Ромком длиною в жизнь

— Шастун?! — Ты, блять, поори еще на всю школу… Слава богу, в пятом часу рекреация уже была пуста и, то ли моего, то ли Идиного позора никто не слышал. — Ты че угараешь? Ты же не серье-е-зно… Привычка Иды тянуть гласные никогда не была так кстати. — Блин, Уля, это полный треш. Ты же глыба ледяная, как тебя угораздило вообще? Я только молча вздохнула и опустила взгляд на носки своих ботинок. «Лоферов, Ульян» – поправила бы меня сейчас мама. — Ида, я поэтому не хотела тебе рассказывать. Ну да, Шастун, — неконтролируемая улыбка выдала меня с потрохами, — Ну, просто… Просто… Уф, не знаю, после того совмещенного урока переклинило. Судьбоносный совмещенный урок по алгебре с 11 «Б» прошел на той неделе. Судьбоносный Антон Шастун – главная задира и драчун школы прошел мимо меня на пятую парту первого ряда. Четвертую стабильно занимали мы с Идой. Видимо, мы попали на его хорошее настроение, потому что вести счет перепалок Антона с математичкой на середине урока уже не было смысла. — И как котангенс поможет мне по жизни? — Математика – царица наук, Шастун! — А вы, Екатерина Владимировна, царица математики? Мимолетные смешки то и дело пролетали по классу от самых смелых, остальные под напором математички либо не решались быть произнесенными, либо глушились ее ором. Ту часть урока, что Шастун не тратил на перепалки, он тратил на меня. Учитывая, что до этого мы не общались года три, это было странно и… Как-то приятно, чтоли… — Матвиенко, у тебя есть ручка? — Матвиенко, а листочек дашь? — Матвиенко, а че за духи у тебя? Том Форд чтоли? Последний вопрос особенно ввел меня в ступор. Потому что от парня в вечном черном худи не ожидаешь подобных познаний. Весь урок я робко поворачивалась и через плечо кидала односложные реплики, не желая попадать под гнет Екатерины Владимировны вместе с ним. Вместе с ним… Но окончательно климануло, меня, наверное, позже. Через пару дней мы пересеклись в столовой: либо судьба специально стала нас сталкивать, либо это я наконец прозрела. Мне казалось, что раньше о нем было слышно только как о полумифическом лидере всего хулиганья гимназии-номер-шестьсот-шестьдесят-четыре и как о моем совсем тонком воспоминании детства. — Э, мелочь, не толкайся, — пробасил голос прямо позади меня в очереди. Нужно ли уточнять, что было понятно, кому он принадлежит? — А че белобрысая не двигается? — ответил ему шкет тонким писком. — Ты обалдел? Перед девушкой извинись! Будучи той самой белобрысой, я повернулась, чтобы оценить всю картину за своей спиной, и только тихо добавила: — Да не надо… Попутно я придерживала за локоть уже раскрасневшегося Антона, пока тот склонился со всей своей двухметровой высоты над испуганным пятиклашкой. — Пошел ты! — неожиданно смело плюнул ему в лицо мальчуган и попытался дать деру. Шастун среагировал мгновенно: подцепил его за ухо и чуть ли не подвесил за шкирку. Тот сразу начал верещать на всю столовую: — А-а-а! Я понял, понял! Извини! — процедил сквозь зубы мелкий, за что получил одобрительный хлопок по плечу от Антона, и скрылся от греха подальше. — С-спасибо, — скромно добавила я. Он только пожал плечами и искрометно мне улыбнулся. Или своей победе. Но все-таки хочется верить, что мне… — Блин, а я-то думаю, че вы постоянно вместе третесь то в столовой, то у расписания, то в гардеробе, — отвлекла меня от приятных воспоминаний подруга, — А это судьба, оказывается. Я усмехнулась и безобидно толкнула ее в плечо, искренне надеясь на то, что это действительно судьба. — Только никому. И вида не подавай, а то я знаю тебя! Ида действительно была из тех подруг, которым ты говоришь: «Вот он, только не смотри», а они в ответ громко орут: «О, где?!» и поворачиваются на все 360 в сторону объекта воздыхания. Но доверить ей, без преувеличения, можно было все. Остальную часть времени, пока мы ждали моего отца на машине, Галич то и дело пыталась подколоть меня по поводу влюбленности, свалившейся как снег на голову (в отличие от реального, которому, к концу ноября, уже пора было бы), а затем мы с привычными «Привет, пап!» и «Здрасте, Сергей Борисыч!» прыгнули в машину, будучи счастливо развезенными по домам. Так закончился еще один школьный день. Но, как оказалось позже, с него все началось… Ведь надо было проверять пустоту школьных коридоров, прежде чем орать имя того, в кого влюбилась.