Вы должны изучить правила игры.
И тогда вы будете играть
лучше, чем кто-либо ещё.
Альберт Эйнштейн
Трудно поверить, что сейчас происходило и в чём я участвовал. Впервые в жизни я крепко привязывал человека к стулу под руководством Лукаса, видного знатока допросов. Он смотрел на меня, слегка улыбаясь, а иногда отворачивался, пытаясь что-то разглядеть блеклые звезды. Было неприлично интересно, почему этот агент вообще подумал, что пещера, из которой и выходила Синьора, являлась безопасным местом для таких мероприятий, и с чего он взял, что к нам не придут нежданные гости и не зададут вопросы насчёт нашей деятельности. Здесь было достаточно светло, но агент вдобавок ко всему достал керосиновую лампу и поставил рядом с собой. Здесь дул сконцентрированный ветер с моря, вызывая мурашки по коже, с верхних камней капали холодные капли… Было сделано всё, чтобы мне не захотелось провести здесь своё свободное время в следующий раз. Но разве могу я сомневаться в задумках ЦРУ? Пока я связывал девушку и убеждался в том, что она не сможет покинуть место допроса без разрешения, Лукас то и дело рассказывал мне бодрым голосом, хвастаясь подвигами на заданиях в Китае и Киргизстане вместе с его напарницей Мишель. Он долго смотрел на мои действия, оценивал качество выполненной работы, ходил кругами вокруг своей соперницы, то и дело выделяя отличия Мишель от неё, конечно же в пользу первой. Синьора, по его мнению, это слишком громоздкая, легко выводимая из себя женщина, да и вообще в ЦРУ бы эта дама не прошла и отправилась бы секретаршей в «позорное ФБР, где больше банок Шмепси отдубасят, чем бандитов внутри страны». Но на мои пожелания узнать о его напарнице больше, Лукас раздраженно отвечал, что «дело это не моё, да и она не любит, когда говорят много». Мои робкие вопросы и его восторженные рассказы продолжались вплоть до тех пор, как Лукас посмотрел на Синьору в очередной раз и удовлетворенно махнул рукой: — Достаточно. Я послушно отступил в сторону, убрав остатки веревок, и вздохнул. Теперь, когда всё было, по мнению Лукаса, готово, нам оставалось ждать пробуждения её ужаснейшества, но сейчас я непроизвольно смотрел на него и вздыхал, сматывая веревку. По его взгляду на Синьору, по этим слегка поднятым кончикам губ и неоправданно тяжёлом дыхании создавалось чувство, что у Лукаса явно нехорошие планы. Вздохнув, я начал успокаивать себя — всё же в студенческие годы он так то и дело смотрел на понравившихся девочек, и после с ними ничего плохого не случалось. — Только подумать, едрёна мать… — непроизвольно прошептал я, продолжая сверлить в нём дыру взглядом. Лукас отдёрнулся от этого гипноза, резко посмотрев на меня с осуждением и убрав ухмылку. Быстро осмотрев меня с ног до головы, он прищурился и слегка кивнул: — Чего? — достаточно холодно спросил он. — Мне следовало спросить это еще в Монтерее, но сейчас, думаю, самое время, Лукас, — тихо, но отчётливо сказал я, прищурившись в ответ. В воздухе повисло напряжение, вызванное моими же словами. Парень напротив меня поджал губы, смотрел прямо мне в глаза и чего-то выжидал, как зверь в засаде. Я же не отставал — и отвечал Лукасу таким же холодным взглядом, смотря на него исподлобья, и сам выжидал момент, любой звук с его стороны чтобы ответить. Не моргая, мы простояли так, не двигаясь, полминуты или чуть больше, и агент, не выдержав напряжения, резко двинулся в мою сторону, вскинув руки: — БУ! От такого я ахнул и рефлекторно сжал кулаки, встав в позу боксёра и немного прикусив язык. Лукас же, увидев мою реакцию, искренне рассмеялся и помотал головой, будто бы и ожидал от меня такое. Так сложно прочитать его, понять его истинные намерения и его отношение ко мне, несмотря на большое количество времени, проведенное вместе. Студенчество, стажировка в Сан-Диего, Консульство в Пусане… Вплоть до его пропажи я думал, что знаю его как облупленного — несерьезного лентяя, который спасается из разных ситуаций благодаря хитрости и харизме, но после произошедших событий мне всё мешает поверить ему. Несмотря на воспоминания и на спасение, мать