***
Риссен Авири всегда был жаден до чужих рассказов. И рассказы Неласара, старого альтмера, поселившегося в Винтерхолде после изгнания из Коллегии, не стали исключением. Им было о чём говорить. Неласар был другом Мейлина, Риссен — его учеником. Риссен помог Мейлину заполучить бессмертие, а Неласар — забрал это бессмертие чужими руками. Неласар отказался от Чёрной Звезды и предпочёл не вспоминать о ней, Риссен же заставлял себя помнить. Каждое мгновение. Не ради погибшего сумасшедшего некроманта, разумеется. Хотя… ...в конечном итоге даже Мейлин Варен — один из тех, ради кого Риссен собирается умереть. История, которую рассказывает ему Неласар, ведёт его длинными тропинками сомнений, вероятностей, возможностей и догадок, и тропинки ведут его к босмеру-чародею Энтиру, торговцу Коллегии, к рифтенским закоулкам и подземельям, к вайтранскому хускарлу-без-тана, в Дом Тёплых Ветров, обратно в Рифтен, потом вновь на север, к виндхельмским докам, и оттуда — на Солстхейм. По Солстхейму Риссен бродит недолго. Заброшенный дом, отданный некогда во владение помогавшему жителям Вороньей Скалы эльфу-лучнику, не интересует никого из живущих здесь. А Риссена — интересует. То, что он находит внутри, обогатило бы любого вора на десятилетие вперёд, но Риссен Авири не опускается до воровства, пусть и терзается вопросом, почему владелец бросил столь ценные вещи без присмотра, словно ненужный мусор, в собственном доме, в котором не появлялся годами. Риссен Авири забирает только одну вещь. Звезду, некогда сверкавшую расцветием серебра и перламутра, теперь же — оскверненную, насытившуюся лиловой чернотой. Риссену нет дела до осквернения артефакта или его чистоты. Звезда Азуры, чёрная или истинная, лишь кусочек сложной мозаики — мозаики всего мира. Всего мира. И даже больше. Риссен не прекращает поиски; покинув Солстхейм, вновь возвращается в Дом Тёплых Ветров, ищет зацепки — и находит. И приходит с ними на западный клочок северного побережья, туда, где ястребы кружат над морскими волнами вместо чаек — амулет из перьев и черепа подобной птицы, не-живой птицы он нашёл, пылящийся, в углу вайтранского убежища. Там он находит замок, полный не-живых, и не-живые чувствуют в нём почти своего: смерть стоит за плечом Риссена Авири; смерть обнимает его, как портовая шлюха, за каждым углом; смерть играет с ним в прятки, закрыв глаза ладонями, и скоро раздвинет пальцы, чтобы взглянуть на него в упор — и больше не отвести взгляда. Риссен Авири некромант и убийца, и он знает достаточно о том и другом, чтобы нынешняя повелительница клана Волкихар, леди Серана, сочла его достойным еще одной истории. В определенный момент этого становится достаточно, чтобы предположить, что он нашёл все кусочки мозаики, и схема, которую он выстроил для них, верна. Тогда остаётся только отыскать силу, способную сплавить их воедино.***
С ладоней Арании Иенит сквозь пальцы сыплются искры — сверкающие, белоснежные, словно крошечные звёзды или снежинки, но эти искры рождены не человеческими чарами и не снежной стихией. Они жгутся, сияют и переливаются всецветием Магнуса; они рождены из убийства и не угаснут, пока остаётся в Мундусе хоть кроха магии. Когда рассыпается пылью блуждающий огонёк, пыль сохраняет его свет. Когда первая невесомая сияющая песчинка соскальзывает с руки жрицы, одновременно гаснут все огни перед статуей Азуры — магические и настоящие, и остаётся только дымка облаков и неожиданно темные небеса. В тишине звенят песнопения — торжественно и всё громче, возвещая своё право, утверждая своё право на одно безумно сверкающее мгновение, расцвеченное рассеянной в воздухе волшебной