Loud

Фейт.       Если честно, я была рада, что сейчас оказалась в шумном зале ожидания аэропорта Бостона. Вокруг меня бегали неконтролируемые дети, чьи родители уткнулись в свои айпады или телефоны, уставшие и раздраженные задержкой рейса.       Целую неделю я провела в одном из лучших онкологических центров, куда все-таки смогла убедить обратиться отца. Даже несмотря на пессимистичные прогнозы монтанских врачей, он уверенно шел к победе над страшной болезнью. Хотя так было далеко не сразу.       Мне практически силой пришлось заставить его остаться и подписать разрешительные документы на тестирование нано-вакцины. Обычно результаты начинали проявляться не сразу, но в случае с отцом уже через два месяца рак начал сдавать свои позиции.       Не менее остро стал вопрос оплаты счетов, поскольку вся эта программа считалась целиком экспериментальной и уж точно не покрывалась страховкой шерифа полиции провинциального городка. Джаред неоднократно предлагал мне помочь, но, Боже храни моих издателей, они согласились выдать мне досрочно аванс за следующую книгу, таким образом решив проблему.       Паркер и Коннор поочередно дежурили у отца, в то время как я могла разве что на выходные приезжать его проведывать из-за сильной загруженности работой. Джаред много раз просился поехать со мной в Бостон и мне приходилось выдумывать все новые и новые отговорки, лишь бы не знакомить его со своей семьей.       Странно, не так ли?       Я не знаю, какими словами можно описать мою любовь к нему. Это нечто сверх-сильное, способное двигать целые миры, создавать и разрушать, возрождать и снова сжигать. Без него нельзя было дышать, он стал ядром каждой молекулы, вплелся в нити ДНК, окончательно соединившись со мной. Я думала о чем-то ином, о работе, например, но где-то далеко в сознании, на самом его краю, едва слышным колокольчиком звенело его имя.       Все, что я чувствовала раньше, было стерто. Жалкие, глупые и такие детские попытки играться в любовь, делать вид, что тебе не все равно, что ты не можешь прожить без другого человека. Сейчас я поняла, я действительно, впервые в жизни поняла, что такое любить всем сердцем, когда нет уже тебя, нет его, а есть мы. Мы, которые всесильны, всемогущи, мы полу-Боги.       И мы прокляты.       Я знала это с самого начала. Оно сквозило в каждом слове, в действии, в признании — странное чувство, тревожное и непонятное. Я просыпалась среди ночи, выпутываясь из крепких объятий Джареда и выходила на балкон. Закуривая, думала, старалась подобрать то, единственное верное, слово, которые опишет смутное беспокойство.       Обреченность.       На уровне интуиции, предчувствия, возможно это звучит нелепо, но моя любовь к нему была обречена с самого первого дня. Я знала, что так не полюблю больше никого в этом мире, что теперь есть время до Джареда и после него, и нет больше меня прежней, но, к сожалению, предотвратить надвигающуюся катастрофу я не могла.       Вероятно, Джаред тоже это ощущал. Он старался проводить со мной все свободное время, а когда бывал занят — все равно таскал меня за собой на репетиции, концертные туры и светские приемы. Я видела, что стоит ему отпустить мою руку, он терялся, он боялся, что я не вернусь, что это конец и это навсегда.       Так и будет. Но не сейчас.       Я не знаю, сколько времени нам еще отведено, как и не знаю, когда все должно рухнуть и с чьей подачи. Ясно лишь одно— это произойдет скоро.       Из ставших печальными мыслей меня отвлекла легкая боль под левой грудью. Я осторожно поправила через футболку пластырь, проверяя на месте ли он.       