Крепость: щитом и мечом (2)

Мела пурга, крепчал мороз... Где-то вдалеке пылал зимний закат, и догорало ярко-золотистое солнце. День был, как говорил один грамотей, 12 декабря 1611 года. Красота! По лесам на периферии Руси тащились утлые караваны беженцев, разбойников и прочего люда, который пытался спастись от неистовства поляков и попытаться найти счастья. Одно из таких сборищ состояло из старика в заячьем тулупе, хромого стрельца, двух или трёх парней, по говору малороссов, нескольких баб и ребятишек и ещё каких-то мужиков, которые понукали коней тащить и дальше вежу на повозке. Посреди этой процессии, стараясь не свалиться в сугроб и не уснуть навеки, тяжело дыша, шёл мальчишка лет одиннадцати-двенадцати. Кутаясь в рваный тулупчик, он то и дело отряхивал лапти от попавшего туда снега, снимал шапку и приглаживал русые волосы. Взгляд зорких карих глаз рыскал по окрестности, видимо пытаясь найти хоть какую-то лазейку из этих дебрей. - Сашка! Чего высматривешь? Тащиться ещё ого как далеко! - ругался стрелец, сбивая с головного убора снежные хлопья. - Ничего, Лексей! - отвечал мальчик, - Не заплутать бы! - Небось, не заблудимся, - озабоченно ответил стрелец, - Где б заночевать, вот докука! Как бы волки из чащи не вышли! - Спать охота, - вторил ему дед, зевая от усталости,- дюже спать хочется. Глаза слипаются. Кажись, сейчас в сугробы рухну и заснтпр..., - старик начал оседать на землю. Саша подхватил его, как мог. - Савелий, не спи! - А? Что? - пробудился дед, - Уже утро? - Нет, - ответил Сашка, - Ты едва не обрёк себя на смерть, чуть не уснув. - Спасибо, Сашенька, - благодарно зевнул старик, - И ты еле держишься на ногах. Сейчас место найдем, костры разведем и спать завалимся. Хоть бы на деревушку какую выйти! - Выйдешь, как же! - зло бормотал стрелец, - Мы в чаще. До ближайшего посёлка или вообще чего-то живого верст семь идти. Если мне правильно сказали. Табор вышел на какую-то поляну. Кто-то из мужчин (наверное, предводитель) крикнул: "Отбой, православные!". Тут же мужики развели костёр, нарвали веток. - Вкруг выстроить! Огонь приготовить! Быть вооруженными!- отдал приказ предводитель. - Зачем? - простодушно поинтересовался Сашка,- Поляки сюда не зайдут. За что получил по ушам от одного из мужиков. - Малой, - сердито сказал мужик, - Чем языком трепать, помог бы отгородить стойбище. Нечисть, говорят, в этих лесах веселится. И, чтоб чего худого не было, отгораживаемся. Тебя как кличут-то? - А Сашкой. - А, добре! - усмехнулся мужик, - Прямо будто князь Невский. - Кто такой? - спросил мальчик. Мужик вытаращил глаза. - Не знаешь? Эх ты! Как спать уложимся, ко мне. Сто историй расскажу! Зря, что ль, по монастырям шастал да премудрость историческую постигал? Отгородились и стали ложиться спать. Сашка устроился между стрельцом и мужиком, знающим историю. С неподдельным интересом мальчик слушал рассказ Тимофея Ивановича. - Много лет назад, а именно в 6370 году, славяне из Великого Новгорода призвали на княжение трёх братьев-варягов, Рюрика, Синеуса и Трувора. Рюрик стал княжить в Старой Ладоге, позднее в Новгороде, Синеус обосновался в Белоозере, а Трувор в Изборске. Потом, когда братья умерли, Рюрик стал единовластно править в земле Русской. Лета 6387 его не стало. Наследником был сын его, Игорь, но он был ещё ребенком. Тогда Рюрик просил родича своего Олега стать опекуном малолетнего Игоря. Олег заменил отца Игорю. Саша слушал рассказ вполуха, но, тем не менее, находил явные аналогии со своей жизнью. Под образом Олега воображение рисовало воеводу Шеина, а Игорем был сам Сашка. -... А потом Олег пошел на Царьград и почти что взял его. Взял не силой, но хитростью: поставил ладьи свои на колеса и подвёз их к самому