Любовь двух святых узников

      Однако для Консуэло же — бывшей женой и помощницей Альберта во всём — сделали исключение, приговорив к самому меньшему сроку из всех возможных, предусмотренных в законах для наказания идущих против целей и интересов государства.       И здесь сыграло роль мнение о ней как представительнице слабой половины человечества — существе недалёком, глупом, ведомом и внушаемом, находящемся под властью своего фанатичного и, вернее всего, в самом худшем понимании не вполне психически здорового «супруга» (это сомнительное положение подтверждал «смехотворный карнавальный свадебный обряд,» проведённый между ними в главной штаб-квартире, "находящейся не где-нибудь, а прямо под землёй" — ибо «до всего этого мог додуматься только полный безумец»), диктующего ей, что делать, а значит, скорее всего, эта несчастная женщина не до конца осознавала свои собственные действия — хотя они и могли привести к опасным последствиям как для неё самой, так и для власть предержащих — и то мягкое наказание, что она получит, обеспечит, тем не менее, ей вечную разлуку со своим «благоверным» — ибо его, по убеждениям всех законников, при поимке неизбежно должны ждать либо смерть, либо вечный тюремный плен — среди прочих и по той причине, что он был слишком опасен — как все сумасшедшие, а в особенности те из них, что являются религиозными фанатиками — способные создать и удерживать в своей власти такую обширную организацию — и это вне всяких сомнений пойдёт ей на благо и заставит опомниться и встать на путь истинный. А о своей любви она за это время забудет, были уверены они — и вновь вернётся на сцену. «А там, вполне может быть, найдёт себе такого же — из лицедеев — или покорит своим талантом какого-нибудь графа — но не подобного этому… полоумному, возомнившему себя новым Христом". Да, несмотря на своё в ощутимой мере презрительное отношение к артисткам, которые "безмозглы и могут только повторять заученные роли, делая лишь то, чему их научили, но абсолютно не разбираются в жизни и не понимают, в кого можно влюбляться, а в кого — нет", представители власти желали ей счастья — или, если угодно — того, что они считали таковым в своём собственном, приземлённом, близком к примитивному и в известной степени извращённом понимании. "Всё-таки она ещё такая молодая женщина — незачем совершенно лишать её этой прекрасной поры. А за пять лет ничего особенно ужасного с ней не случится. По выходе из каземата очень скоро силы и красота быстро вернутся к ней. Свежий воздух и аплодисменты публики очень скоро сделают своё дело".       Но никому из них не приходила в голову мысль о том, что просто так сложились обстоятельства, что Консуэло до сих пор не представилась возможность показать, на что на самом деле она способна, что в государственной системе при ней, в её бытность сподвижницей Альберта Рудольштадта не произошло никаких решающих, существенных изменений. Но это, как видит наш уважаемый читатель, обернулось несомненным благом для нашей героини. Порой не достичь чего-то в своей жизни — означает избавить себя от грозящей опасности.       Но самой первой и главной причиной было то, что властные структуры всё же опасались лишать жизни главных организаторов этого "преступного сообщества", парадоксально ощущая какую-то необъяснимую силу, исходящую от тех, кто ещё оставался среди живых и не предал миссии союза, тех, кто стоял насмерть — это можно было назвать страхом божьей, священной мести — и потому мы имеем полное право сказать, что Консуэло спас сам господь.