Ромком длиною в жизнь

Если бы я знала, что он будет неделями меня избегать, а занятия с Павлом Алексеевичем пропускать через одно, на остальных никак со мной не контактируя, я бы вытащила его тогда из круга пацанов на дискотеке сама и дотанцевала бы этот чертов медляк. Я бы отбросила в сторону всю свою колючесть и общалась с ним просто по зову сердца, не очерчивая невидимую линию безопасности вокруг себя. Я бы не отпускала его из объятий еще подольше в те редкие дни, когда он провожал меня. И, блять, естественно, я бы не добавляла Андрея в друзья, вообще наплевав, что тот обо мне подумает. Я будто бы снова сидела на той мокрой от дождя песочнице, в абсолютном шоке от того, что наш маленький мир доверия на двоих разрушился. И в этот раз я уже точно не была уверена, что когда-то теплые отношения, которые у нас получилось восстановить, снова станут реальностью. – Господи, так в чем проблема была подойти и спросить? Он же мужик! – Ида, ты не берешь в расчет тот факт, что у него родители развелись. Я думаю, у него сильные проблемы с доверием. В моей голове снова и снова прокручивались отрывки диалогов с наших шабашей, которые уже стали субботней традицией. И что самое интересное, всех людей, которые понаделали мне ментальных проблем ко второму полугодию, по классике лучше всего считывала именно Катя, а не я сама. – Подожди, Катюх, а этот Пижон Ульянкин – он кто по масти? – Он не мой… – Менеджером у нас работает. Начинал с официанта, насколько я знаю, по-моему в прошлом году пришел и быстро дослужился. Он вообще не из вялотекущих по жизни, так что, я думаю, девочки, у него и на работе и в чувствах подход один – добиваться своего любыми путями. – Страшный человек, но заслуживает уважения. – Согласна, Ид, но когда дело касается дела, а не людей. Андрей, честно говоря, прям проблемой быть перестал. Скорее недоумением, которое разрушило мои и без того шаткие дружеские отношения. Он действительно больше ничего не писал, но что-то мне (как и Кате) подсказывало, что это еще не все. Учеба стала каторгой, и несмотря на то, что все мое время было распланировано, мысли были сосредоточены только на одном человеке, который, кажется, вообще перестал замечать мое существование. Естественно, мы обменивались короткими “привет” и “пока” на занятиях у Павла Алексеевича, но, кажется, уже даже учитель чувствовал ту наэлектризованность воздуха, которую мы создавали своим напряженным общением. На переменах мы больше не пересекались. Его статус онлайна в сети стал мучением, а не обещанием приятной беседы. Да и в целом складывалось ощущение, что декабрь прошлого года я себе выдумала. Такое мое настроение продлилось около двух недель. На третью я взорвалась: нет, а почему он сам что-то себе придумал, а я теперь должна ходить и страдать от того, что видите ли драма-квин Антон Шастун решил, что я мучу с менеджером ресторана? Какого черта я опять должна что-то предпринимать, пытаться вывести его на коммуникацию на литературе или в онлайне после совместных занятий? В чем мой косяк? В том, что парень сам мне написал и предложил подвезти до дома? Правда? Моя вина? Да и вообще, мы даже не встречаемся! Не встречались. Короче, тогда я впервые пропустила литературу. На четвертой неделе я вроде как совсем подуспокоилась, но вместо счастливой улыбки и облегченного выдоха состояние стало каким-то промозгло апатичным. За окном наступил февраль, который предвещал ДеНь ВсЕх ВлЮбЛеНнЫх, и ни первый, ни второй факт меня абсолютно не радовали. Поэтому для счастливого игнорирования своей жизни было решено раствориться в жизни подруг. Тем более, что там было намного спокойнее и интереснее. В субботу девятого февраля я, вроде как, снова вернулась в реальность. – Я надеюсь, что вы меня не осудите… Мы с Идой переглянулись, затем очень выразительно посмотрев на Катю, которая с каждой минутой все сильнее заливалась краской. – Нет, я тебя не понимаю в такие моменты. А что, были прецеденты? Мы бабки сварливые что ли? Давай, колись, подруга! – В общем, мы же четырнадцатого числа выступаем с Ульяной? – Так… – одновременно ответили мы с Идой. Действительно, за несколько дней до этого Катя снова предложила мне сыграть в ресторане 14 февраля. Так как занятие с Павлом Алексеевичем мы все равно перенесли (потому что он как старый романтик отмечал этот день с женой), а других планов у меня быть не могло, я достаточно быстро согласилась. А потом поняла, что возможно вечер пройдёт чуть тяжелее, чем я думала, потому что это место полнится вьетнамскими флешбеками… Была ли в тот день смена Антона, я