Эта идея пришла ко мне совершенно случайно. После шести часов ожидания анализов отца и радостного вердикта доктора, я долго бродила по весеннему Бостону, пытаясь успокоиться и вернуть самообладание. Я остановилась в маленькой кафешке перекусить. Допивая свой латте, я случайно перевела взгляд на дом напротив, где неоновыми огнями мигала вывеска тату-салона.       Кофе остался на столе, я совершенно забыла про все, решив, что либо сейчас, либо никогда. Из головы уже пару месяцев не выходила строчка из песни Джареда, думая про нас, про наше хрупкое счастье, я все время уверяла себя, что мы вечны, мы расстанемся не раньше, чем через сотню солнц.       И в отчаянной попытке сделать свои мечты реальностью, я открыла дверь, входя в темное помещение салона. Меня встретила вся украшенная пирсингом девочка и провела к мастеру. Он сразу же узнал меня, либо из-за книг, либо как ту самую "девушку Джареда Лето". Нэш, мастер по татуировкам, усадил меня в жутковатое кресло и положил на колени толстую книгу со шрифтами, чтобы я определилась с выбором.       Вся процедура заняла не больше получаса, он работал быстро и точно, иголкой с краской вгоняя мне под кожу надежду, призрачную нить, за которую я буду держаться. Прямо под сердцем, аккуратные буквы превратились на моем теле в клятву Джареду — сто солнц.       Именно это время я рассчитывала провести с ним. Я хотела быть такой же постоянной как солнце над нами, оно не меняется, не уходит, его закат — его же и восход в другой части мира.       Интересно, как сам Джаред отреагирует на мою татуировку? Он сам, усыпанный надписями и символами, однажды сказал мне, что не представляет меня с рисунками на теле, теперь настала моя очередь его удивить.       Наконец-то объявили посадку на мой самолет. Я пристегнула ремень безопасности, предвкушая скорейшее возвращение в родной Город Ангелов, в наш дом, в наш маленький мир только для двоих. Укутавшись в мягкий плед, я закрыла глаза, погружаясь в сон.       Джаред ждал меня в аэропорту, высоко держа над головой табличку "Миссис Гуакамоле". Я засмеялась и поспешила к нему, прямо в такие желанные и теплые объятия, закрывшие от всех людей вокруг. Он наклонился, находя мои губы, целуя так, что земля уходила из-под ног.       В тот момент особенно остро я поняла одно. Пусть будет одновременно свят и проклят тот день, когда мы с ним встретились, ведь с ним я узнала настоящую любовь, но с ним же узнаю, что значит ее потерять. Джаред.       Настоящая любовь не умирает. Никогда. Это факт. Однако со временем, я не говорю, что сразу, она начинает медленно трансформироваться.       На самом деле любовь это совокупность сотен тысяч чувств и полу-чувств, ноток ощущений, настроений и эмоций. Здесь и уважение, и страх потерять человека, и самопожертвование и еще много чего. К сожалению, в этой огромной куче присутствуют и куда более негативные моменты. В любви есть место гневу, и как бы это странно не звучало — ненависти, раздражению и нетерпимости.       С Фейт я познал все краски любви. Мы были вместе уже почти полгода, только вот сейчас назвать наши отношения "вместе" можно было бы лишь в большим трудом.       Обиды имеют свойство накапливаться. Они превращаются в снежный ком, который катится вниз по склону, увеличиваясь, достигая угрожающих размеров. Рано или поздно ком достигнет конца склона и снесет все на своем пути. Именно там я сейчас и застрял, стоя перед несущимся прямо на меня валуном, в котором перемешались упреки, злые слова и недосказанности.       Фейт умела скрывать свои чувства. Мне казалось, что она только этим и занималась. Стоило ей почуять беду или опасность, ее раковина захлопывалась, броней обступало равнодушие и сарказм, отбивая любые мои попытки конструктивного диалога.       