День за днем. Эпизод 3

Утром с трудом открываю глаза. Сколько ж я вчера выпил? На тумбочке стоит пустая бутылка, а на часах уже девять с хвостиком. Проспал… Сажусь в кровати: - Однако… Хорошо посидел, с душой. И с пользой! Главное я понял - всю бабскую дурь, с сопливыми мучениями, пора по боку. Нужно вспомнить, кто я есть, и думать, как решать действительно важную задачу – снова стать Гошей. Отправляюсь в душ, а потом, взбодрившись и окончательно проснувшись, начинаю собираться на работу. Сомовой нет - уже упорхнула на свое радио с утра пораньше. Может и к лучшему – не будет зудеть над ухом: расскажи, да расскажи. Облачившись в брюки и красную водолазку, отправляюсь на кухню пить кофе с бутербродом, потом, набросав топлива в топку, назад в ванную: красить физиономию и расчесывать лохмы. Но не увлекаюсь – для неудавшейся бабы и так сойдет с горчичкой. Потом, подумав, все-таки, собираю волосы в хвост, закалывая их на макушке. Наконец, прихватив портфель, сумку и куртку, выползаю из квартиры в большой мир. *** Когда уже в редакции выхожу из лифта, на нашем этаже небольшое столпотворение. В холле суета и большой сбор сотрудников. Интересно, по какому поводу? В руках пластмассовые стаканчики с чем-то шипучим. В центре, на лобном месте Егоров и он с чувством произносит: - Через каких-нибудь полгода я стану дедушкой! Он повинно склоняет голову вниз и голос его срывается: - Так сказать, дедулей. Даже останавливаюсь от неожиданности, вцепившись побелевшими пальцами в ремешок сумки и портфель. Через полгода? Андрей мне сроков беременности не озвучил... Значит я, все-таки, была права - они начали кувыркаться, чуть ли не с первых дней трудоустройства Егоровой в редакции, и к тому же весьма плодотворно. Эльвира хихикает: - Так ведь это же здорово! Зимовский, Валик с блаженно-радостными лицами вопят: - Поздравляем, Борис Наумыч! - Здорово, это не то слово!!! Это такое счастье. Вижу, как Наташа с Андреем стоят в дверях калугинского кабинета и тихо перешептываются, наверно поздравляют друг друга. Наумыч тянет руку в их сторону, призывая Наташу подойти: - А вот и наша мамочка! Приобняв дочь, он шутливо интересуется: - А где папа? И тут же грозно зовет, пытающегося укрыться в кабинете Андрея: - Папа! Иди сюда, папа. Дед, так сказать, обнять тебя хочет. Переложив стаканчик с шампанским из одной руки в другую, он приобнимает смущенного и довольного Калугина за плечо: - Вот он наш папаня! Вот молодец, молодец просто… Папаня, блин, прямо на глазах расцветает от похвалы… А счастливая будущая мать влюбленными глазами глядит на свою жертву. Поправив перекинутую через руку куртку, со свисающим до пола поясом, и сделав радостное лицо, решительно приближаюсь к семейной группе: - Всем доброе утро! Егоров тут же оборачивается: - Марго! Кажется, все головы тут же фокусируются на моей персоне и таращатся, словно я экспонат в кунсткамере. Все разглядывают – Эльвира, Люся, Эльвира, Галя с Валиком, Калугин и даже Наташа, вцепившаяся двумя руками в локоть Андрея. Егоров, приобняв меня, разворачивает в сторону будущих родителей: - Давай, причаливай в нашу гавань, так сказать. А потом шепчет с придыханием в ухо: - Ты не представляешь, какой сегодня день! Шеф мечтательно поднимает голову вверх, а мне хочется съязвить и опустить старого романтика на землю: - Да? Почему не представляю… Четверг! Егоров хватает с Люсиного подноса полный стаканчик с шампанским: - На! Держи. - Это что, рабочий день по четвергам вот так начинается? Егоров со слезой в голосе качает головой: - У нас сегодня необыкновенный четверг! Я все прекрасно понимаю, но изо всех сил продолжаю оттягивать «радостную