пылью, одно остро-отчаянно-быстрое мгновение, мгновение, когда… …первый луч солнца касается светящихся песчинок перед постаментом. Когда наступает Рассвет. Снорукавные трансляции связаны со смертью больше, чем кажется. Но они почти абсолютно безопасны — если только сновидец не умрёт во сне. Конструкция Снорукава выстраивала Лунную Тень — или эхо Лунной Тени — или отражение Лунной Тени в разуме Риссена — согласно его собственным воспоминаниям и чужим воспоминаниям; они просачивались сюда, сбивали образы, заставляли краски стекать из цвета в цвет. Передача была нестабильной. Искажения Обливиона. Риссен знал причину. — Леди Азура, — он поклонился, прижав правую руку к груди. — Госпожа метаморфоз и изменений-внутри. Смертный, что знает слишком много для смертного. Ты пришёл в день призыва, принеся осквернённую Звезду с собой — ты осмелился сделать это, несмотря на свои догадки, верные и неверные. Вероятно, связь Звезды со Снорукавом сбивала трансляцию. Риссен не позволил себе поморщиться; на самом деле, он не придавал этому слишком много значения. Снорукавные передачи крайне безопасны, снорукавная связь с планом Обливиона — безопасна до тех пор, пока не осуществлен Ада'Нир. Ада'Нир не входил в его планы. Ты думаешь, что я не в силах убить тебя во время снорукавной передачи, смертный? — Убить — можешь. Завладеть моей душой – нет. Но это то, о чём я попрошу тебя позже, леди Азура. Всесущность вокруг него вздрогнула с интересом. Риссен знал, дэйдра ведомы вечной скукой и вечным любопытством; Азура не позволила бы ему уйти просто так. Ты предлагаешь свою душу в качестве искупления, Риссен Авири, Познавший Мерзость Магии Послесмерти? Это непохоже на таких, как ты и твой учитель, осквернивший остатками своей души мою искалеченную Звезду. — Я не ищу искупления. Я предлагаю сделку, равноценную сделку, поскольку мои знания о твоей ненависти к некромантии достаточно велики, чтобы понять, что кроется за этой ненавистью. Для моей уверенности не хватает лишь одного ответа. Спрашивай же, Любопытный. В Хогитум достойным даровано право ступить в обитель Сумерек и прикоснуться к знаниям За Пределами Нирна. В бесплотном голосе, колебании, пронизывающем плывущее изображение Лунной Тени вокруг, слышался смех. Риссен предполагал, что всесущая имела полное право смеяться над его невежеством, над его сомнениями, но он не мог позволить себе уверенность. Не до тех пор, пока не выяснил точно. Он успел мельком подумать о том, как, должно быть, забавно будет выглядеть эта безумная мемоспора, рождённая в рассвет Хогитума, но даже не задумался над формулировкой вопроса, поскольку именно к ней он привык за время долгих дискуссий с иными магами и с самим собой. Преображенный, вопрос казался ему почти что неправильным. Риссен Авири улыбнулся переливчатому мареву иллюзий Лунной Тени и спросил: — Видят ли собаки сны?***
— Видят ли собаки сны? Серана подзывает одного из гончих смерти — Гармр подчиняется едва заметному жесту, подходит, не спуская горящих глаз с чужака. Леди Волкихар проводит рукой по выступающим позвонкам хребта неживой твари, вновь поворачивается к гостю. — Чем вызван такой вопрос, сэр Авири? — певуче произносит она. Бессмертие вампиров не дарует им красоту, вопреки деревенским сказкам, но Серана является дочерью лорда Харкона — дочерью высшего вампира. И в подвалах замка Волкихар достаточно жертв, чтобы не испытывать недостатка в свежей крови. Риссен знает, какой ценой достаётся такое бессмертие. Мейлин рассматривал и этот вариант. — Собаки. Белки. Тролли. Любые создания с белыми душами. Я не могу допустить мысли о том, что белые души не связаны со Снорукавом