твою, от обледенения, мне не хватало сил принять его в таком статусе. — Джорджи, я беру свои слова назад, ты нисколько не поменялся, — озорно прокомментировал Лукас. Тихо вздохнув, я покачал головой и опустил руки, слегка смущенно переведя глаза вниз. Как бы я не притворялся, что серьезен и суров, в очередной раз я убедился, что мне не было комфортно рядом с тем, от кого чувствовал обиду и даже как будто предательство. — Лучано… Так я тебя называл, верно? — тихо сказал я в ответ, продолжая вспоминать прошлое и смотреть на землю. Лукас замер на несколько секунд, после чего его игривая улыбка сползла с лица. Джорджи, Лучано — лет 6 назад мы так дурачились друг с другом, изменяя имена. Теплота из тех дней, когда будущее виделось сияющим, настоящее — по-мальчишески интересным и смешным, а прошлое, конечно же, дурным — ведь в детстве нам запрещали много играть в приставку и есть ДжойфулМил из МакДоральдс по будням. Это так смешно выглядит сейчас, с учётом нынешних проблем. — Скажи, Лукас, как давно ты работал на ЦРУ? Сколько лет ты мне врал, что был другим? Парень напротив меня слегка прикусил губу, смотря глубоко мне в душу. Самое пугающее, что можно было от него ждать — это такого вот трагического молчания, будто если бы он высказал горькую правду или в очередной раз отшутился, было бы легче. Легче понять его намерения, заставить себя поверить в очередной раз, чтобы не терзать себя сомнениями. Мам, не такую взрослую жизнь я себе представлял… Лукас, будто читая мои мысли и философские внутренние монологи, тихо хихикнул и покачал головой, остановившись взглядом на привязанной Синьоре. Его еле заметная улыбка сейчас казалось настоящей, заместо откровенно дразнящей и лживой широкой, словно с рекламы зубной пасты. — Я не могу сказать, Джорджи. Это секретная информация всей моей семьи, начиная с деда Арнольда. Но знаешь… — прервал свои размышления вслух он, не сводя глаз с женщины на стуле. — Я могу сказать, что я не врал тебе. Ты ведь не спрашивал меня насчёт ЦРУ, а я не провоцировал в ответ. Медленно поворачивая ко мне голову, он показал мне улыбку, полную настоящей грусти. Глаза снова сверлили во мне дыру, передавая чувство упущенных воспоминаний. Пещера будто понимала человека, и закрыла от нас на время любой шум снаружи, чтобы я точно запомнил его таким — настоящим, пусть и с такой мягкотелой стороны. — Джорджи, мне было весело с тобой. Ты был мне настоящим другом, с кем можно без опаски выпить пива и посмотреть на небо. Это… Это было важно для меня. Не успел Лукас договорить, а мне вслушаться в его слова, как Синьора стала сначала тихо, а потом еще как громко кашлять. ЦРУшник резко повернулся в её сторону, слегка открыв рот от удивления, после чего он как рукой смахнул такую искренность со мной и снова натянул эту уже бесящую ухмылку с прищуренными глазками. Как быстро он меняет маски! Меня до сих пор настораживала и одновременно очаровывала эта способность — несмотря на то, что это вообще-то должно вызывать у меня омерзение. — Ой-йо-ой! «Маленькая принцесса сейчас вот-вот откроет глазки!», —озорно сказал Лукас, кружась вокруг привязанной Синьоры. Девушка только открыв глаза, как показалось со стороны мне, задержала дыхание от шока и, судя по резким движениям шеи и головы, оглядела окружение. Она даже не придала значения моему присутствию, будто перед ней, в шести шагах стоял невидимка, а не я. Зато как только её глаза наткнулись сначала на черные джинсы Лукаса, а после её взгляд поднялся выше, вплоть до его лица, её паника быстро стала меняться на лютую злость, раздражение и настоящую ненависть, что было видно в нахмуренных глазах и сжатых чуть ли не до треска зубах. Зверь, обозлённый на другого, за то, что тот стащил его добычу или самку, что-то в этом роде. — Мерзость… Как ты смеешь? — зарычала Синьора, не сводя своих глаз с самоуверенного лица Лукаса. Он лишь тихо хихикнул, мотая головой и вселяя, по крайней мере в меня, чувство контроля над ситуацией. — А не надо воришкой подрабатывать, или ваша верхушка не даёт достаточно на лапу, м? — легко прошептал