весть». Я же, так сказать, в неведении! Но если честно, не хочется услышать окончательный и бесповоротный приговор теперь еще и от Егорова. Хотя иллюзий не осталось никаких. Я даже натужено улыбаюсь, морща лоб и удивленно вздергивая вверх брови, подыгрывая расчувствовавшемуся шефу: - Да? А что у нас сегодня за четверг? Начальник со счастливой слезой в голосе не говорит, а рыдает: - Я узнал сегодня, что я буду... Дедушкой! Стараюсь соответствовать моменту: - Вот это да, Борис Наумыч, я вас поздравляю! - Спасибо. Егоров, наконец, отходит от меня и идет вдоль шеренги сотрудников, призывая всех к приятному действию: - Пьем! Пьем! Фальшивая улыбка сползает с моего лица, и я уныло опускаю голову. Как все в жизни быстро меняется. Вчера ты самая счастливая женщина на свете, а сегодня убогий никому не нужный мутант. Вздохнув, иду к молодым, поздравлять. Наташа, подняв нос кверху, глядит на меня победительницей, а Калугин перестает улыбаться и уже не выглядит счастливым. Что ж, это его выбор… - Ну, что, Андрей, поздравляю! Мы тихонько чокаемся, и Калугин откликается: - Спасибо. Отвернувшись, немножко отпиваю, быстро ставлю стаканчик на поднос, который Люся уже передала Валику и торопливо ухожу к себе. С меня семейных восторгов достаточно. *** Пора выполнить утреннюю установку - не вспоминать о бабских переживаниях, а заняться делом. Через час, сложив в папку весь набор рабочих полуфабрикатов, накопленный к следующему номеру, отправляюсь к шефу на ковер. Увы, у Егорова эйфория еще не прошла - когда стучусь и заглядываю в дверь, он хоть и машет рукой зайти, но настроен трендеть о чем угодно, только не о выпуске «МЖ». Немного послушав счастливое гундосенье будущего дедушки, устраиваюсь у окна, возвращаясь мыслями к ночному разговору с Андреем. Его вопрос: «Делать мне, что?», и мой ответ: «Я не знаю. Если это правда, то все уже сделано». Могла ли я его подтолкнуть к другому решению? Наташа на моем бы месте наверняка именно бы так и поступила, но что теперь жалеть… «Ну…, прости меня!»…«Не надо извиняться, всякое бывает»… «Неправильно это все…». А может быть и правильно…. Если через полгода родиться ребенок. Он же не виноват, что я оказалась на его пути. «Андрей, иди домой, тебя Алиса ждет!» В уши врывается, заставляя вздрогнуть, брызжущий счастьем голос Егорова: - Знаешь Марго, ну сегодня такой день… Ой, ну ты знаешь, ну такой сегодня день! За спиной слышится хлопок в ладоши, и я разворачиваюсь посмотреть, что там происходит. Ничего нового - Наумыч продолжает пребывать в нирване и приплясывает возле стола: - Я просто ни о чем больше думать. Не мо – гу! Сейчас вприсядку пойдет…. Зато я могу думать! Сложив руки на груди, без улыбки с укоризной смотрю на начальника и пытаюсь переменить тему: - Борис Наумыч, я вас, конечно, поздравляю, но надо на журнале сконцентрироваться. - А чего журнал? Он плюхается на столик у стены, устраиваясь рядом со стоящим монитором. Придав голосу решительности, киваю, с серьезной физиономией: - Сроки сдачи поджимают! Они, конечно, и не думают поджимать, но очень хочется сбить Егорова с его безудержного настроя. Но шеф, походу, сегодня невменяем – совершенно меня не слушает: - И что с того? Первый раз что ли? Плевать! Выкрутимся! Сложив ладони домиком у груди, он соскакивает со столика и, пригнувшись, переползает за свой стол, в директорское кресло: - Я только молю бога, чтобы был мальчик, наследник. Глаза вдруг начинает щипать ... У Калугина и Наташи мальчик. Маленький счастливый Андрюшка на руках отца…, и рядом жена с тестем. От этого семейного образа у меня начинают ныть зубы и я, сцепив их изо всех сил, отворачиваюсь к окну. Мне невыносима