Царьграду. Греки посовещались и решили его отравить; но лишь поднесли ему кубок с отправленным питьём, Олег сказал, что в кубке отрава, и пить он не будет. Греки испугались и сказали: "Это не Олег, это святой Дмитрий." И сдались ему. Он же, прибив свой щит на врата Царьграда, отбыл домой. И прозвали Олега Вещим. Сашке жутко захотелось спать. Уже практически не разбирая, где сон, где явь, он провалился в объятия Морфея. *** Этот день, 3 июня 1611 года, Сашка запомнит навсегда. Через брешь в крепостной стене поляки прорвались в город и, будучи католиками, устроили очередную Варфоломеевскую ночь. Резня прерывалась лишь на молитву. Михаил Борисович заперся в крепостной башне вместе с 15 ратниками и семьёй. Несмотря на яростное их сопротивление, враги сумели захватить башню. Воеводу схватили и привели к польскому королю. Сигизмунд III перебирал в руках чётки - успокаивал нервы, расстроившиеся за два года стояния под стенами Смоленска. Теперь злейший враг его был в его руках. - Мальчик мой, вы довольны? - спросил кардинал у короля. - Да, дядя, - самодовольно ответил Сигизмунд, - Я так долго ждал этого момента. Он мне снился. Теперь я даже не знаю, с чего начать: нанести ли Шеину пощёчину или просто бросить его в шатер для пленных? - А потом, мой мальчик? - А потом? А потом отправить непокорного в Гостинский замок и заточить в Башню Забвения, где уже заканчивает свои дни царь Василий Шуйский. Кардинал восхитился уверенным видом племянника. - Ваше величество, вы великий стратег! - А то! - самодовольно ответил король. Привели пленных. Впереди шёл израненный воевода, за ним волочился священнослужитель - опальный боярин Фёдор Никитич Романов, он же митрополит Филарет. Упирающегося Сашку волокли два дюжих поляка-мушкетёра. Надо было видеть лицо Михаила Борисовича, когда его взору предстал виновник всех его несчастий, король польский. Сигизмунд был не менее взбешён. Едва завидев воеводу, король отдал приказ. - Пытать. Чтоб узнать, кому верен остался, и кто приказы ему отдавал Смоленск не сдавать. Но и на дыбе бесстрашный Шеин не сказал ничего, хотя его и допрашивал великий инквизитор Антонио Поссевино. Щуплый иезуит записал показания измученного воеводы. "Пытаемый, не сказав ничего, лишился сознания. Приведен в чувство нашатырем. Все обвинения отрицает. Поминает бога греческой веры. Он - еретик, вероотступник, мятежник. Приговор - смертная казнь через сожжение - отменён королём, нашим милостивым государем." Воеводу действительно отправили в заточение в Гостинский замок. Сигизмунд лицемерно спросил его, будет ли какое последнее желание? - Попрощаться с семьёй, - прохрипел военачальник, - И, если можно, с Сашей. - Кто такой? Ах да, этот, белобрысый. Что ж, позволяю, - король взмахнул полами плаща и двинулся на выход. Обняв напоследок супругу и благословив детей, Шеин немного поговорил с мальчуганом, к которому он привязался всем сердцем. - Я тебя не оставлю, - всхлипывая, бормотал Сашка, - Я пойду с тобой. - Куда, неразумный? - печально отвечал воевода, - В Башню Забвения? Тебе нельзя туда попадать, ты оттуда уже не выйдешь. Лучше попрощаемся. Может, даст Бог свидеться. Мальчик, еле сдерживая слезы, обнялся с Шеиным, человеком, которого он смог впервые назвать "папа". Как это вышло, бог весть, а всё же это такое тёплое слово вылетело из уст мальчика. - Сынок, - мягко сказал Шеин, - я не знаю, даст ли бог нам свидеться, но... Пусть в твоей жизни всё будет хорошо. - Спасибо, Михаил Борисович. Спасибо, батюшка, - мальчик прижался к воеводе, боясь отпустить его. - Ну сколько можно! - раздался раздраженный голос короля, - Я уже десять минут вижу эту идиллию. Прощайтесь скорее, - Сигизмунд вышел из шатра. - Прощай