Песнь моих кошмаров

Я неуверенно последовала за старухой. В коридоре было узко, темно, а ужасающе душный сладковатый запах кружил мне голову. Кажется, пару раз я даже наступила на подол юбки Малики, но то ли она этого не заметила, то ли решила смилостивиться надо мной. Первым делом Малика отвела меня в небольшую кухоньку и сунула в руки кусок хлеба и медную чашку с водой. И пусть в былое время я бы оскорбилась таким приемом, но сейчас мне настолько хотелось есть, что выбор блюд — последнее, что меня беспокоило. Конечно, хлеб был довольно черствый, а вода — не самая свежая, однако в данный момент мне было все равно. Пока я ела, то увидела, как в помещение заглянули две молодых девушки. Заметив мой взгляд, они хихикнули и скрылись за дверью. — Они тоже… наложницы? — спросила я у Малики. Последнее слово неприятно царапнуло горло. — Да нет, просто служанки, — отозвалась она, что-то старательно изучая в большой потрепанной книге, заполненной мелким аккуратным почерком. — Может, и я могла бы работать здесь? — робко предложила я. — Ты? — теперь все внимание старухи обратилось на меня. — Не смеши меня. Разве ты умеешь что-то делать по дому? Я пыталась подобрать достойный ответ, но она небрежно взяла меня за руку и потрясла ладонью. — Да ты никогда в жизни не работала, это видно твоим ухоженным пальцам. Нет уж, господину Ивори будет куда больше пользы от твоей продажи. Обиженно нахмурившись, я принялась доедать остатки хлеба. После еды Малика отправила меня купаться. Какое же блаженство оказаться в большой бадье с обжигающе-горячей водой! Вдобавок к этому старуха сняла с меня кандалы, так что я наконец почувствовала себя бодрее. Правда, долго понежиться в бадье мне не дали: Малика потащила меня дальше. Она привела меня в небольшую комнату, и я ахнула: все помещение было заставлено вешалками с самыми разнообразными нарядами. Здесь были самые разные цвета — от красно-алого до бирюзового с серебристым отливом — и всевозможные ткани —от бархата из Фальтера до эльфийского шелка. — Нравится? — самодовольно поинтересовалась Малика, заметив восторг на моем лице. Я поспешно кивнула: бессмысленно было скрывать правду. — Замечательно. Вот как раз и попробуем тебе что-нибудь подобрать, а то эти лохмотья, — Малика окинула многозначительным взглядом мое испачканное и порванное домашнее платье, — ни на что не годятся. Я хотела воспротивиться и сказать, что вообще-то это платье сшито на заказ в одном из лучших ателье столицы, однако вспомнила, как сейчас выгляжу, и пристыженно умолкла. Старуха меж тем двинулась к рядам вешалок. Я хотела последовать за ней, чтобы тоже поучаствовать в выборе, однако она махнула рукой, приказывая мне оставаться на месте: — Это моя работа. Подожди немного. Я присела в небольшое кресло около входа и устало вытянула ноги. Впервые за день я оказалась в уютном месте. Малика копалась в нарядах, и я, поначалу наблюдавшая за ней, постепенно начала проваливаться в дремоту. После еды усталость накатила с новой силой. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулась я от того, что старуха потрясла меня за плечо. — Вставай давай, — буркнула она, — нельзя опаздывать. Вот, надевай. Она протянула мне наряд, и я потрясенно уставилась на то, что она для меня выбрала. Ткань была великолепна — лазурный градиент переливался в темно-синий. По краям вились затейливые золотые узоры, и позвякивали красивые монетки. Однако больше всего меня повергло в ужас, что наряд был составной и представлен в виде короткого топа, оставлявшего живот открытым, и нескольких полотнищ юбки, практически полностью оголявших ноги. Наследница знатного