эта картинка, мне невыносимо слушать обалдевшего от радости дедушку. Опустив голову вниз, даже прикрываю лицо рукой , вроде как пальцем трогая бровь, но на самом деле отгоняя предательскую слезинку. Капец, ведь все было так хорошо – Марго по боку, Гоша возвращается… Так нет, старику надо ковырять и ковырять мою душу ржавым гвоздем. До меня доносится: - Тогда понятно будет, для чего я все это строил…. С блаженной физиономией он обводит руками свой кабинет. Все! Больше не могу! Отхожу от окна со смурным видом - если он сейчас не заткнется, я ему точно нагрублю! Егоров, откидываясь на спинку кресла и задирая мечтательно голову вверх, добавляет: - Этак в году две тысячи тридцать пятом! Мое терпение лопается - плюхнувшись на край председательского стола, резко обрываю все фантазии начальника: - Борис Наумыч! Знаете, как говорят? «Хочешь рассмешить бога – поделись с ним своими планами на завтра»! Шеф перестает улыбаться и прямее усаживается в кресле: - У тебя что, плохое настроение? Отвратительное. Ну, сколько можно развешивать вокруг розовые сопли?! Ах, какая замечательная пара, ах, какая шустрая…, уже и внучка заделали… Слепой чурбан, который ни хрена не видит, кроме собственных шор. Ну, выпили шампанского, поздравили… И хватит, сколько можно! Но ведь так начальнику не скажешь. Упрямо бурчу: - Почему? - По кочану! Не хочу, чтобы он увязывал мое настроение с Калугиным и Наташей. Поведя головой в сторону, поджимаю губы: - Все нормально, просто у меня настроение рабочее. И я минусом это не считаю! Спрыгнув со стола, возвращаюсь к окну, складывая руки на груди.. За моей спиной ни звука - Егоров молчит, переваривает . Неожиданно в кабинет начальника врывается Мокрицкая: - Борис Наумыч, извините, простите, это очень срочно! Обернувшись, наблюдаю, как Эльвира бежит к столу и раскрывает перед Егоровым папку: - Подпишите, пожалуйста, вот здесь! Она тыкает пальцем в бумаги и подает Наумычу авторучку. Взглянув на цифры шеф удивленно переспрашивает: - Ого, а это на что? - Это на декорации. - У нас что, Голливуд, что ли? Мокрицкая визгливо оправдывается: - Борис Наумыч, извините, но вы сами нам одобрили эту фотосессию! - Ладно, ладно, мне не жалко. Мне со своего места не видно, что он там читает и подписывает. Просто наблюдаю, как шеф подмахивает под бумагой, со стуком кладет ручку и захлопывает папку. Если бы было что-то неординарное, он бы вцепился не только в Эльвиру, но и в меня тоже. Мокрицкая выхватывает бумаги назад, стартуя по своим бухгалтерским делам, и Наумыч ее благословляет, широким жестом указывая в сторону двери: - Потому что, все достанется внуку! Как только Эльвира исчезает за дверью, шеф оглядывается на меня и морщит нос: - Ты знаешь, я всю эту чушь, что ребенок всего должен добиться сам, просто в гробу видел. Я уже успокоился немного и лишь грустно хмыкаю – шефа с его пунктика не собьешь. - Я как в огороде: поливаешь - вырастит, не поливаешь - кукиш. Ха-ха-ха! Мне сказать нечего и я лишь дергаю плечом: - Угу, философия… - Дарю, записывай. Продолжаю глазеть сквозь приоткрытые жалюзи на улицу, а у Егорова начинает звонить телефон на столе. За спиной слышится: - О-о-о! Алле. Шеф встает и уходит от стола, от меня подальше: - Да это я, слушаю…. А чего случилось?… Зачем?…А он?