом с ним совсем еще молодой паренек, судя по виду на год младше Реми. Я поднимаюсь на ноги и хмуро смотрю, как машина паркуется возле крыльца. Сначала выходит парень, потом и водитель. Первый держит в руках какую-то небольшую коробку, второй — коричневый конверт. Сразу вспоминаю уроки самообороны и прикидываю, как быстро доберусь до дедушкиного дробовика в гостиной. — Чем могу вам помочь? Мужчины переглядываются, старший уступает младшему и тот начинает говорить. Джаред. За ночь я прочел около восьмидесяти научных статей про кому и теперь мог похвастаться серьезными знаниями этого состояния. Глаза болели и слезились от яркого экрана айфона, батарея на котором почти села. Пришлось его выключить и только тогда я понял, как сильно устал. Мышцы спины и ног безжалостно ныли, все тело затекло из-за неудобной мебели и постоянно напряженной позы. Я потянулся и зевнул, думая о том, что пора раздобыть где-то нормальный кофе. — Вы провели здесь всю ночь? — рядом со мной села доктор Монтгомери. — Да, — кивнул я, — а вы? — У меня дежурство, к тому же, только никому не говорите, — она понизила голос до шепота, — я давняя поклонница книг мисс Кармайкл и не могу уйти, не убедившись, что ей стало лучше. — Может хоть вы расскажете мне, что именно с ней произошло? — Авария была жуткая. Весь удар пришелся по месту водителя, машина мисс Кармайкл несколько раз перевернулась, если бы не ремень безопасности, мы бы ничего уже не сделали. Также повезло, что ее быстро привезли к нам. Конечно, мне трудно делать какие-то прогнозы и обнадеживать вас, но я уверена, что она вскоре выйдет из комы. От слов доктора мне не стало легче. Тем не менее, поблагодарив ее, я решил отправиться вниз, на первый этаж в кафетерий и для разнообразия выпить нормальный кофе, а не напиток из автомата. Я вышел из лифта и проходил мимо стойки регистрации, когда мое внимание привлек мужчина. — Фейт Кармайкл, — нетерпеливо сообщил он дежурившей женщине, — ее привезли вчера после аварии. — Простите, — я подошел к нему, — вы знакомый Фейт? — Ее брат, — он с подозрением смотрел на меня, — а вы кто вообще? — Я — Джаред, ее парень. — А, тот самый, — судя по выражению его лица, он не был моим поклонником, — я — Коннор. — Фейт в реанимации, туда пока не пускают, но вы можете посидеть со мной в комнате ожидания, — я быстро глянул на часы, — доктор будет через час и может быть разрешит к ней зайти. Коннор кивнул и последовал за мной. Позабыв про кофе, я вернулся на ненавистные кресла. — Не думал, что опять окажусь в такой ситуации, — пробурчал брат Фейт, раздраженно глядя на реанимационное отделение. — В смысле? — Третий раз уже сижу в больнице и надеюсь, что Фейт не умрет. Он замолчал и я решил не углубляться в расспросы, поскольку эта тема явно была не из приятных. — А она тебя, наверное, действительно любит, — какое-то время спустя произнес Коннор. Я непонимающе уставился на него, — ну она не знакомила нас, поэтому можно сделать вывод, что ты ей намного ближе, чем ее предыдущие женихи. — Вообще-то мы с ней расстались недавно. — О, это очень похоже на Фейт. Не ведись на ее пунктики. Фейт оберегает себя от любых переживаний и боли, если она понимает, что любит, то обязательно сделает все, чтобы оттолкнуть от себя этого человека. — Но ведь она собиралась замуж однажды! — Ой, ради Бога, за того напыщенного придурка? Фейт просто было скучно и хотелось чего-то новенького. — Мистер Лето? — Доброе утро, доктор Слоан, — я пожал подошедшему к нам мужчине руку. — Доброе, у вас компания? — Я — брат Фейт, — ответил Коннор. — Как она? — с одной стороны мне безумно хотелось услышать ответ, но одновременно было очень страшно. — Стабильно. И это не плохо, мистер Лето, в ее ситуации это даже к лучшему, учитывая все внутренние повреждения, мисс Кармайкл нужно время, чтобы восстановиться. — Но она все еще в коме? — К сожалению, да. — Можно ее увидеть? — встрял в разговор Коннор. — Конечно, только недолго. Опять меня полностью одели в стерильную одежду и мы пошли по унылому коридору в ее палату. В утреннем свете Фейт выглядела немного лучше или мне просто так казалось. Я поставил стул рядом с кроватью и осторожно коснулся ее руки. — Она ведь нас не слышит? — поинтересовался Коннор у доктора Слоана. — Состояние комы — одно из наименее изученных в науке. Одни врачи уверены, что с пациентами нужно разговаривать, важен физический контакт близких людей, но при такой работе мозга он не воспринимает и не различает внешнюю информацию. Сейчас мне нужно отойти, я вернусь через десять минут. Дверь за доктором закрылась и мы остались втроем. Коннор с заметным усилием заставил себя подойти ближе к сестре. — Ты приехал один? — спросил я, поглаживая тыльную сторону прохладной ладони Фейт. — Отец все еще слаб после лучевой терапии, Паркер с ним, ну а дедушка не в том возрасте и не в том состоянии, чтобы сюда лететь. Мне работа тоже не позволит надолго тут остаться. — Не беспокойся, я буду с ней круглые сутки. — И как ты, сестренка, посмела бросить такого парня? — усмехнулся Коннор, обращаясь к спящей Фейт. Вскоре заглянул доктор Слоан, сообщая, что наше время вышло и мы вернулись в прохладный холл. Коннор предложил подышать свежим воздухом и я охотно согласился, следуя за ним на первый этаж и дальше в небольшой сквер во внутреннем дворе больницы. — Самое печальное зрелище — видеть людей с сигаретой на пороге больницы, — Коннор достал из пачки крепкие Мальборо и закурил. Я наблюдал за ним, напрасно пытаясь найти хоть какую-то схожесть с Фейт. — Где ты остановился? — Вообще-то, — Коннор выбросил окурок в урну, — у меня самолет через два часа. Не знаю, какие у Фейт были отношения с семьей, но ее брат определенно не был настроен посвящать меня в какие-либо тайны. Поэтому я взял его номер и заверил, что обязательно перезвоню, когда ее состояние изменится. На этом мы попрощались. В лифте я столкнулся с торопившейся наверх доктором Монтгомери. Она ничего мне не ответила и всячески избегала моего взгляда. Как только двери открылись, она побежала к доктору Слоану и до меня донеслись обрывки их диалога. — Очень высокое внутричерепное давление, мы не можем его сбить, есть подозрение на кровоизлияние! — Готовьте операционную... Они говорили про Фейт.