вовсе — за те тысячелетия, что существует Мундус, без возможности перерождения они бы просто вымерли, а этого, как вы можете заметить, не произошло. Но я вполне допускаю, что их контакт со Снорукавом… урезан. По сравнению с чёрными душами. Серана качает головой. — Возможно. Но я не вижу, как это связано с моим рассказом. Вы ищете причину, по которой в Каирне так мало белых душ? — Да, — кивает Риссен. Берёт с по-королевски украшенного стола яблоко, надкусывает — в месте, подобном этому, лучше не злоупотреблять предложенными мясными блюдами. Обнаженный труп молодого мужчины, даже не разделанный на части, считается праздничным ужином здесь — Серана хохотала не меньше минуты, когда Риссен со всей возможной вежливостью отказался от деликатеса. — Нам известно, что в Каирн Душ попадают все чёрные души, заключенные при жизни в камни душ и истощившие свою энергию. То есть, все чёрные души, попавшие под воздействие заклинания захвата. В это же время, в Каирне вы встретили всего три белые души — двух коров и коня-нежить. — И Дюрневира. — Душу которого, согласно вашим словам, не смогли подчинить Совершенные Повелители — а в их могуществе я не сомневаюсь. Сложно сказать, как связаны драконьи души со Снорукавом с учётом их божественного происхождения, и ещё сложнее объяснить, как попал Дюрневир в рабство к хозяевам Каирна, но у меня есть предположение. Серана заинтересованно склоняет голову. Огненная радужка глаз опасно и чарующе поблескивает на свету. — Я слушаю. — Первым моим предположением было то, что для перехода души в Этериус, для перерождения в Снорукаве требуется энергия, которую полностью истощает зачарование. Но в таком случае белые души также попадали бы в Каирн, причем в куда больших количествах, нежели чёрные. И тогда я предположил, что… — Риссен запнулся и после недолгой паузы покачал головой. — Тут требуется ещё одно пояснение. Вы, я уверен, знакомы с техникой захвата душ — фактически, эта магия обманывает связь души со Снорукавом, подменяя настоящую физическую оболочку камнем душ так, что возврат души в Этериус не происходит. Но если можно обмануть эту связь, то почему бы не изменить её — вернее, заменить в запрограммированном паттерне возвращения Снорукав на Каирн? Серана радостно и торжествующе улыбается едва ли не раньше, чем он заканчивает говорить. Стремительно поднявшись с дубового резного стула, она нетерпеливо проходит по пиршественному залу, не обращая внимания на слугу с полным кубков подносом, мгновенно скользнувшего к ней. — Я не знаю, откуда пришла эта магия — чары захвата душ, — она в замешательстве проводит рукой по тёмным волосам, глядя на пустующий балкон, выходящий в зал. — Но ваша теория изящна. Молаг Бал создал вампиров, подарив нам силу; Клавикус Вайл научил нас управлять этой силой. Дэйдра множество раз вмешивались в историю Тамриэля, принося знания и умения, которые не должны были появиться — я могу представить, что захват душ был создан не людьми. — Совершенными Повелителями. Я не знаю, являются ли они дэйдра. Скорее всего — но количество великих лордов ограничено, и прежде они не изъявляли желания скрываться. Возможно, Повелители — старшие дэйдра, менее могущественные, чем шестнадцать лордов, но обладающие достаточным умом, чтобы создать и сохранить в безопасности Каирн. Но даже Снорукав не полностью защищён от вторжений. Его часть, хранящая сны, уязвима более остальных. — Из того, что в Каирне всё же присутствует несколько белых душ, я делаю вывод, что не придирчивость Повелителей к выбору подчиненных является искомой причиной. Думаю, Повелители были бы рады любой новой душе, человеческой или звериной. Скорее