…Анечка я тебя прошу, ты выброси из головы этого Марата… Мы скоро его в узел завяжем… Тем более у меня сегодня такой день! Можно сказать, знаменательный. Анька звонит. Кстати, она же еще не в курсах… Решительно переместившись к директорскому креслу, со вздохом усаживаюсь в него, положив ногу на ногу и свободно откинувшись на спинку кресла. Сейчас… Сейчас и Анютка услышит мой ужасный приговор. Голос Наумыча уже дрожит от нетерпения: - Ты можешь меня поздравить… Угадай с трех раз! Егоров усаживается на край стола, а я, скукожившись, напряженно таращусь в пустоту. Как не храбрюсь, но мне очень погано, очень… Интересно, как прореагирует Сомова? Порадуется за своего бойфренда или посочувствует подруге? - Ха-ха-ха… Не-не-не… Мелко плаваешь! Ты знаешь, я боюсь, что моя жизнь… Вот просто она изменится к лучшему! Шеф начинает радостно раскачиваться с пятки на носок, и даже взмахивает рукой, привлекая мое внимание. Но я, увы, не могу поддержать и присоединиться к его бурным эмоциям. Хмуро отворачиваюсь. До ушей долетает: - Все, все, все… Я не буду тебя мучить… Я скоро!… Стану!… Дедом!… Ну, а кого же еще…Мы тут с утра в издательстве уже шампанским прошлись…. А чего, Марго? Она тут сидит, понимаешь ли… Каждое слово отдается болью, и я снова гляжу на начальника, как побитая собака. Но Егоров никак не угомонится: - Заставляет меня работать, а мне орать охота!…Стой, подожди, подожди, что у тебя вечером? Анечка, родная, видимо ей тоже не хочется слушать семейные восторги, которые мучают меня и она обрывает связь. Шеф с сожалением закрывает крышку телефона: - Марго. Прикрыв глаза, уныло поглаживаю пальцами лоб и висок: - М-м-м? Наумыч, видимо не наговорившись с Сомовой, пытается свое игривое настроение перенести на меня: - А вы не знаете, что у вашей подруги сегодня вечером? Отрицательно качаю головой. Обсуждать с начальником еще и его личные свидания, никакого желания нет. Освободив от своего туловища начальственное кресло, опять ухожу к окну, чтобы снова уткнуться в жалюзи на улицу: - Не знаю. Но от раздухарившегося дедушки так просто не избавиться, он подступает следом почти вплотную: - А что ж, ты знаешь? Развернувшись, сдерживаясь из последних сил, упрямо повторяю: - Я знаю, что нам номер скоро сдавать. Егоров смотрит на меня с укором: - Ну, вот что, ты такая нудная, а? Я лишь молча отвожу глаза, шлепнув впустую губами. Мне нечего ему сказать - он же не виноват в своей невменяемости. Недовольный начальник машет рукой в сторону двери: - Ладно, ступай! Работай, раз не терпится. И я ухожу. *** А после обеда начальник уже сам зовет меня. Интересно, из-за того, что просто угомонился или что-то случилось? Зайдя в кабинет, лицезрею спину Егорова, замершего возле окна: - Борис Наумыч, я пришла. Шеф тут же разворачивается и дергает приглашающе рукой: - А, проходи! Внешне он вполне серьезен - видимо эйфория, наконец, рассеялась и впереди деловой разговор. Он опять дергает рукой и смотрит в сторону двери: - Это… Может нам Люсю попросить, чтобы кофейку сварганила? Ого! Я уже с некоторой тревогой смотрю на него – все-таки, что-то прилетело? Отвечаю вопросом на вопрос: - А что, разговор обещает быть долгим? Егоров отворачивается: - Не знаю, как пойдет. Мне снова приходится разглядывать его спину... Значит, случилось. Остается вспомнить присказку – когда нет слез и сил, остается только смех. На этой мысли грустно усмехаюсь – это про меня, одно, за одним: - Борис Наумыч, вы меня пугаете. Шеф чуть оглядывается, оставаясь по-прежнему серьезным: - Я сам себя пугаю. Ты знаешь, у меня такое ощущение, что у меня третий глаз образовался - я вижу такие вещи, которые раньше в упор не видел. Странный разговор. Однозначно, что-то произошло. Сцепив пальцы внизу, у живота, присаживаюсь прямо на угол столика в углу кабинета - там как раз есть кусочек места возле монитора. Смотрю на Егорова снизу вверх, ожидая продолжения: - Например. Шеф стремительно присаживается рядом: - Вот, например, знаешь, я вот принял решение… Ну, я на сто процентов не уверен, но