Раньше я еще пытался что-то сделать, как-то заставить ее открыться мне, убедить, что мне можно верить, однако спустя столько времени я забросил эту затею как бессмысленную. Она никогда не расскажет мне про свою семью, про родителей, братьев, некоего Реми, которого она так любила, я не узнаю про ее школу, университет...Список можно продолжать.       При этом от меня она требовала полной искренности. И я, как последний влюбленный дурак, давал ей все, что она только пожелает.       Мы расставались не один день. Я говорю именно слово "расставались", потому что любить я ее при этом ни на день не прекращал. Просто вместо той светлой и радужной влюбленности появилась серая, с тонкой ноткой разочарованности, любовь.       Фейт подолгу работала над книгой, видимо, процесс проходил не слишком гладко, потому что затем, спускаясь вниз, она была крайне раздражительна и придиралась к мельчайшим деталям. Еще ее не устраивал летний график моего тура, особенно тот факт, что с конца июня по сентябрь я буду колесить по Европе, а затем отправлюсь с концертами по Америке совместно с Linkin Park и AFI.       Можно было бесконечно долго перечислять все то, что привело меня в эту конкретную точку, а именно на первую ступеньку крыльца моего дома. На улице было жарко, но я не чувствовал температуру, вообще-то, я даже немного замерз, поэтому накинул байковую рубашку.       Я не мог находиться в доме. Не сейчас. Не в ту минуту, когда Фейт собирала свои вещи. Я не хотел навсегда запомнить ее в своей спальне, бросающей одну за другой вещи в огромный чемодан.       Спрятав лицо в ладонях, я не хотел верить в то, что происходит. Что и на каком этапе я сделал не так? И была ли моя вина вообще хоть в чем-то?       Такое чувство, будто из тела вынули все внутренности, оставив зияющую пустоту, которую уже ничем не заполнить. Я закрыл глаза. Всего месяц назад она вернулась из Бостона после очередного визита к отцу. Всю дорогу до дома я едва сдерживался, чтобы не накинуться на нее, не ощутить вновь тепло ее тела, родной запах духов, мою Фейт.       Она смеялась, убегая от меня по всем дому, выворачиваясь из моей хватки и не позволяя себя поцеловать. В итоге мне все-таки удалось повалить ее на кровать. Фейт хитро улыбалась, перевернувшись и оседлав мои бедра. Медленно, дразня и соблазняя, она стянула с себя футболку. Я тут же напрягся, реагируя вовсе не на то, как шикарно выглядела ее грудь в черном кружеве лифчика, а на белую прямоугольную повязку. — Что это? — я сел, осторожно касаясь края пластыря. — Сними, — Фейт накрыла мою ладонь своей, побуждая к действию, — не бойся.       Осторожно я начал отделять клейкий пластырь от ее кожи, а затем долго не мог поверить своим глазам. — Только через сотню солнц, — прошептала Фейт, немного дернувшись, когда мои пальцы провели по тонким линиям букв.       Очевидно, для нее это не значило вечность, скорее каких-то три десятка дней, за которые мы отдалились друг от друга настолько, что находиться под одной крышей стало невозможно. — Тебе помочь? — за моей спиной открылась дверь. Я предложил помощь, даже не оборачиваясь, прекрасно зная, что она не согласится. — Не нужно, — я услышал, как она перетащила чемодан через порог, а затем, к удивлению, села рядом со мной, — мне жаль. — Ты любишь меня? — Джаред, — она вздохнула, избегая моего взгляда, — не делай это еще сложнее...       Развернув ее лицо к себе, я повторил вопрос. Теперь в глазах Фейт блестели слезы. — Я всегда буду тебя любить.       Телефон в кармане громко зазвонил, прерывая такой болезненный момент. Я нехотя нашарил аппарат, глядя на номер. — Ты не вовремя, Шенн... — Джаред, мы рожаем! — завопил в трубку брат, прерывая меня. — Приезжай в Седарс Синай! — Чего ты ждешь, поехали! — Фейт схватила меня за руку, заставляя подняться. — Мы можем поговорить и потом!       