он, обходя её за спиной. Лукас так и продолжал дразнить её, долгое время то подходя к ней, тихо шепча что-то, а потом вдруг становясь резко серьёзным, переходил на угрозы. Я даже не проронил ни слова, просто наблюдал за этим со стороны, лишь утвердительно кивая и что-то бормоча себе под нос, когда жесткие глаза Лукаса поворачивались ко мне, прося поддержки. Было даже иногда смешно: я представлял эту «парочку» как стереотипную итальянскую семью, где люди то кричали на друг друга, сыпля разными эпитетами, готовясь порвать друг друга на почве эмоций, то вдруг резко успокаивались и даже переходили на осторожный юмор. Странно, я по-другому представлял, что его, что её в такой ситуации, но раз им было комфортно в таких условиях, то мне оставалось тихо вздыхать и смотреть по сторонам, выслеживая возможную подмогу Синьоре из Фатуи. — Ну всё, ты мне надоела в край — открывай коробку! — в очередной раз ультимативно заявил Лукас, активно тыкая указательным пальцем в предмет с непонятной печатью. — Не выйдет, только через мой труп ты помешаешь планам Царицы! — как всегда высокопарно ответила Синьора, смотря на Лукаса ещё холодно, но не так ожесточенно, как минут 10 назад. — Ну ты и коза, слышишь? Сколько в вас, русских дурачках, столько веры в кровавых диктаторов? — казалось, отчаянно заявил Лукас, готовясь по новой быть шантажируйшей версией себя. Глубоко дыша от бессилия, а также тихого смешка Синьоры, он сжал ладони в кулаки и резко повернулся ко мне, нахмурив брови. Как только я поднял глаза на него, отвлекшись от зарисовок на бумаге, то аж ахнул от внезапности такой внешней агрессии компаньона. Вертя головой, тот разразился грозным голосом: — Ну всё, Джордж! Она меня достала, принеси что-нибудь тяжелое, я ей втащу! От такого приказа я нервно сглотнул, после чего заметил смену настроения и у Синьоры. От её довольного садистского лица не осталось и следа, только лишь слегка открытый рот и бегающие глаза от него и на меня, причем теперь она не проронила ни слова. Я же неуверенно встал на холодную траву и переспросил: — Л-Лукас, ты уверен? — Сто процентов! На слабо хочет взять, не на того напала! — смело заявил он, приставив к плечу Синьоры указательный палец и слегка надавливая им. Я пока не спешил с выполнением этой просьбы, продолжая смотреть на концовку сцены. Нет… Нужно иметь свою голову на плечах, правильно, Джордж? Лукас громко топал ногой, явно не скрывая своего раздражения, пока связанная женщина словно застыла, обдумывая неизвестную мне тактику. — Я — агент гордых США! Я есть воплощение воли, свободы и демократии, синтез жесткости реальности и розовых очков американской мечты! — начал монолог Лукас, активно жестикулируя на фоне Синьоры, тем не менее держась от неё на расстоянии, продолжая крутиться вокруг стула с девушкой. — Недаром у нас главный символ орёл, слышишь? Орлу на всё похрен, он летает где хочет, ест что хочет, спит с кем хочет, ему похрен на других орлов, это наше достоинство, всей нации! Что за… Я бы остановил его, ведь агента ЦРУ явно понесло в какую-то извращенную сторону, но заряженный пистолет в его кобуре охлаждал мои намерения прекратить позор страны. Даже по моему робкому молчанию можно было со стороны сделать более высшие оценки. Твою мать, он это говорил всем своим врагам? Вздохнув, я сделал один, маленький шаг навстречу к ним, после чего Лукас, абсолютно не обращая внимания на меня, зашел в очередной раз к женщине за спину. Он взмахнул руками снова, подняв голову выше и открыл рот, чтобы продолжить свой гениальный монолог. К сожалению, мне и не узнать теперь, что бы он выдал в этот раз — внезапный треск и хлопок разрыва льда, произошедший за спиной стула, отбросил наш с Лукасом настрой с расслабленности до шока. — Ха, — пискнул Лукас, прижмурившись и резко схватившись за ногу. Мне хватило и полсекунды на то, чтобы всё понять. Инстинктивно я отпрыгнул от Синьоры на метр, впопыхах рыская по сумке в поисках хоть чего-либо, что можно кинуть. Резкие движения руками не могли достичь результатов, я скорее обо что-то поцарапался, когда в