на девяносто девять уже есть… Он рубит и рубит рукой воздух, словно пытается что-то доказать. Меня такое странное начало разговора беспокоит. Что он такое вдруг увидел, чего не замечал, и почему это заставило его принять какое-то важное решение? Вроде никаких серьезных нареканий не было… А может… А может он узнал про нас с Андреем и решил от меня избавиться в свете последних событий? Внимательно вглядываюсь в лицо начальника: - Это решение касается меня? Егоров соскакивает со своего места: - Да нет, оно касается всего издательства. И то, слава богу. Переключаюсь с личного на служебное – походу тут появились проблемы. Шеф начинает расхаживать по кабинету, и я все с большим беспокойством наблюдаю за этими метаниями, пока ничего не понимая. - Ты знаешь, я в последнее время о-о-очень сильно по ошибался! Меня его намеки напрягают все сильнее. Если не личное, а служебное, то в чем же он корит себя и почему вызвал меня? Наконец, не выдерживаю: - Когда подписали со мной контракт? Егоров машет протестующе рукой и снова усаживается рядом на столик, но уже с другой стороны: - Да нет, это не тебя касается…. Когда я взял назад Зимовского! Беззвучно шевелю губами: «Понятно..». Только, что из этого следует? Помолчав шеф продолжает: - Я очень сомневался, когда он ушел… Так некрасиво ушел. Тем более, сейчас Зимовский это не тот, который был год назад. Тут же вспоминаю нашу дружбу с Антохой в прошлом и его выпады в адрес Игоря теперь. Задумчиво уставившись в пространство перед собой, тихо бормочу: - Это точно! Егоров тут же оборачивается: - Чего ты сказала? Не уши, а прямо локаторы. - Э-э-э… Я говорю – вам виднее. - Зимовский - человек Лазарева, а соответственно и Каролины. Егоровские тайны уже действуют на нервы: - Борис Наумыч, ну, к чему вы клоните? Со вздохом он слезает со столика и идет к креслу. Молча шлепнув ладонями по его спинке, он разворачивается, еще раз взмахивает обеими руками и потом спокойно и четко произносит: - Как ты относишься к Калугину? Черт, все-таки, он вызвал меня из-за Андрея с Наташей. Ну, это понятно – после телепередачи, наверно только уборщицы не обсуждали мое признание в эфире, а теперь Наташа и Андрей практически семья и у них скоро будет ребенок. Но увольняться из-за их семейных изменений я вовсе не собираюсь! Только я не понимаю, причем тут Зимовский и Каролина? Нахмурив брови, внутренне собираясь на борьбу, слезаю со столика: - В смысле? - Ну, как к сотруднику. Он закрывает глаза и безапелляционно требует: - Только мне нужна правда! Как к сотруднику? Что-то он меня в конец запутал и поставил в тупик. Чего он хочет услышать? - Э-э-э…, ну-у-у…, я про Андрея ничего плохого сказать не могу - он профессионал, работяга, он фанат своего дела. Егоров меня перебивает: - Вот так и должен выглядеть заместитель главного редактора! Недоуменно смотрю на него. Калугина в мои заместители? Я по-прежнему не понимаю логику начальника, и как связано такое решение Егорова с внезапно открывшимся прозрением. Кто же ему открыл глаза и подтолкнул - неудачник Зимовский или счастливчик Калугин? Или дочурка подсуетилась? - Борис Наумыч, вы хотите сказать, что… Шеф меня перебивает: - Я хочу сказать, что ваша связка с Андреем будет самая боевая и эффективная единица нашего издательства! Я и Калугин? Растерянно улыбаясь, иду мимо Егорова, вставая за его креслом у окна. Капец! Трудно даже вообразить последствия такого решения. У Андрея никакого опыта в такой работе – его же постоянно придется опекать, все время быть рядом, слушать его, разговаривать с ним, сидеть до поздней ночи. Ничего хорошего из этого не выйдет! Ищу контраргументы: - Борис Наумыч, вы