И мы позволили себе забыть про свои проблемы. Я побежал в дом, схватил ключи от машины и уже спустя пару минут мы на полной скорости вклинились в загруженный траффик. Как будто не было ничего, мы не собирались расстаться, Фейт не разбила меня сердце, мы оживленно обсуждали Райли, смеялись над волнением Шеннона и молились, чтобы на следующем перекрестке не было пробок и мы добрались как можно быстрее.       Держась за руки, мы вбежали в прохладный холл больницы и на лифте поднялись в отделение акушерства. Шеннон, переодетый в белый халат, бахилы и шапочку о чем-то беседовал с доктором возле стойки регистратуры. — Джаред, слава Богу! — он крепко обнял сначала меня, а потом Фейт. — Ей сейчас делают наркоз!       Дальше все завертелось в настоящем калейдоскопе. Брата увели в палату к Райли, а мы остались изнывать от волнения и предвкушения на неудобных креслах в приемной. Милион лет по моим или сорок минут по человеческим меркам спустя Шеннон вылетел к нам. — Это мальчик, — прошептал он, я впервые увидел, как по его щекам катились слезы, — у меня сын!       Я не знал, что в эту минуту чувствовал Шеннон, но судя по его лицу, это был самый счастливый миг в его жизни. Нам с Фейт также выдали халаты и провели к Райли. Она полу-лежала на кровати, прижимая к груди маленький, завернутый в голубое одеяло сверток. — О, дядя и тетя пришли! — она устало улыбнулась, глядя на нас. — Познакомьтесь с Максвеллом Лето! — Можно мне его подержать? — Пойдешь к дяде Джареду? — поинтересовался Шеннон у сына, осторожно беря его на руки. Малыш заворчал, причмокнул и открыл глаза, уставившись на меня с явным подозрением. — Привет, Макс, — это было странно, очень странно, держать в руках новую жизнь, только что появившуюся в этом мире.       Крошечные ручки сжали мой палец, а я мог думать только об одном — как сильно я сам хотел оказаться на месте Шеннона. Фейт.       Мне пришлось играть, сохранить лицо и ни в коем случае не показывать разрывающую изнутри боль. Я взяла на руки Макса, этого очаровательного, такого невинного и прекрасного ребенка, а сердце в груди сгорало, не давая мне дышать. Почему у меня этого никогда не будет? Почему я не узнаю, какого прижимать к груди родное существо, за что мне выпала такая судьба?       Я бы все отдала, что угодно и кому угодно, лишь бы однажды вот так оказаться в палате с Джаредом и нашим малышом.       Крошка Макс внимательно изучал мое лицо, а затем открыл беззубый ротик, очевидно что-то сказав. — Ему нравится тетя Фейт, — Райли потянулась к стакану, делая большой глоток воды.       Я передала Макса назад маме и почувствовала, как Джаред обнял меня, прижимая к себе. Не знаю как, но он знал мое состояние сейчас, он без слов все понял и готов был поддержать.       Проведя еще час с Шенноном и Райли, мы вынуждены были их оставить, поскольку грозная медсестра объявила, что только родившей маме нужно срочно отдохнуть. В принципе, я была отчасти ей признательна за это. Домой мы с Джаредом ехали молча. Он повернул ключи, выключая зажигание, но из машины выходить не торопился. — Так быть не должно, — он смотрел прямо перед собой, — я люблю тебя, ты любишь меня, давай что ли, — бессильный взмах руками, — бороться за нас. — Нельзя бороться с неизбежным, — я знала, что должна сейчас обидеть его, заставить себя возненавидеть. Только так ему будет легче, только так он сможет меня отпустить, — я просто не хочу затягивать. — Хорошо, — его голос оставался спокоен, — ты вбила себе в голову, что нам не суждено быть вместе или как? — Вовсе нет. Все слишком сложно. —Так сделай проще, — наконец, он перевел взгляд на меня, — забудь про свои выдумки, секреты и непонятные предчувствия. Поговори со мной! — Мне нечего тебе сказать, — я открыла дверь и вышла из машины. — Никогда бы не подумал, что ты так легко сдаешься, — Джаред прошел мимо меня, входя в дом, — видимо, я люблю какую-то другую Фейт.       