Красный|Черный

Оминис решительно выдохнул и накрыл загадочный предмет ладонью. По его руке вязкими нитями разлился холод. Он сгрёб предмет и наспех ощупал — это был перстень с крупным камнем, наискось сидящим в гладкой оправе. Тепло рук привело перстень в движение. Металл пошел рябью, скользнул по коже, струясь, словно ртуть, и обвился вокруг пальца. Сердце Оминиса сковало льдом, он запоздало попытался стряхнуть перстень, но обледеневшие пальцы не слушались. Его охватил ужас. Тягучий яд медленно расползался по венам, тело налилось тяжестью и отвердело подобно статуе. Проклятие изучало свою жертву, облизывалось и внезапными ледяными уколами утверждало свою власть. Осторожный вдох… ещё один… Прошла целая вечность, прежде чем Оминис свыкся с поселившимся внутри холодом и снова смог пошевелиться. Собравшись с силами, он раскрыл журнал регистрации и продиктовал самописному перу: «Предмет номер сто двадцать пять разрушен при попытке снять проклятие». Перстень одобрительно сверкнул, и Оминис поспешил убрать руку в складки мантии.

***

С видом первозданной невинности спускаясь по широким министерским ступеням, Оминис раздумывал, как связаться с Бельвиной. Если на серьги и перстень наложено одно и то же заклинание, рано или поздно он поймёт, как оно действует, и какой вред способно причинить. Словно в ответ на его мысли перстень наградил его ледяной волной, и Оминис поёжился, пролезая внутрь закопченного камина. Спустя пару-тройку столкновений со стенами узкой печной трубы, он выскочил наружу в собственной гостиной. «Связаться с Бельвиной… — бормотал он, стягивая мантию. — Это надо писать. А что сказать? Нет, пока не время. Или написать?..» «Ну уж точно не сейчас», — подумал он с облегчением. Внезапно до его слуха донёсся стремительно нарастающий писк, что-то вылетело из камина и на полном ходу врезалось ему в спину. Чудом устояв на ногах, Оминис выхватил палочку — неясные алые линии возникли в его сознании и сложились в очертания пышного платья, мешком осевшего на полу. — И долго будете глазеть, сударь? — раздалось из вороха юбок. Голос определённо принадлежал Бельвине Блэк. Ничего не понимающий Оминис наугад протянул руку и ощутил на ладони жар узких, затянутых в шёлк пальцев. Бельвина, взъерошенная, но не теряющая изящества, смерила взглядом скромную хижину и опустилась на грубо сколоченный стул. — Я выбралась в тайне ото всех... Она нервным движением отбросила волосы с лица, в ушах блеснули крупные серьги. Оминис отшатнулся как от удара, попятился и опустил палочку на стол. Раскаленные алые брызги исчезли, но он чувствовал, как перстень на пальце бугрится и перетекает, леденя кожу, взволнованный близостью своих собратьев. Бельвина закрыла лицо руками. — Что мне делать? — одними губами прошептала она, но тут же овладела собой. — Эти серьги... они меня пугают. Никак не выходит их снять. Она подняла глаза на Оминиса, вполоборота стоявшего у стола. — А ты... ушел так жестоко, оставил меня наедине с этой пыткой. Если бы ты мог понять мои страдания! — в ее голосе зазвучала боль. — Но я не хочу, чтобы ты тоже страдал, нет... потому что... я ведь только с тобой, понимаешь, только так я могу быть счастлива! — Попробуй снять их еще раз, — сказал Оминис. Бельвина потянулась к мочке, но коснуться уха не удалось. Она зашипела и стала дуть на пальцы. Похоже, раскалившиеся серьги не собирались отпускать свою владелицу. Оминис кивнул собственным мыслям и шагнул навстречу Бельвине. — Значит, без меня никак? — он постарался изобразить нежность. — Вин, ну что же ты не сказала сразу? Иди ко мне! Бельвина кинулась к нему с такой отчаянной готовностью, будто этих нелепых слов хватало, чтобы объяснить всё произошедшее. Оминис отвернулся почти вовремя, и ее сухие горячие губы, промахнулись, скользнув по его щеке. Он прижал Бельвину к себе и наудачу запустил пальцы в ее волосы. От прикосновения к серьге ладонь обожгло, но Оминис только крепче впился в утекающий сквозь пальцы живой металл. Ему уже показалось, что победа за ним, но Бельвина зарычала как дикий зверь и с неожиданной силой оттолкнула его от себя. Она метнулась к своему стулу и испуганно затихла. Оминис остался стоять посреди комнаты, обескураженный и смущенный провалом своей дерзкой затеи. Что же будет с ним самим, если проклятие действует так странно и способно вызывать в человеке подобие новых чувств? — Я не бросал тебя, — проговорил он в пустоту перед собой. — Вин, мы никогда не были вместе, ты обязательно вспомнишь это. И я не нужен тебе, это ты тоже вспомнишь. С серьгами мы что-то придумаем, и всё станет как было раньше. Тебе лучше вернуться домой, пока никто не заметил и не поднял шум. Бельвина горько усмехнулась. — Тебе так нравится мучить меня? Отталкивай меня сколько хочешь, но ты принадлежишь мне, я знаю это. Если тебе так нравится играть в неприступность, я буду добиваться тебя, словно рыцарь, — ее глаза одержимо сверкнули и на дрожащих губах заплясала болезненная улыбка. — Я не... — начал Оминис, но тут Бельвина изо всех сил замотала головой. — Сними их, сними! — закричала она. Заслышав подобие отказа от предмета обожания, серьги решили наказать свою несчастную жертву за неумелую попытку добиться взаимности. У Оминиса волосы на затылке встали дыбом. Секунду он стоял как вкопанный, а потом бросился к столу, схватил палочку и со свистом вспорол воздух, на ходу вспоминая нужное заклинание. В гостиной повисла тяжелая тишина. Оминис успел подхватить сползающую на пол Бельвину и прислушался к глубокому размеренному дыханию — она спала спокойным сном. Что ж, это поможет выиграть время на раздумье. Первая пришедшая мысль была неутешительной. Теперь в его послужном списке к титулу сбежавшего жениха добавится слава похитителя.