панике скользил пальцами по дну сумки. Громкий, издевательский смех раздался из уст Синьоры. Ужасный, словно ты слышал это в своих кошмарах, про побег от вора или маньяка — только тут бежать некуда и в мыслях. Снова почернело в глазах, в один момент пристала мысль: «Ну всё, держись». Стиснув зубы, я и не смел поднимать глаз на неё или Лукаса — я всё тратил на возможность найти в этой идиотской, придуманной криворуким дизайнером, атрибутике любой металл, но в конце концов сдался. Под продолжавшийся адский смех и скрип деревянного стула, я просто не нашёл ничего лучше кроме как замахнуться и вдарить тем, что есть, по девушке — экстренная ситуация требует таких же решений! Я закрыл глаза, движением плеча замахнулся сумкой, развернулся и был уже готов резким поворотом тела сделать неизбежное, как я услышал хихиканье Лукаса. То самое, противное мне в большинстве случаев, но сейчас заставшее меня открыть глаза и остановиться, ровно, как и Синьоре. Она мгновенно замолчала, когда я открыл глаза и словно застыл… Сукин сын Лукас всё это время стоял за женщиной, лишь отойдя в сторону на один метр. Его еле показывающиеся мне черные джинсы были в мелкой серебристой и голубой крошке, но вовсе не выглядели пораженными чем-то серьезным, как мне сразу показалось после его писка. Он медленно подошёл к ней, наращивая свою искреннюю дразнящую улыбку: — Обманул я дурочку на Техасскую курочку! — озорно сказал он, качая головой. Только сейчас он показал свою слегка покрасневшую руку из-под спинки стула, в которой держал достаточно большой кусок льда, который на глазах рассыпался на мелкие части. И чем больше льда падало на пол, тем больше я замечал… желтоватой и коричневой стружки в осколках прозрачного хрупкого материала. Опустив взгляд на пол, я увидел еще больше опилок, мелких шестерёнок, посиневшего от скачков температуры металлических линий и спиралей, и большого месива снега и свисающих сосулек на ножках стула. Бедная Синьора не могла развернуть голову на сто восемьдесят градусов, чтобы осмотреть последствия и довольное лицо Лукаса, что уже подмигивал мне. — Ты был прав, Джорджи! — воскликнул он, потихоньку успокаиваясь. — Я правда не знал, как разбить эту чертову печать. Но я также догадывался, что если у этой бандитки есть способы закрыть желаемое, то у неё будут средства в случаи нужды это и открыть! Сохраняя неловкое молчание, я пожал губы и на всякий случай сделал ещё один шаг назад. Он что, специально так всё подстроил, чтобы даже я поверил в его истерику, специально вывел из себя Синьору, спровоцировав её на такую атаку со спины, подставив коробку в нужном месте… Агент Центрального Разведывательного Управления. Настоящий хитрый лис, ведь люди такими быть не могут. То есть он знал, что она так может даже в таком состоянии, мне ничего не сказал и… Ох, Господи, я от такого очередного эмоционального предательства фыркнул и нахмурил глаза. — Но всё же, Джорджи, ты бы мог проявить инициативу и хоть зажигалку подложить этой вот под руки, — добавил Лукас, слегка натянув искусственную улыбку на лицо. — Болван! Стоит мне хоть один раз к тебе проникнуться, а ты! — воскликнул я, топнув ногой. Я услышал в ответ только тихое хихиканье парня, которое ничем больше не сопровождалось. Воистину, этим он наверняка он и занимался в своем Кыргызстане, судя по его спокойному лицу сейчас — учился всё просчитывать, считывать риски и прочую муть. Мне сейчас было не сколько обидно, сколько стыдно за свою позицию истерички, которая растерялась при атаке Синьоры. Она, кстати, так и продолжала сидеть на стуле и пытаться вырваться из узлов, и мельком выплескивать лед на стенку позади неё. Она выглядела сейчас такой растерянной, что подсознательно мне было её даже жалко — похожая аура резкого падения чувства собственного достоинства. Лукас медленно переместил свой взор снова на свою соперницу, показывая своё превосходство над ней притворной улыбкой. Он аккуратно и как-то даже элегантно стоптал металлическую стружку с деревяной, тихо кромсая также кусочки льда под своей подошвой, и тянул паузу. Из