Его шаги гулко отзывались в тишине огромного дома. Затем громко хлопнула дверь его студии и я услышала приглушенную мелодию.       Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я дотащила тяжелый чемодан до гаража, где стояла моя машина. Выгнав ее на улицу, я отцепила от брелка ключ от дома и пульт от ворот. Их я оставила на столике в прихожей, иронично, но рядом как раз стояла наша с ним фотография.       Моя квартира еще никогда не казалась такой пустой и чужой. Я рухнула на кровать, давая волю слезам, крича в подушку и мечтая только об одном — проснуться на следующее утро рядом с Джаредом и понять, что все это был просто ночной кошмар, не более. У нас впереди полные радости и счастья дни, года, у нас есть все время мира, чтобы любить друг друга.       Реальность несколько иная.       Я ушла вовремя. И так я поступила исключительно потому, что любила его. Джаред совсем скоро найдет себе чудесную девушку, полную жизни, умеющую искренне улыбаться, эта девушка родит ему кучу голубоглазых малышей и они будут счастливо жить одной большой дружной семьей. Жуткий контраст по сравнению с тем, что могу ему дать я. Или с тем, чего никогда не дам.       Дальше я потеряла счет дням. Пальцы болели от постоянного стука по клавиатуре, очки не спасали уставшие от многочасовой работы глаза, но мой роман быстро выходил на финишную прямую. Вся боль, те невыносимые страдания, что грызли меня дни напролет, я по привычке перевела в более продуктивное русло, используя энергию в творческих целях.       Я работала круглые сутки, делая недолгие перерывы лишь на поездки в больницу в Райли. Слава Богу, что мы с Джаредом ни разу там не столкнулись. Однако, это не могло продолжаться вечно.       Навсегда запомню тот день — девятнадцатое мая.       Утром я отвезла готовую рукопись в издательство, мы мило побеседовали с агентом и пиар-менеджером, продумав будущую промо-компанию. Получив чек, довольная результатом своих стараний, я направилась прямиком домой к Райли и Шеннону, куда они вернулись из больницы еще неделю назад.       Разительный контраст с тем, что было раньше. Повсюду были разбросаны детские игрушки, книжки, машинки, пеленки, бутылочки и соски. Посреди всего этого хаоса спокойно восседала моя подруга, укачивая на руках спящего Макса, а вот ее муж, наоборот, суетился и бегал. — Не обращай внимание, — шепнула мне Райли, — ему кажется, что дом небезопасный для малыша. — Но ведь Макс еще даже не ползает! — Шеннону кажется, что ночью Макс выйдет из кроватки, спустится по летнице и обязательно ударится о дверной косяк. Я это не комментирую, — Райли пожала плечами, с улыбкой наблюдая за мужем. — Где здесь самый сладкий мальчик в мире? — входная дверь распахнулась перед Констанс, за спиной которой маячил Джаред, нагруженный тяжелыми пакетами. — Привет, Фейт! — миссис Лето обняла меня, как и раньше. Джаред кивнул и тут же скрылся на кухне, избегая меня. — Мне нужна твоя помощь наверху, — передав Макса бабушке, Райли потащила меня за собой, — объясни мне в тысячный раз почему вы расстались!       Это был даже не тысячный раз, когда мне нечего было ответить. Сказать правду? Но какую? Что своим прошлым и своими демонами я могу уничтожить жизнь Джареда? Ну уж нет!        Поэтому как обычно я съехала с темы, еще раз крепко обняла Макса, попрощалась со всеми и направилась к машине. — Фейт! — он выбежал на крыльцо за мной. — Подожди!       