рода не может надеть столь бесстыдный наряд! Я потеряла дар речи. — Я… — тяжело сглотнув, я попыталась справиться с потрясением, — не могу такое надеть… — Можешь-можешь, — безапелляционно заявила Малика, — тебя никто не спрашивает. — Может, подберем что-нибудь другое? — робко предложила я, засматриваясь на шкафы, ведь в них было так много различных вариантов! Наверняка найдется что-нибудь поскромнее. — Нет, — отрезала Малика. — Тогда что будет с моей репутацией? — воскликнула я. К моему удивлению, старуха разразилась громким смехом. Она хохотала, будто за всю свою жизнь не слышала шутки смешнее. Отсмеявшись, Малика скептически посмотрела на меня: — В твоей ситуации репутация — последнее, о чем ты должна думать. — Но… - робко попыталась возразить я. Старуха заставила меня взять наряд и уселась на стул рядом. — Я говорила, что помогу тебе советом? Так вот, запомни раз и навсегда самую главную истину: здесь твое мнение никого не интересует. Если будешь послушной, мягкой и привлекательной, то, быть может, твой будущий хозяин будет с тобой нежен. Будешь сопротивляться — пеняй на себя. Словно холодный ушат воды вылился на мою голову. Мой будущий хозяин… Разумеется, я понимала, какая судьба меня ждет, но вот так просто слышать об этом из уст постороннего человека… Я неуверенно оглядела ткань в моих руках. — Верно, посмотри внимательнее, — Малика заметила смену моего настроения, — этот костюм прекрасно подчеркнет белизну твоей кожи и медовый цвет волос. Думаю, ты вполне можешь рассчитывать на то, что тебя выкупит кто-то из высших кругов Кромленса. Может, даже сам эмир или кто-то из его ближайших советников! Будешь вести себя правильно — и твоя судьба сложится самым лучшим образом. Вести себя правильно… ей легко такое говорить — женщины в Кромленсе привыкли подчиняться согласно местным обычаям — но ведь я даже отца не всегда слушала! Выбора у меня, конечно, не было, однако я все-таки решила предпринять еще одну попытку. — Может, я лучше останусь в своем платье? — Ты смеешься? В этом тряпье? — старуха округлила от ужаса глаза. — Да меня господин Ивори собственными руками придушит, если я разрешу тебе в таком появиться на людях! Быстро переодевайся! Она грозно нахмурила брови и я, вздохнув, побрела за ширму. Как ни странно, облачиться в новый наряд у меня получилось быстро: он был снабжен хитрыми креплениями, которые позволяли надеть его в считанные мгновения. И снять тоже — промелькнуло предательски в мыслях, и я покраснела. Гладкая ткань приятно холодила кожу, от каждого моего движения монетки на костюме приятно позвякивали, и я даже подумала о том, что этот звук мне нравится. Чего не скажешь о костюме в целом: в нем я чувствовала себя почти что голой. Я пыталась справиться со смущением, чтобы наконец выйти из-за ширмы, и услышала, как Малика нетерпеливо заворчала. Надо было идти, чтобы вновь не навлечь на себя ее гнев. Я быстро обулась в высокие сандалии на тонкой подошве, сшитые из позолоченной кожи. Расставаться со своим платьем было грустно, ведь эта вещь — единственное, что теперь связывала меня со старой жизнью. Подумав, я вышла из-за ширмы, сжимая в руках старое платье. Так я чувствовала себя чуточку увереннее. — Прекрасно! — Малика окинула меня довольным взглядом. — Как я и думала, на тебе прекрасно смотрится местный фасон. А вот это тряпье, — она безжалостно отобрала у меня домашнее платье, — тебе ни к чему. Прежде, чем я успела возразить, она вновь защелкнула кандалы на моих запястьях и вытолкала меня из комнаты, закинув старое платье куда-то в ящик у выхода. — Быстрее, каждая секунда опоздания может испортить о тебе