же! - Прощай, - всхлипнул Сашка. Только он пошел на выход, как его кто-то дёрнул за рукав. Мальчик оглянулся, его звал Филарет. - Саша? - Да, барин. Что изволите? - Сашка сам и не понял, как это он стал дерзить. Романов надулся. - Не говори со мной таким холуйским тоном, - боярин оглянулся, нет ли кого поблизости, - Вот, это ты передашь жене моей и сыну, Михаилу. Ты знаешь Домнино под Костромой? - Мне это название ни о чём не говорит, - ответил Сашка. - Ладно, как-нибудь выйдешь, спросишь, как пройти. С богом! Саша положил за пазуху свёрток и вышел из шатра. И тотчас же получил оплеуху от стоящего стражника. - Проваливай на все четыре стороны, мелюзга, пока я не разозлился. А если разозлюсь, вся твоя спина будет в полосах, - поляк потянулся к хлысту. Мальчик бросился наутёк и выбежал из польского лагеря. День клонился к закату. Надо было подумать о ночлеге. Переночевать в бане отныне не представлялось возможным. Надо было найти хоть кого-то из людей и прибиться к ним. А переночевать можно и на сеновале. Или в лесу. Вскоре начался дождь. Сначала он просто моросил, потом начался ливень. Саша вмиг промок до нитки, но вскоре нашел какой-то сарайчик, где можно было переночевать. Мальчик поспешно выудил из-за пазухи промокшей рубашки письмо боярина - не стёрлось бы. Но, видимо, провидению нужно было, чтобы письмо это было доставлено в целости и сохранности, так как оно даже не было влажным. Достав верёвку и повесив вещи сушиться на ней, Саша достал где-то старое оборванное одеяло (провидению явно было нужно, чтобы и письмоносец добрался до пункта назначения живым и здоровым) и улёгся спать. На улице ещё долго шумел дождь, и была слышна пьяная ругань поляков, которые искали места, где можно было здорово пограбить. "Вот так всегда,"- подумал Сашка,- "Когда случается что-то плохое или грустное, льёт, как из ведра." Скоро, впрочем, он уснул, и сон был тяжёлым... Разбудил его яркий солнечный луч и протяжные вздохи в нескольких шагах от него. Мальчик осторожно подполз к двери сарая и выглянул посмотреть, что там происходит. Картина, действительно, была не из лучших. В грязи валялись три пьяных в доску поляка, которые грязно ругались и всё звали какую-то Брониславу. Где-то виднелось зарево пожара. Последние жители спешили покинуть ставший не гостеприимным родной город. Саша понял, что долго здесь оставаться нельзя, оделся, спрятал письмо за пазуху и на цыпочках пробрался мимо поляков. Предосторожность была излишней: те настолько потеряли связь с реальностью, что если бы мимо протопал слон, они бы не заметили. Уже на выходе из крепости Саша заметил знакомого стрельца, Алексея, или, по-простому, Лексея. Стрелец тащил свой незамысловатый скарб, стремясь побыстрее уйти из города. - Лексей! - позвал его Сашка. - А, это ты, Алексаша! - отозвался бывший воин, натягивая котомку, - Присоединяйся, дойдем до куда-нибудь. По старой Смоленской дороге на Москву шествовали беженцы. Некоторые буквально бежали, пока польский король не начал поход на столицу, где сидели семь бояр во главе. Шли и по одному, и по двое, и по трое, и даже группами в двадцать-тридцать человек. Были и бояре, и стрельцы, и священники, и крестьяне, и монахи, и блаженные, и нищие... По старой Смоленской дороге тащились двое - мужчина в изорванном стрелецком платье и мальчик лет 10, тоже изрядно потрёпанный. - Эх, коня б вороного, - ворчал Алексей,- Мигом доехали б. А куда путь вообще держим? - В Кострому, в Домнино, - отвечал Сашка с таким видом, словно сам царь отправил его в Домнино, - Боярина Романова знаешь? Стрелец почесал затылок. - Федор Никитича-то? Как же, знаю! Его, когда Федор Иванович - царствие небесное ему - скончался едва царем не избрали, да на престол сел