представляете, как отреагирует коллектив на такую перестановку? Но Егорова это мало волнует, он присаживается сбоку на столик: - Я представляю эффективность нашей работы, повышение тиражей, соответственно прибылей. Он поднимает вверх указательный палец: - Вот, что я, прежде всего, представляю. Только шлепаю губами, не находя контраргументов… Да, какого черта! Пытаюсь ехидно улыбнуться. Потом, встряхнув головой, выговариваю этому стратегу: - Ну, просто все будет выглядеть так, как будто вы продвигаете своего зятя! Хотя, наверно, так оно и есть. Даже, наверняка! «Я прозрел, я прозрел…». Интересно, Калуга к этому делу руку приложил или нет? Его заявление об уходе, внезапное жениховство и возвращение в лоно редакции, так и остались не обсуждаемой темой. А теперь еще и новое назначение! Егоров вскакивает со своего места и всплескивает руками: - Да! Да оно так и будет выглядеть. А как иначе? Кого я поставлю? Васю Пупкина, что ли? Он вдруг щурит глаза, углубляясь в свои воспоминания: - Между прочим, когда я на Каролине женился, ее папа, прежде всего, меня, сделал главным редактором. И заметь – он ни разу об этом не пожалел! Меня эти отступления в прошлое мало интересуют, я почти не слушаю - мой мозг занят только одной громадной проблемой - как я смогу справиться с собой, со своим бабством, если Андрей будет все время рядом. Что мне делать? Увольняться? - Вот, теперь, скажи мне… Подхватив за руку, Егоров отходит от окна, увлекая меня за собой: - Тебе с Андреем легче будет работать, чем с Зимовским? Трясущимися губами ничего не могу вымолвить, только отрицательно мотаю головой. Конечно, не легче! Замечаю взгляд шефа и киваю положительно. Но меня хватает ненадолго, и я опять качаю головой против. Наконец, выдавливаю из себя: - Ну, я даже не знаю… Наумыч решительно пресекает все дебаты: - Я, знаю! А мнение коллектива… Это… Он отмахивается: - Вот, хочешь, сейчас эту новость озвучу сам? Я лишь как болванчик беззвучно мотаю головой: туда-сюда, туда-сюда. Егоров машет рукой: - Ступай! Загруженная невеселыми мыслями, выхожу из кабинета и решительным шагом направляюсь к себе - мне нужно переварить свалившуюся информацию, а еще лучше рассказать новости Аньке. Сзади слышится: - Маргарита Александровна! Обернувшись, вижу заискивающе - улыбающуюся физиономию Антона. - Да? - Я в типографию собираюсь, вам там ничего не надо? С чего это вдруг такое обхождение? Идем дальше рядом, и я настороженно кошусь, разглядывая своего извечного врага… Интересно, чего это он такой любезный, на него не похоже. Может уже пронюхал про планы руководства? С этого пройдохи станется… С ухмылкой интересуюсь: - Антон Владимирович, вам что, своей работы не хватает? - Да-а-а, как вам сказать, вроде хватает пока что. - Ну, вот и работайте… Пока что! Не снимая с лица усмешку, скрываюсь за дверью кабинета, оставляя Зимовского снаружи. Пусть теперь поскрипит зубами. Иду быстрым шагом к столу, убирая радость с физиономии. И ведь пожаловаться некому, только если господу богу: - Капец, только этого мне не хватало. Вот как я буду с ним работать?! Фу-у-ух.. И затыкаюсь - в голосе слезы и истерика, самому даже противно… Стою у кресла, оглядываясь в поисках телефона, но найти не успеваю - в кабинет входит Калугин: - Марго. Ты не занята? Мог бы и постучать. Разговаривать сейчас с ним мне совсем не хочется, но приходится. Я совершенно не знаю, как мне с ним себя вести. Еще вчера мы целовались до одури и признавались в любви, а сегодня что? Чужие люди? А теперь еще Намыч со своими идиотскими затеями… Или это идея не только Наумыча? У него ведь и дочурка есть…Единственно, что мне сейчас нужно, так это побыть одной