впечатление, — поторопила меня старуха, заметив мое замешательство. — Самые уважаемые господа Кромленса не любят ждать, а ты же хочешь попасть к обеспеченному хозяину? И выпрями спину, никто не станет любоваться сутулой наложницей. Я плохо запомнила наш дальнейший путь: коридоры, по которым Малика меня вела, казались абсолютно одинаковыми. В конце концов она отворила массивную дверь, и мы оказались в огромном помещении с высоким потолком. Когда глаза привыкли к темноте, я смогла различить множество людей, толпящихся здесь: в основном это были девушки примерно моего возраста, но встречались и совсем маленькие девочки. Другие рабыни — поняла я. У всех были изможденные и испуганные лица и, судя по всему, «радушный прием» в заведении господина Ивори оказали только мне: одежда пленниц и в подметки не годилась наряду, который выдала мне старуха. Вокруг них прохаживались надсмотрщики, следящие за порядком. Изредка они прикрикивали на девушек, которым вздумалось заплакать, или даже били их по плечам короткими плетками. Пленницы от этого начинали плакать еще сильнее, но уже беззвучно. Я подумала о том, что не хочу выглядеть так же жалко. Что бы ни произошло, они не увидят моих слез. — Что застыла? — Малика ткнула меня под ребра, привлекая внимание. — Готовься, сейчас ты пойдешь. Пока я осматривалась, она уже успела переговорить с распорядителем и договориться о моем выходе. Оказалось, что некие особенно богатые господа давно ждут моего появления. Малика подвела меня к какой-то длинной шторе, и только теперь я осознала — это же кулиса! Мы находились за сценой в помещении, выстроенном по подобию столичных театров. Мне еще не доводилось смотреть на зал с такого ракурса, но пока мы с родителями жили в Фальтере, они часто проводили светские вечера в подобных местах. И хотя мне никогда особо не нравилось рассматривать танцующих или поющих, мне была приятна сама атмосфера праздника, которая ощущалась там. Дамы надевали свои лучшие наряды, а их кавалеры были учтивы, как никогда… — Твоя очередь, — Малика толкнула меня на сцену. — Постарайся произвести хорошее впечатление, от этого зависит вся твоя жизнь. Задумавшись, я едва смогла удержать равновесие после толчка Малики, и вместо гордой прямой походки, которой собиралась взойти на длинную освещенную множеством магических фонарей сцену, практически вылетела на нее, чудом не упав. Секунда замешательства — как теперь быть? — и я постаралась сделать отстраненное выражение лица. Сделаю вид, будто бы ничего не произошло. — Дорогие господа, — громко провозгласил распорядитель, — сегодня вашему вниманию предлагается уникальный шанс: такой наложницы вы больше нигде не увидите! Селеста Орвил, дочь аристократического рода из самого Фальтера, которая все свои восемнадцать лет воспитывалась в строгости согласно столичным законам. В первые мгновения свет на сцене практически ослепил меня. Я чувствовала себя ужасно неуютно: почти голая перед взглядами сотен людей. Я даже не могла различить их лиц! Лишь отблески света в глазах и светлые пятна лиц. — Как вы и сами можете видеть, ее кожа словно чистейшее молоко, — распинался распорядитель, — золотистые волосы — мягкие как шелк, похожи на солнечные лучи. Глаза — будто серый туман, который вы так часто можете видеть над озером Аркоа, дающим жизнь всему нашему городу. Прикосновения этой госпожи незабываемы как легкий бриз, что столь желанен после долгого жаркого дня… Он рассказывал что-то еще, но я предпочла не слушать: с каждым его словом, расписывающим мои достоинства, мне все больше хотелось провалиться под землю. Интересно, я вообще должна что-то делать, пока