Годунов Бориска, чтоб его в аду черти пороли! Что ты на меня так смотришь? Ты тогда ещё даже не родился. - А потом что было? - Что это ты не знаешь? - раздражённо бормотал Алексей, - А, да, тебе ж лет пять было, когда на Русь явился беглый монах, расстрига Гришка Отрепьев. Назвался, Ирод, царевичем Дмитрием, а тот, упокой боже его душу, уже лет как десять в гробу. И поддерживал окаянного Гришку Сигизмунд. - Это я знаю. А что с царевичем было? - А его вроде Годунов, тогда ещё Федора Ивановича боярин, отправил княжить в Углич. А когда царевичу было столько, сколько тебе сейчас, его и зарезали ножичком. Говорят, по приказу Годунова. Вася Шуйский сперва клялся, что царевич по неосторожности убился. Когда Самозванец пришёл, Шуйский клялся уже, что царевич жив. Потом же два раза бунтовал, царем заделался, и снова клялся, что царевич уже мёртв, да его Годунов убил. Из доверия вышел Вася, вот его и свергли. - А сейчас где Шуйский? - спросил Сашка. - А, в Польше, - небрежно ответил Алексей, - Уже, кажется, секреты наши сдал королю. Но мы с тобой заболтались. Что ты там про Романова говорил? - Он велел мне передать его семье письмо. А семья в Домнино, под Костромой. - Ох, сколько вёрст ещё тащиться, - притворно вздохнул стрелец, - Мне бы на печке валяться, на старости лет кости греть, а мы идём незнамо куды. - Я обещал, - сердито ответил Саша, - И я доставлю это письмо, куда нужно. - Сперва нужно переждать, пока поляки не угомонятся. - Да как они угомонятся, - вспылил Саша, - Сигизмунд не успокоится, пока не потонет со своим конём в крайнем море Земли. - Как же, потонет! Я слышал, на другом конце обитаемого света есть земля Мериканская. Да только там владычествует король аглицкий Яков и Гишпанский Филипп. Мальчик удивлённо воззрился на стрельца. - Откуда ты столько знаешь? - А у меня брат есть в Москве. Он при Борисе Федорыче в царской охране служил, а сейчас в московских стрельцах. До чего, по его письмам и рассказам, разумник был Годунов! И чертежи географические знал, и науки гражданские и нравственные понимал... Всё знал Борис Федорович, не знал только, как покоя найти от греха властолюбия. И сын его, царевич Федор, умён был. Чертёж земли Русской сам начертил и все селения, города и веси подписал. И чертеж тот - вся Русь, от Ледовитого моря* и до орд татарских. А там и земля Персия, и Индия, где наш купец, Никитин Афанасий, бывал. - А за Индией что? - заслушался интересным рассказом Сашка. - А за Индией океан великий, Южный называется. А берег океана того, земля Южная, земля неведомая, terra incognita на латинском, - блеснул знаниями Алексей. - И это тебе все брат рассказывал? - не сдержал восхищения мальчик. - Да. Ты спросишь, как простой стрелец все это узнал. А так вот, что до поры до времени Борис Федорович не был подозревающим всех и вся в измене, потому любой стражник его или слуга мог послушать разговор царя с учёными мужами. А то были иностранцы, преимущественно немцы. Так вот, о земле неведомой. Живут там люди, такие же, как мы, да только добрее, честнее и смиреннее всех нас. Они блаженны, у них вечное лето, много золота, рек, озёр, лесов и лугов. Море у них вечно синее, и, говорят, закат на берегу очень красив. А правит ими добрый, умный и справедливый царь... Да не верь всему этому, сказки это. Борис Федорович хотел от мрачной действительности откреститься, вот ему лапшу на уши и вешали всякие учёные. Меньше знаешь, крепче спишь, мое мнение. Долго ещё они так шли. Очень долго. *** *Земля Мериканская - Америка. Король аглицкий Яков - король Англии и Шотландии Яков I Стюарт (1603-1625). Король Гишпанский Филипп - Филипп III Испанский и Португальский (1598-1621). Ледовитое море - Северный Ледовитый океан.