Я медленно обернулась, стараясь держать себя в руках. — Ты забыла это у меня, — он разжал ладонь, на которой лежала тонкий серебряный браслет с треугольником — символом его группы, — если тебе он не нужен... — Я думала, он потерялся. — Ну, — Джаред улыбнулся, — ты ошибалась. — Спасибо.       Я позволила себе секундную слабость, шагнув к нему навстречу и обняв. Короткое мгновение, один полу-вдох, и вот я уже сажусь в машину, сжимая в руке браслет.       Слезы настигли меня ровно через две мили после нашей встречи. Меня всю трясло, я задыхалась, грудь сдавило стальными тисками. Остановившись перед горящим красным светофором я закрыла глаза, пытаясь хоть немного вернуть самообладание.       Сначала был звук.       Пронзительный визг, скрежет.       Потом свет.       Белый, ослепляющий, невыносимо яркий.       А затем земля стала небом и небо исчезло.       Не было боли.       Одна пустота. Джаред.       Единственным выходом для меня сейчас была полная концентрация на работе. Пальцы сводило судорогами после бесконечных часов с гитарой, но зато результат себя оправдывал. Томо и Джейми едва успевали слушать новый материал, конечно, половину в итоге признавали мусором, но тем не менее.       К нам иногда даже захаживал Шеннон, которого Райли буквально выпихивала из дома. Однако он мог думать только о Максе, постоянно проверяя телефон на наличие вызовов. — А если он выпадет из кроватки? — Он даже голову еще не умеет держать, как ты представляешь он может выпасть? — Томо пытался вразумить моего брата, но все было бесполезно. — Поскольку это сын Шеннона, то мальчик должен быть умелым, — шутку Джейми гордый отец не оценил. — Давайте вернемся к туру, — в очередной раз попытался я призвать шумную компанию к порядку, — надо составить приблизительные сет-листы для каждого шоу. — Все вспоминаем 2012 год, — я услышал как Джейми шепнул это Шеннону.       Вот поганцы! Мое второе расставание со Скарлетт, кажется, друзья будут мне припоминать до самой смерти.       Намного позже, когда мы закончили со всеми делами, парни, кроме Шеннона, разошлись по домам. Брат же заварил себе крепкий кофе и устало опустился за стол на кухне. — Знаешь, о чем я мечтаю? — пробурчал он, положив голову на холодную столешницу. — Спать. Я никогда не ценил сон. Это ведь так прекрасно, просто лечь и уснуть. И чтобы тебя никто не дергал, не кричал под ухом... — Ты рассчитывал, что ваш ребенок будет тихим? — Честно говоря, я вообще ни на что не рассчитывал. Райли мне подсовывала книги о воспитании детей, но ты меня знаешь, все прошло мимо. — Говорят, что обычно родители высыпаются, когда их дети наконец-то уезжают в колледж. — Спасибо, брат, — Шеннон усмехнулся и тут же вновь стал серьезным, — со мной и так все ясно. А что у тебя? — Все отлично, — я сделал вид, будто ужасно занят приготовлением чая. — Когда ты врешь, у тебя венка под глазом появляется. Найди человека, который не знает тебя сорок два года и расскажи ему сказку под названием "я Джаред Лето и у меня все отлично". — Ладно, что ты хочешь услышать? Что Фейт ушла и я не знаю, что мне делать? Что я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о ней? Что я скучаю? Что мне больно и обидно?       Сам того не замечая, я перешел на крик. Я так сильно разозлился, что с грохотом поставил чашку на стол, едва ее не разбив. — Если ты помнишь, Райли тоже от меня уходила, но в итоге все хорошо закончилось. — Ты знаешь про Райли все, а я могу похвастаться разве что кулинарными привычками Фейт. — Она тебе не доверяла? — Не знаю, — я отодвинул стул, присаживаясь напротив брата, — я ничего про нее не знаю, но при этом как-то странно продолжаю любить. — Тебе надо отвлечься! — А ты не забыл, что теперь женат и дома тебя ждет ребенок? Отвлечься как раньше уже не получится!       