не знала, но подозревала, что вряд ли найду его в ресторане в будние. – И я подумала, что, ну, это же день Влюбленных? – Так… – снова протянули мы. – И это может быть хорошим предлогом, чтобы и пригласить на свое выступление и провести вместе вечер с человеком, который тебе не безразличен? – Так… – уже с более хитрыми улыбками на лице все также добавили мы с Идой. – Ну я решилась предложить прийти Дмитрию Темуровичу… – И он?.. – Придет… Мы с каким-то радостным писком обрушились на подругу, зажимая ее в своих объятиях. В том, что хотя бы в этой истории развиваются нормальные взрослые отношения, сомнений не было. После того, как Катя все-таки решилась сделать учителю подарок на Новый год, они начали общаться. Добрачева все переживала, что у них нет точек соприкосновения, и поэтому общение быстро сойдёт на нет – химию она не сдает, помимо уроков им видеться негде. Но она не учла другой момент – интерес явно был не односторонний, поэтому Дмитрий Темурович и сам хоть и аккуратно, но достаточно активно проявлял инициативу. – Ох, Катюха, ну ты счастливый человек, – мечтательно добавила Ида, – вот это достойная история любви. – Ты маме еще не рассказывала? – в самый счастливый момент решила обосрать малину я. Ида с упреком посмотрела на меня, а Катя поджала губы. Ну почему я сначала говорю, а потом думаю?.. – Нет, но пока и рассказывать нечего. Я понимаю, что скорее всего тоже нравлюсь ему, но я вообще не уверена, что до выражения взаимных чувств дойдет. Он же учитель. К тому же, достаточно принципиальный. К тому же, работает у нас не так давно. – Думаешь, зассыт? – Ида! Это же правила. – Да какие правила могут быть в любви? – И правда, главное, чтобы он не боялся разговаривать с тобой. Остальное – решаемо. Ну, без оттенка страданий выдавать какие-то реплики и реакцию у меня пока не выходило. Катя с глазами, снова полными сочувствия, прошептала: – Уль, мне так неловко перед тобой. – Ты че с ума сошла? Это же твоя жизнь, твоя история, почему ты должна чувствовать вину передо мной за то, что у тебя все нормально? – И ухажеры не ебланы, – в своем стиле добавила Ида. – И ухажеры не ебланы, – согласилась я, – если бы у нас у всех был период сопливых страданий, я бы вообще повесилась. А так, хотя бы ты меня воодушевляешь. Так что давай наслаждайся жизнью, чтобы меня веселить, раз такая сердобольная! Я приобняла тихо смеющуюся подругу за плечи. – Ну вы, конечно, фильм, подружки. Обе в чувствах, но в каких контрастных. – Я не в чувствах, – раздался мой полный уверенности голос. – Пизди больше, – сразу расколола меня Ида. Дни до четырнадцатого числа летели в какой-то нервной суматохе. Пару раз выбравшись на репетицию французских песен о любви, я так сильно лажала, что в принципе поставила под вопрос наше выступление. Как обычно безумно спокойным голосом, взяв меня за руку, ситуацию разрешила археолог-психолог Екатерина: – Уль, мне кажется, ты слишком много личного в игру добавляешь. Сконцентрируйся на том, что это музыка. Не с первого раза, но постепенно, отточив движения до автоматизма, мне удалось собраться с мыслями и обеспечить археолога-певицу Екатерину качественным аккомпанементом. Уже перед самым выступлением, оглядывая зал, я спросила у нее: – А ты не знаешь, какие официанты сегодня на смене? – Я боялась тебе говорить, но он сам вызвался на сегодня. Наверное, лучше сейчас, чем если ты его во время игры в зале заметишь… – Нормально, не боись, во время игры отключусь просто. А он знает, что мы сегодня играем? – Все знают, так что сто процентов он этой информацией располагал, когда сменами менялся. – Ну понятно. Ладно, хер с ним. Как завещал дедушка Гагарин – поехали! Всех, в том числе и себя, я как обычно уверенно обманула. На то, чтобы собраться, у меня было порядка минуты, но руки дрожали так, будто бы я на вершине Эльбруса провела не меньше часа. Археолог-комсомолка-спортсменка-и-просто-красавица Екатерина в изящном черном платье-футляре уже вышла на сцену, настраивая микрофон, а это значит, что прямо сейчас иду я. Сейчас или никогда. И в любом случае, этим вечером он меня заметит. Неизвестно, [14.02.2019 20:02] Ульяныш, let it be. Ты все можешь. Телефон остался за сценой, но к фортепиано я шла уже в смешанных чувствах. От этого “let it be” отдавало чем-то очень родным, хотя, возможно, дело было в обращении, которое обычно используют только мама с папой. Не знаю, как ему это снова удалось, но у меня получилось успокоиться. Я посмотрела в зал, увидев только искрящийся взор Дмитрия Темуровича, обращенный на Екатерину, в свете софита