всего, эти коровы и конь-нежить — чьи-то эксперименты, позволившие им попасть в Каирн Душ. Вы понимаете, всякое могло случиться с начала кальпы. Серана понимает. В Нирне происходит всё, что может произойти. Коровы могли быть хоть шуткой Шеогората, хоть неудачным магическим опытом Короля Червей во времена его обучения в Ордене Псиджиков. С мёртвым конём Арваком, как подозревает сам Риссен, дело явно включало сильное связующее проклятие — а проклятием могли воспользоваться как дэйдра Каирна, так и сам хозяин Арвака. — Если это так, то Повелителям что-то мешает забирать белые души. И если ключом к взлому паттерна является Снорукав, то почему бы не та его часть, где обрабатываются сновидения? К ней имеют доступ лорды дэйдра — Молаг Бал и Вермина, например; если защита этой части слабее, логично предположить, что именно ею пользуются Повелители, чтобы осуществлять взлом. — Где-то в защите Снорукава есть дыра, которой воспользовались Совершенные Повелители при создании чар захвата душ, — Серана задумчиво проводит пальцем по губам, не глядя на Риссена. — Замечательная догадка, сэр Авири. Жаль, я не имела чести знать вашего наставника. Риссен тонко усмехается. Мейлину бы польстило. — Вы потеряли не слишком много: он обезумел к концу своей жизни. — Тогда пусть на Островах за него поднимут кубки лучшего феллмурского, — не спорит леди Волкихар. — Ваша теория крайне интересна. Я уделю ей столько внимания, сколько смогу, поскольку — вы понимаете — аспект посмертия важен для каждого разумного существа, и вампиры не исключение. Но это лишь теория, которой к тому же не хватает проверенных фактов. На вашем месте я бы поискала тех, кто может знать больше о Совершенных Повелителях – тех, кто заключал с ними сделки, возможно… или тех, кто ненавидит их всей своей сущностью, живой или мёртвой. И те и другие будут равно полезны вам.***
— Видишь, — Риссен зачерпнул сгустившийся рядом с ним сверкающий, словно перламутр, туман. Волшебная дымка повисла на его пальцах, неторопливо стекая по коже подобно струям воды, мягкая и прохладная. Лунная Тень воистину прекрасна, отвлеченно подумалось ему. — Ты видишь всё, что видел я за время своих поисков, госпожа Сумерек. Я нашёл тебя, послушавшись мудрого совета леди Сераны Волкихар, и не вини меня за то, что ненавистные тебе вампиры помогли мне больше других. Я знаю, почему ты так ненавидишь их, нашедших посмертие не в Этериусе. И знаю, почему ты ненавидишь некромантию. Азура хранила молчание — и Риссен не удивился этому. Дэйдра безумны, дэйдра изменчивы; ему не стоило ожидать определенного ответа. Но Лунная Тень оставалась радостно-безмятежной, и Риссен счёл это хорошим знаком. — Потому что ты не хочешь, чтобы души доставались кому-то ещё, кроме тебя. Как и любые дэйдра, — проговорил Авири, и, наверное, только то, что он спал, а не проходил через Сдвиг в Обливион, лишило его удовольствия испытать гнев Азуры на себе. Возможно, он ещё заплатит за свои слова — позже. Возможно, она наградит его за умение не страшиться истины. — Души вампиров принадлежат Молаг Балу. Некроманты, используя чары захвата душ, отдают бесчисленное множество жертв Повелителям Каирна, чаще всего — сами о том не догадываясь. Вот в чём истинная причина того, что ты и Меридия караете «осквернителей». Азура рассмеялась — словно незримая волна хаоса пронеслась по сновидению; Риссен едва удержал трансляцию — канал был нестабилен, и чем дольше длилась передача, тем менее стабильным он становился. Скоро даже помощь Арании Иенит извне не поможет ему. Храбрый смертный. Ни о ком из дэйдра не говорят «благородный», ни о ком из дэйдра нельзя сказать «честный», это так. И всё же ты стоишь здесь, собственноручно отдавший множество душ сбежавшим в межпустоты Обливиона наглецам, и ищешь моей помощи. Риссен промолчал, переливая сверкающую ленту тумана из ладони в ладонь. Леди дэйдра знала о его бессилии и о том, как он нуждался в помощи — но до последнего Риссен Авири не стал бы умолять об этом. Нет. Он вскинул голову, отчаянно и недоверчиво всматриваясь в лилово-хрустальное небо, укрытое серебром облаков; не осмеливаясь поверить, не осмеливаясь оспорить… Ты искал ответа на свой вопрос, смертный. Я ответила тебе. И теперь мы заключим сделку — ты пришёл в рассвет Хогитума и принёс с собой то, чем я хочу обладать всецело и безраздельно; я же могу стать твоим спасением там, где что угодно будет бессильно. Звёздный блеск стекал ему под ноги и дробился на осколки. — Да будет так, — сказал Риссен Авири. И проснулся. Над северными вершинами сияла стихийная мантия Магнуса, солнечной лазурью проливаясь на вечные снега и белизну статуи дэйдрической леди. Риссен зажмурился, смаргивая слёзы от неосторожного взгляда за горизонт, сверкающий беспощадным пламенем после-рассвета. Жрица Арания Иенит поднесла ему деревянный кубок с горячим вином, и Риссен благодарно сжал его непослушными от холода пальцами. Песнопения продолжались, и новые паломники приходили праздновать Хогитум — магические костры ширились, спускались на каменные ступени, согревая новоприбывших. Впереди ещё ждал закат. Седлая коня в Винтерхолде, Риссен точно знал, куда направится. В его дорожной сумке больше не было потемневшей звезды, и его дорога вела к имперскому форту Храгстад, а оттуда — к замку Волкихар. К порталу в Каирн Душ. Он знал из рассказов леди Сераны, что у живых, проходящих в Каирн Душ, пропадает часть души — небольшая часть, можно запечатать в стеклянный флакон, даже магический камень не нужен. Идентификация нарушителя, предположил тогда Риссен. Но души вампиров принадлежат Молаг Балу, и они остаются цельными. Душа Риссена теперь принадлежала Азуре. У него не было иного способа безопасно пройти в Каирн Душ с возможностью вернуться — а он планировал вернуться; и даже смерть не сможет его остановить. Лунная Тень, в которой он окажется согласно договору, не позволит Снорукаву стереть его личность и воспоминания. Азура, согласно договору, вернёт его в Тамриэль, чтобы он закончил то, что начал. Дэйдра нельзя назвать «честными». Людей — можно. Риссен Авири считал дэйдропоклонничество оправданным — до тех пор, пока смертный согласен заключить договор, договор честен и имеет такое же право быть заключенным, как любая тамриэльская сделка. Но пленники Каирна Душ не соглашались на подобную сделку. Те, кто используют чары захвата душ, не соглашались на подобную сделку. Давным-давно, наверное, ещё во времена Эры Рассвета, кто-то решил за всех. Их обманули. Мейлин Варен сумел подчинить себе сильнейший дэйдрический артефакт, изменить его снорукавные настройки, отделить от домена Азуры и всей её сущности. Риссен не видел причины, по которой он не смог бы осуществить нечто подобное. Где-то в Каирне должна быть привязка; может быть, сам Каирн, может быть, кто-то из дэйдра, стерегущих его или охраняемых им. Это было не столь важно. Изнутри Каирна он сможет найти это и изменить. Или, может быть, создать новые, защищённые чары захвата — где уловка Повелителей не сработает. Риссен ещё не решил, что будет проще и эффективнее. Единственное, в чём он был уверен — вряд ли его собственная душа вернётся в Этериус до того, как с этим будет покончено, так или иначе. Их всех обманули — много лет назад. Риссен Авири считал своим долгом прекратить это.