он говорит, или мне достаточно просто стоять здесь? Пытаясь отвлечься от смущения, я еще раз осмотрела зал. Вдруг среди посетителей есть кто-то из друзей моего отца? Может, они захотят мне помочь? Однако нигде на лицах я не видела поддержки. Лишь похоть или презрение. — Довольно, — вдруг кто-то громко прервал распорядителя, — у всех нас есть глаза, поэтому мы сами видим, что предлагается. Давайте перейдем к торгам. — Разумеется, господин… — распорядитель поправил на носу очки, вглядываясь в ложу, из которой доносился властный голос, — господин Аль-Кайрам. Итак, начальная сумма за аристократку из Фальтера, — он заглянул в свои записи, — сотня золотых монет. Люди внизу загалдели. — Сто пятьдесят», — выкрикнул кто-то из сидящих в первом ряду. — Двести, — возразил ему другой. — Двести двадцать! — Двести пятьдесят! С каждой новой ставкой мне становилось все труднее держаться на ногах. Не из-за суммы –из-за всего происходящего. Могла ли я неделю назад представить, что попаду в такую ситуацию? — Итак, — распорядитель обвел глазами зал, — двести пятьдесят раз… — Удваиваю ставку, — подал голос мужчина из ложи, поднимая руку, покрытую массивными перстнями. Глаза распорядителя загорелись: — Стало быть, пятьсот раз. Пятьсот два… — Пятьсот пятьдесят! — вдруг отчаянно выкрикнул человек из первого ряда. — Семьсот, — невозмутимо ответил ему господин Аль-Кайрам. Сидящий в первом ряду грозно посмотрел на него и, резко встав, демонстративно покинул зал, громко хлопнув дверью. — Семьсот раз. Семьсот два… Господа, это ваш последний шанс! Красавиц с севера пока больше не предвидится, — обратился к публике распорядитель, но никто больше не хотел поднимать ставку, — семьсот три… Продано! — мужчина хлопнул в ладоши. — Что ж, господин Аль-Кайрам, поздравляю! После завершения сегодняшних торгов ждем вас, чтобы произвести обмен… — Не стоит, — мужчина лениво поднялся со своего места, и я удивилась, потому что его высокий силуэт отчего-то показался мне знакомым. — Я подойду за сцену прямо сейчас. — Разумеется, — слегка растерянно пробормотал распорядитель и сделал мне поспешный шаг, чтобы я шла обратно за кулисы. — Следующая у нас… Я не расслышала, какую несчастную девушку будут продавать теперь, потому что на негнущихся ногах кое-как ушла со сцены. Там ко мне уже подскочила Малика, в глазах которой полыхал восторг. — Не представляешь, как тебе повезло! Сам Аль-Кайрам — подумать только! — Что в нем такого? — я не смогла сдержать любопытство. — Ты что? — Малика посмотрела на меня, как на лишенную рассудка. — Нет, я, конечно, понимаю, что ты недавно в наших краях, но не знать господина Аль-Кайрама… Он же ближайший советник нашего эмира! Поговаривают, будто он самый богатый человек в Кромленсе! Господин Аль-Кайрам редко к нам приходит, и тебе необычайно повезло. Если только, — старуха грозно сощурилась, — ты не собираешься выкинуть какую-нибудь глупость. Не собираешься ведь? Я неопределенно пожала плечами — откуда мне знать? Вот погляжу на этого Аль-Кайрама, тогда… Старухе мой неясный ответ не понравился, и она уже собиралась меня отругать, но в этот момент нас позвали: господин Аль-Кайрам уже спустился из ложи. Приглядевшись, я заметила его в окружении суетящихся слуг. Вручив одному из них увесистый кошель с деньгами, он довольно посмотрел на меня. Я едва сдержала вопль ужаса: господин Аль-Кайрам — никто иной, как тот самый мужчина, который поймал меня на рынке! Даже в полумраке помещения за сценой я узнала его бесстыдно распахнутую рубашку. — Ну вот, птичка, я же говорил, что мы с тобой еще увидимся, — усмехнулся он, заметив мое выражение лица.