моей точки было видно, как именно он на нее смотрел — озорные глаза, полные до боли непонятных чувств, слабо натянутая улыбка, опущенные брови. — Ладно, Джордж… Ты свободен, можешь идти — тихо и холодно сказал он, не поворачиваясь ко мне. Свободен? Да, мне сейчас хотелось бы поскорее исчезнуть отсюда, но что-то держало меня на месте. Ох, хоть Синьора и была моим врагом тоже, но мне что-то стало неуютно. Лукас, властитель времени хренов, что тебе надо сейчас? Я нервно сглотнул, после чего медленно опустил сумку на землю: — Ты же… Ты же ничего такого не сделаешь, Лукас? — наивно спросил я. Парень продолжал смотреть на неё. На эти попытки выбраться, что казались ему, по всей видимости, до нелепого смешными. Его притворная улыбка поднялась, после чего он покачал головой и краем глаза встретился с моими, чем будто передал мне нервозности еще больше. Слабо освещенное лицо Лукаса отдавало мне только блик с глаз и показывавшиеся с той ухмылки белоснежные зубы, как из рекламы зубных паст. Умом-то я понимал, что эта рожа ничего хорошего в своем уме сейчас не держит. — Не волнуйся, тебе проблем точно не будет, слово агента. Только лишь… Афтерпати, где тебе не нашлось приглашения. — достаточно двусмысленно ответил Лукас, сохраняя прежнюю ухмылку. — Лукас, едрена мать, не смей. Слышишь? — предостерег я парня, сжав губы. Парень резко перевел взгляд на меня, нахмурив брови. У него даже, как показалось, убралась озорность ухмылки, лицо стало серьезней и даже дрогнула губа, будто от обиды. — Ты о чём говоришь? Ты меня за кого принимаешь, Джорджи? — высказался Лукас, продолжая хмуриться. Мы злобно глядели друг на друга, отбросив мысли о существовании в метре от нас противника, который минуту назад чуть не угробил как минимум одного из нас. Вообще, как и любой другой человек, я воспринимал тему такого эмоционального предательства очень болезненно, даже не думая в этот момент, что лучшим решением было бы просто уйти и оставить этого недоделанного борца за справедливость и свободу везде (кроме самих Соединенных Штатов) один на один с Предвестником. Слово Агента же дал, а это больше для него значит, чем любая моральная ценность. — Да черт бы вас знал, хранителей нации. Даже не думай об этом! — продолжил я чуть ли не шипением предостерегать компаньона, желая поставить убедительную точку в этом разговоре. — Не думай? О чем не думать? — ещё больше нахмурившись, Лукас тем не менее отошел назад, и запрокинув руку на стул с связанной жертвой, продолжил вымогать от меня то самое слово. — Дурдом… — тихо произнесла Синьора, смотря вниз. Я хоть и услышал эту трезвую от врага оценку, тем не менее продолжал учащённо дышать и, сморщившись, пытался дать ответ на слова Лукаса. — Об этом! — сдавшись, продолжая увиливать от озвучивания моих мыслей, громко заявил я. Лицо от эмоций уже даже по ощущениям горело, а пальцы слегка дрожали. — Черт возьми, иди уже, Джорджи, тебя, ненаглядного, небось ждут в городе, — махнул на меня рукой компаньон, после чего повернулся снова к Синьоре лицом. Молодая кровь будто бы хотела продолжить подобный спор, но именно в такой позе агрессивной чихуахуа я внезапно понял: да, пора бы мне уже и правда сматываться. Драматично закрыв рот и опустив руку, я быстро выровнял дыхание, смотря на этих двоих голубков. Вздохнув, подумав про «Твари по паре», и наконец помотал головой, словно отряхиваясь от всякой дури. Затем, развернувшись начал уходить из этой гиблой пещеры, скорее на свежий воздух. — Ну ты видала, какие мальчики к власти пробиваться стали, м? — услышал я сзади дразнящий шепот Лукаса, обращённый, судя по всему, к Синьоре. — Рот свой заткни, — коротко и ясно дала комментарий Синьора, намного громче, чем это делал Лукас. — Ну-ну, мадам, я бы попросил, культурные же люди, ёклмн, — тихо прошептал ей Лукас, попутно хихикая. Каждой твари по паре, точно. Даже задерживаться не стану, поскорее бы отсюда выбраться и приняться за свою нелюбимую бумажную работу. Поскорее к той рутине, которую я терпеть не мог, но которая безопасней и не так бесит, как вот это вот всё ЦРУ.