походящую на икону, не меньше, улыбнулась этой картине и полностью сконцентрировавшись на ней, начала играть. Налажать в этот вечер не получилось, потому что с таким вдохновением в лице самой поэтичной в этом ресторане (да даже в мире) пары, это было бы крайне постыдно. Уже после выступления мы, как и было заведено, пересеклись в каморке для персонала, чтобы переодеться. Ну, переодевалась в этот раз только я, подруга оставалась в своем роскошном платье. – Офигеть ты смелая, Уля! Я уже на последней песне поймала себя на мысли, что за весь час вообще не заволновалась по поводу музыки, то, как ты собралась – это вау! – Да ладно тебе, на себя посмотри: у тебя в зале любовь всей жизни сидит, а ты так уверенно исполняла! Это – гордость, не меньше. Так что мы обе хороши! Он тебя ждет сейчас? – Да, договорились, что я к нему подойду после, – засмущавшись и опустив голову добавила Катя. – Тогда вперед и с песней, если голос еще не посадила! – вытолкнула ее со скамейки я, – мне все равно сейчас одна дорога, и та – в отчий дом. – Ну ты сказочница! Мы рассмеялись, а затем счастливо попрощавшись, разошлись по разным углам ресторана. Катя ушла в зал, а я так и подвисла на скамейке в одной джинсине, как ребенок со спущенными колготками после садика, со взглядом, полным отчаяния. На самом деле, подозреваю, что со стороны взгляд казался просто потерянным и глупым, но что теперь, только Шастуну драматизировать? Кстати, о нем: в зале я его все же заметила, но уже когда мы доиграли и возвращались за кулисы. Как и предполагалось, на меня он не обратил ни малейшего внимания, полностью уткнувшись в свой блокнот и растворившись в общении с гостями. Ну и больно ты нужен мне. Тем более, что теперь я обладаю информацией, что ты специально на этот день сменами обменялся. Хотя возможно, это для того, чтобы загрести побольше чаевых в праздник… Или не терять появившийся выходной от отмены занятия с Павлом Алексеевичем… Уф, как надоело анализировать, честно говоря. А еще больше надоело разгадывать этот ребус шпалистый. Достал, сил нет. С психом облачившись в джинсы и толстовку, я вышла из каморки разъяренная, словно после боя за чемпионский пояс UFC. На улице оказалась довольно быстро, на этот раз выйдя через черный вход. И уже занесла палец над кнопкой вызова такси, как вдруг услышала позади себя: – Ульяна! Полный разочарования вздох и рисованная улыбка тут же сменили друг-друга на моем лице. К Андрею я обернулась уже с последней. Он стоял передо мной с букетом в руках: – Хотел поблагодарить за то, что вы снова скрасили наши блеклые будни ресторана. Честно говоря, терпеть не могу красные розы. – Андрей, не надо… – я как-то глупо усмехнулась и уже хотела уходить, но он перехватил меня за предплечье. – Не беспокойся, это не моя инициатива, это – от ресторана. Если тебя успокоит, Катю тоже ждет такой же букет. Просто пока мы преподнесли только тебе, чтобы не смущать ее спутника. Мне вдруг стало обидно за Дмитрия Темуровича, потому что от Андрея все звучало как колкость. Видимо, это тут же отобразилось на моем лице, потому что он продолжил: – Нет, ты неправильно поняла! – он мягко улыбнулся, наконец отпустив мою руку, – просто он тоже был с букетом, чтобы не подумал, что у кого-то еще есть интерес к Кате или мысленно не сравнивал свой букет с нашим. Пусть их романтика остается только их романтикой сегодня, я это имел в виду. – Попытка в красивую речь засчитана. Ну ладно, если это правда от ресторана. Пижон уже с большей уверенностью шагнул ко мне ближе, чтобы всучить красные розы в руки. А затем вдруг передумал: – Ты на такси? Давай помогу загрузить их в машину? – Спасибо, справлюсь, не самая тяжелая ноша, – снова усмехнулась я и наконец жмакнула на кнопку вызова, – тем более, машина будет через минуту. – Тогда тем более есть возможность провести с тобой еще одну минуту. У меня сейчас сахар из жопы польется. Где там мой извозчик? Терпеть его долго не пришлось: на мою мольбу откликнулась назначенная мне иномарка, солидно (но очень медленно) подъезжающая ко входу. Андрей погрузил цветы на заднее сиденье слева, а затем открыл мне дверь справа, предварительно обогнав, чтобы я не запачкала свои аристократические фортепианные ручки (?) (для чего вообще это делается?). Я, кстати не слишком-то изящно, плюхнулась в машину, обернулась к нему и все-таки позволила себе немного мягче, чем за весь вечер сказать: – Спасибо за цветы. – Я рад, что тебе понравились. Я уже готова была закрывать дверь, как вдруг подзависла взглядом на входе в ресторан. Там курил Антон. Ну конечно, епты.