Шеннон в ответ только хитро улыбнулся.       Под отвлечением он подразумевал поехать забрать маму из Санта-Моники, совершить рейд по детским магазинам, скупив весь их запас игрушек и доставить все ценные грузы к нему домой. На самом деле мне это помогло, как ни странно.       Нагруженный тяжелыми пакетами, я плелся за оживленной мамой, которая всю дорогу твердила о том, какой Шеннон молодец, что все-таки созрел и подарил ей долгожданного внука. При этом на меня смотрели недвусмысленно, намекая, что внуков мало не бывает.       Дома у Шеннона была Фейт, я кивнул ей, понимая, что сейчас вряд ли смогу изобразить вежливую беседу. — Почему ты не предупредил меня? — наехал я на брата, но тот лишь невозмутимо пожал плечами. — Ее Райли позвала, я тут не при чем.       Следующий час мне пришлось прятаться на кухне. Довольно некстати я решил проверить карман своих джинс, найдя там браслет, который подарил Фейт. Видимо, она случайно уронила его под кровать, где я его и обнаружил на днях.       Решение было импульсивным. Я увидел, как она выходит на улицу и побежал следом, сжимая чертов браслет.       Она обняла меня. Святая Молли, это было невыносимо, держать ее в руках, такое родное и любимое тело, при этом понимая, что нужно отпустить. Она высвободилась из моих рук и больше не оглядываясь, села в машину, заводя двигатель.       Я вернулся в дом, сел на диван и задумчиво взял пульт, переключая каналы. Вскоре ко мне присоединилась мама, Шеннон и Райли с Максом. Это был тихий семейный вечер, пока совершенно случайно я не перевел взгляд на телевизор.       Шел выпуск новостей и что-то заставило меня сделать громче. — Ужасная авария произошла сегодня в Западном Голливуде. Мы на месте происшествия и, как вы можете заметить, грузовик протаранил Тойоту Секвойю, а затем врезался в минивен. По нашим данным водитель грузовика скончался на месте, трое пассажиров минивена госпитализированы, а водитель...Подождите, — журналистка прижала ладонь к уху, слушая какую-то информацию, — как сообщили нам из больницы за рулем Тойоты находилась известная писательница Фейт Кармайкл. Она в критическом состоянии доставлена в Уайт Мемориал Медикал Центр, врачи сейчас борются за ее жизнь...       Я больше ничего не слышал. Схватив куртку и ключи, я побежал к машине. Райли оставила Макса под присмотром мамы и вместе с Шенноном последовала за мной.       Как я ехал — не помню, для меня не существовало в тот момент ни ограничений скорости, ни светофоров, ни пробок. Я редко молился, но сейчас готов был продать душу кому угодно, лишь бы с Фейт все было в порядке. — Я ищу Фейт Кармайкл, ее привезли после аварии, — запыхавшись, выпалил я женщине за стойкой регистратуры. — А вы ей, — начала она, а затем подняла взгляд и узнала меня, — ой, Джаред Лето! В смысле, вы ведь ее парень, да? — Где она? — Поднимайтесь на второй этаж в отделение экстренной хирургии, там вас встретит доктор.       Лампочка в лифте мигала и гудела. Мое сердце вот-вот готово было вырваться из груди. Стоило створкам лифта разъехаться, к нам тут же поспешила девушка в белом халате. — Я доктор Грей, — она провела нас к нескольким креслам в углу, — присаживайтесь и подождите доктора Слоана, он скоро подойдет.       Это "скоро" затянулось на долгих тридцать четыре минуты двадцать одну секунду. Я не мог сидеть, не мог думать, меня разрывало изнутри, хотелось наплевать на правила и выбить двери, отделяющие меня от Фейт.       Словно испугавшись моих намерений, к нам вышел высокий мужчина. Он снял с лица маску и направился прямо к нам. — Вы родственники Фейт Кармайкл?       Мы втроем закивали. — Мне очень жаль.