и успокоится... Одному… Переступив с ноги на ногу, резко обрываю: - Я всегда занята. Что ты хотел? Он идет к столу и все никак не начнет: - Э-э-э… Меня все сильней трясет изнутри. Выхожу из-за стола, к окну, повернувшись к Калуге спиной и сложив руки на груди. И только одна мысль: «Ну, уходи же!». - Я сейчас только что, разговаривал с Наумычем. Разворачиваюсь: - И что он тебе сказал? - О моем назначении. - Если ты зашел, чтобы я тебя поздравила… То поздравляю. Пожимаю плечам, глядя на него исподлобья. Потом снова отворачиваюсь. - Спасибо…. Я вижу, что не рада? Ты сделал Егоровой ребенка три месяца назад, при этом талдыча мне про проснувшуюся после семи лет любовь, а теперь еще и женишься на ней… Я должна прыгать от счастья? Резко разворачиваюсь и, прижав руку к груди, срываюсь, повышая голос: - Андрей, что ты от меня хочешь? Ты не видишь - мне и так тяжело! - Марго, ну, мне тоже тяжело. Что-то незаметно. Да и груз у нас разный. У тебя с позавчерашнего вечера ничего не изменилось, промелькнул эпизод с новой бабой и снова упал в объятия к невесте, у меня же изменилось все! Отвернувшись, делаю глубокие вдох- выдох, складывая руки на груди: - Фу-у-ух. За спиной слышится: - Ладно, я понял, я, пожалуй, откажусь от этого предложения. Недоверчиво хмыкнув, морщу лоб - он, что, действительно, не знал про идею Наумыча? - Почему? - Ты сама, только что сказала - чтобы не усугублять. К чему такие жертвы? Это все равно не изменит главного: - Андрей, если ты делаешь ради меня, то не надо этого делать. - Марго! Перехожу за свой стол, но не сажусь: - Андрей, дай мне сказать. - ОК. Он стоит рядом, опустив голову вниз и уперев руку в бок… Гляжу на него… Нет, Калугин вовсе не такой карьерист, как может показаться. Это все Наумыч со своей дочуркой! Мне хочется его подбодрить, вселить уверенность: - Во-первых, ты достоин этой должности. Я уверена, что у тебя все получится. А во-вторых… - Что, во вторых? Вздыхаю: - А во-вторых, ты уже пересядешь со своего велосипеда в респектабельный автомобиль и будешь в нем возить своих детей и свою жену! Хотя у нас ничего и не вышло, но я желаю тебе счастья…, большого пребольшого… Он смотрит на меня, не отрываясь, и это меня еще больше воодушевляет: - И хватит уже для всех быть Калугой, пора становится Андреем Николаевичем. Выговорившись, отворачиваюсь. Я постараюсь быть сильной. Я же мужчина, в конце концов. И у меня всегда есть запасной выход – уволиться к чертовой бабушке! Мягкий голос Андрея успокаивает: - Ты так считаешь? - Считает у нас Эльвира, а я просто даю совет. Снова смотрю на него и горько подчеркиваю: - Как друг. - А мне очень хочется тебя поцеловать. Словно наскакиваю на стену. Непонимающе смотрю на него: - Что? Он приближает ко мне свое лицо: - Мне очень хочется тебя поцеловать. Можно? Я оторопело смотрю на него, и не могу понять… И растерянно молчу. В голове полный сумбур. Как так можно? Я не ослышалась? Он что, уже забыл, что у него невеста чуть ли не на третьем месяце? Легкость мысли необыкновенная… - Конечно же, нет! А вот, кстати, и она - в открытую дверь вплывает сияющая Наташа, вся в розовом: - Я, конечно, прошу прощения, но-о-о-о… Борис Наумыч, вас очень хочет видеть. Калугин спокойно смотрит на нее, сунув руки в карманы, а я так не могу, стыдливо отвожу глаза в сторону – интересно, слышала Наташа наш разговор или нет? Руки непроизвольно дергаются, и я их суетливо складываю на груди, а потом снова опускаю вниз. Слышала или нет? Андрей интересуется: - Зачем? - Вообще-то, у нас совещание. Пользуюсь моментом и, схватив папку со стола, проскальзываю мимо будущих родителей к выходу: - О-о-о…, совещание это святое!