Ангитийские игры

      — Может, ты хотя бы задумаешься о моем предложении, баобао?       Папа любовно пригладил чуть истрепанную кожаную лямку её школьной сумки - ребята из Академии У-Син как обычно решили потренироваться в Ваддивази, и на этот раз мишенью стала Хэ Сяомин со своим под завязку забитым книжками да тетрадками портфелем. Ну, и ладно - грызущие жвачки она уже отцепила, осталось только немного поработать над внешним видом сумки, и темная коровья кожа снова засияет.        — Папа, мне не нравится сама идея о применении боевых заклятий, а…        — Не боевых, дочка, а защитных. Ты посмотри, что они сделали с твоим портфелем! - Мужчина нахмурился, и кожа на его лбу смешно сложилась гармошкой.       В их доме было привычно тихо, только входной колокольчик иногда подрагивал, приглашая посетителей в их магазинчик. За последний год Хэ Жоу Йи успел потерять остроту зрения и теперь был вынужден ходить в очках - для ювелира это была непозволительная роскошь, но на финансы они не жаловались, и он взял опеку над мальчишкой-сиротой Пак Вичаном - теперь у него был своего рода пасынок и помощник, да и мальчуган был крайне сообразительным: схватывал информацию буквально на лету.        Хэ Сяомин улыбнулась. Она любила своего отца, пусть его забота иногда была немного навязчивой.        — Но мне же они ничего не сделали, папа. Посмотри! Я в порядке. Меня не трогали. Ты ведь знаешь, что проливать волшебную кровь за пределами арены строго запрещено. Они не станут меня трогать - У-син чтят традиции и законы.        — Ты рассказывала о том обездвиживающем заклятии, как же оно? Ах! Неважно, я все равно настаиваю на том, чтобы ты себя защищала, баобао. Это уму непостижимо - так жестоко и злобно закидать беззащитную девочку этими отвратительными жующими зубастиками!        Хэ Сяомин тепло рассмеялась и плюхнулась на мягкий желтый пуфик в углу комнаты - маленькой она обожала её за уютную пестроту цветов и фактур, но годы шли, а комната из огромного мира джунглей, полного всякого рода восхищений медленно превращалась в тесную комнатушку, заставленную невесть чем.        Трансфигурационные чары давались Хэ Сяомин неплохо, но их едва ли хватало на один световой день, а уж о том, чтобы зачаровать некоторые предметы интерьера надолго она и не мечтала - такому волшебству их в школе не обучали. Учебная программа магглорожденных волшебников была мягко говоря слабой и не шла ни в какое сравнение с теми чудесами, которые творили даже те же полукровки. Но на вершине, конечно, сидели чистокровные - вот где был настоящий уровень. Иногда в сердце просыпались жгучая обида и злость на свою незавидную судьбу, но чаще ей было просто грустно, что волшебники - совсем как когда-то в прошлом и магглы - так легко раздавали ярлыки неугодным.        Большая жестокость - делить людей по их расовой принадлежности, но так делали все и всегда, а Сяомин не знала другого порядка, а потому покорно склоняла голову, принимая себя и свое место в иерархии.        Внезапно бронзовая брошь на её груди, гордо сверкавшая льдинками кварца, замерцала, издав короткий и тонюсенький  звон, словно звонили в колокольчик: Кажется, у Ши Янлинь очередная срочная новость для неё.  Вкрадчивый голос подруги детства раздался в комнате тут же, стоило Хэ Сяомин поднять крышечку карманного сквозного зеркальца.       — Хэ Сяомин, у меня такие новости! Бросай все и приходи ко мне, мама уже заварила чай из крапивы и приготовила баоцзы.       — Жун Чэн великий, что случилось? Хэ Жоу Йи тихо прикрыл за собой дверь, оставляя дочь наедине с подругой.       — Ты слышала? У Цедреллы Фергюсон вышла новая коллекция мантий на подкладе из сибирского шелка!  Раздался оглушительный девичий визг.       — Да, я тоже в восторге. К середине октября обещают выпустить в свет. Ты поедешь в Кайлас-бульвар? Хэ Сяомин немного стушевалась.        — Я даже не знаю, Янлинь… Порт-билеты стоят целое состояние, а у нас в этом месяце и так трат через край.       — Ох… - Ши Янлинь расстроено опустила глаза. — Может, я смогу договориться с мамой, и она достанет для нас парный порт-ключ? В пересчете на нас двоих выйдет дешевле…        — Давай переживем Жатву, а там, может, и папа согласится взять мне билет до Кайласа.

***

За окном стремительно темнело.       Хёрси по-хозяйски раскинулась в винтажном английском кресле, принявшись изучать выданные им во Врелее досье на мятежников. Завтра им предстояло путешествие в её родную тринадцатую область, и Сивый поручил ей особое задание. Охотница считала это определенным признаком её скорого продвижения по «службе».       — Как дела, Мелли? Она махнула волшебной палочкой, и буквы на зачарованной бумаге немедленно исчезли.       — Пошел к чёрту, Сэл. — Пробурчала она и поднялась из кресла.       В камине тихо трещали поленья, обгладываемые огнем словно человеческие кости нунду. Члены их так называемой банды разбрелись кто куда — Мэвар, как обычно, утащился в какой-нибудь клоповник закидываться «Ультрамарином», а Сивый уже давно укрылся в своей комнате, так что в общей гостиной они остались втроем, не считая щенка крупа и назойливой пикси в витой клетке на длинной ножке. Несмотря на крошечные размеры тварь была лютая - так и норовила откусить палец своему хозяину. Кстати о нем…       — Ты знаешь, что необязательно всегда быть такой сукой, Хёрси?!       — А ты знаешь, что лезть в чужие дела опасно для здоровья, а, Фукс?       Обстановка в зале стала немного напряженной, и Оливер, старавшийся до этого не вмешиваться в безобидную перепалку, оторвал взгляд от книги.       — Сэлвин, перестань заниматься херней и оставь Эми в покое. Мужчина поморщился и закатил глаза.       — С тобой было не так противно общаться, пока Амелия не появилась в нашей компании, Оливер.       Он уже думал, что конфликт перерастет во что-то более угрожающее, но вот Фукс грязно выругался на немецком и, бросив смятую салфетку на кофейный столик, вышел из комнаты. Они переглянулись.       — Что это с ним сегодня? Амелия мрачно хмыкнула.       — Это было высокоранговое бешенство. Сэл злится, что никто не замечает, какое чудесное жабо он купил себе сегодня во Врелее. — Она фыркнула. — Диринар напыщенный.       Оливер неожиданно рассмеялся, и бокал у него в руках чуть качнулся, выплескивая тягучую янтарную жидкость на древний, как сами стены замка, ковер.       — Ты слишком строга к нему. Он же старается.       — Он плохо старается. — Отрезала девушка.       Ларсен неопределенно пожал плечами, возвращаясь глазами к книге, и Амелия поспешила вернуться к собственному чтиву.

***

      Иногда Хэ Сяомин казалось, будто их жизнь нормальна. Хотя, конечно, так и было - другой жизни она и не знала, а значит и сравнить не могла, только чуткий слух нет-нет, да улавливал осторожные шепотки древних, как сама Великая Ангития, стариков и старушек о тех прекрасных днях, когда никто знать не знал о волшебниках и том, на какие зверства те способны. Такие разговоры обычно не велись в их деревне - Восточноазиатская область была особенно лояльна к правительству, хотя недовольные имелись и здесь. Правда, они либо совсем скоро меняли мнение на прямо противоположное, либо просто умирали. Последнее случалось нечасто, и в целом жизнь шла своим чередом.        Хэ Сяомин отложила кисть на дощечку, разглядывая получившийся результат. Неплохо, но нужна была более точная прорисовка некоторых деталей, и девушка потянулась за второй кистью. Жесткие ворсинки оставили тонкие бороздки на плоском дне тушницы.       Её жизнь действительно была нормальной: любящий отец, небольшой, но уютный домик, несколько друзей из школы для детей-волшебников - Хэ Сяомин жила лучше многих. Ей можно было не бояться, что завтра у них с отцом не будет еды, можно было заниматься любимыми вещами, гулять с подругами и иногда бывать на немногочисленных государственных праздниках. Последнее, кстати, было в основном привилегией волшебников-полукровок или крайне талантливых магглорожденных. Отец не сомневался в ней ни секунды и будто даже не удивился, когда она - тогда еще двенадцатилетняя девочка - принесла домой официальное разрешение из дома Юстиции.       В общем, дни сменяли друг друга, создавая для Сяомин прочный путь, по которому она ступала уверено и легко.        До сегодняшнего дня - сегодня ей предстоял ритуал Жребия, и Сяомин отчаянно мечтала успеть переписать все стихотворение из сада орхидей. Но «Кайшу» не терпит беспорядочности, хоть и требует определенной быстроты письма.        Кисть оставила на бумаге последний черный штрих, и деревня потонула в оглушающе громкой мелодии государственного гимна.        Хэ Сяомин вернула кисточку в металлический пенал и закрутила крышку тушницы. После Жребия ей придется вернуться к картине и доработать некоторые детали, но в целом результат получился более чем достойным.        Эта жатва станет для Хэ Сяомин последней, после чего наступит облегчение. Она давно уже мечтала после окончания школы подать документы в Шамбалу и выучиться на травницу или (если повезет) целительницу. Последний вариант был, конечно, практически недоступен магглорожденным волшебникам и волшебницам других областей, но учитель Ли Юншен рассказывал, что статус крови для Шамбалы большой роли не играет, и достаточно лишь таланта, чтобы получить место на кафедре традиционной китайской колдомедицины. Сяомин верила учителю Ли Юншену, ведь он и сам - магглорожденный волшебник, у которого получилось вырваться из унизительнейшей по своей сути круговой поруки и стать не абы кем, а преподавателем гербологии в их школе. Другие учителя его едва ли любили, иногда даже откровенно посмеиваясь над молодым профессором, но для Хэ Сяомин он был настоящим примером, личным кумиром и наставником. В 2043 году Ли Юншен в возрасте 15 лет стал новым чемпионом Ангитии, не убив ни одного участника. Одни считали, что Дракону южного моря просто повезло, и остальные участники погибли задолго до финала и требовали повторной отправки чемпиона на Арену, однако власти решили этого не делать, объявив о честной победе Ли Юншена. Так или иначе, но учитель взял максимум из своего чемпионства и практически отвоевал себе право на статус вольного слушателя в амиклорийской Высшей Академии Чародейства и Колдовства имени Данко Батори.        Хэ Сяомин никогда не хотела попасть на Арену, ведь она была уверена, что не сможет выпустить режущее заклятие  в другого участника, но не была уверена, что он поступит так же по отношению к ней. Поэтому ей оставалось лишь уповать на собственные даровитость, ум и ежедневный труд, способные вывести её к мечте. Возможно, ей повезет, и Сяомин тоже станет учительницей, возможно, откроет свою зелейную - кто знает. Ей бы очень хотелось этого - вести уединенную, тихую жизнь, полную честного труда и мирных будней. У неё не было ювелирного таланта, как у отца, да и не взяли бы её в Нефритовую Палату, будь она хоть самим Су Баоши.        Вдалеке послышался шум колес дилижансов. Эти монстры приводились в движение завезенными из далекой Амиклории фестралами, больше похожими на оголодавших коней, судя по изображениям в учебнике волшебной зоологии - реальных фестралов могли видеть лишь те, кто знаком со смертью лично.        Двухэтажные повозки, чуть вытянутые, длинной цепью въехали в деревню, заняв всю главную площадь, Местная полиция уже давно выстроилась у домов магглорожденных волшебников, а толпа зевак-неколдунов с любопытством наблюдала за ежегодным шествием.        Хэ Сяомин вошла в дом со своим немногочисленным добром в виде тушницы, пенала с кистями и самой картины. Её она оставит высыхать прямо у узкой тумбочки в коридоре, а тушница и пенал подождут её возвращения с жатвы на письменном столе в её комнате.        Тумбочка, трансфигурированная в удобное кресло-мешок, медленно понимала исходные форму и цвет, и Сяомин лишь тяжело вдохнула. С этим она разберется завтра. После того, как вернется домой.        — Баобао, ты готова?        Папа уже ждал её у двери, спокойно поправляя серебряные манжеты на своей фиолетовой рубашке - он любил красиво одеваться и всегда был удивительно спокоен в день Жребия, будто бы знал, что дочь не выберут и в этом году тоже. Конечно, Сяомин слышала эти абсурдные сплетни о своем отце и госпоже Хэлянь Лин-Мэй, но на то они и слухи, чтобы пропускать их мимо ушей. Да и отец вряд ли смог бы когда-нибудь приблизиться к «Таитаи».        В небольшой льняной сумке уже готовыми лежали: расширенный курс травологии, вручную переписанный ею с учебника Ши Янлинь в условиях строжайшей секретности, порт-билет, два бумажных пакета с обедом для неё и отца, карточка-идентификатор с золотыми символами сбоку и пара других мелочей. Они были готовы отправляться к трансгресспорту, где ей придется ненадолго распрощаться с отцом. Так было каждый год - так будет и сегодня.        Офицеры оказались на редкость вежливыми - наверное, новички. Где-то сбоку от Сяомин мелькнуло довольное лицо Шу Пиня. Задира Шу Пинь учился в У-Сине и был на редкость противным мальчишкой - от его выходок в ужасе были даже старшеклассники из его школы, а значит у маленького кровопийцы были неплохие шансы победить, выбери его Терракотовая Чаша в качестве участника.        Дилижанс медленно заполнялся подростками-волшебниками и их родителями-магглами. Сяомин и её отцу повезло: первый ряд повозки пользовался большой популярностью и редко пустовал, а тут сразу два места!        Она удобно устроилась слева от отца и погрузилась в чтение рукописи - дорога предстояла довольно небыстрая, а значит в трансгресспорт они прибудут лишь к ужину.  

***

      Центральная площадь была почти пуста - Жребий беспощадно сожрал внимание искушенной публики, уютно устроившейся кто в кабаках, кто в заведениях поприличней в ожидании главных событий сезона. Те люди, что еще не нашли себе мест в питейных, беспокойно сновали туда-сюда, жадно вслушиваясь в голос диктора в своих крошечных мутных стеклянных шарах, и только парочка зевак, таких же, как поэт-бродяга, бездомных, свободных и никуда не спешащих, слушали хвалебные дифирамбы блистательной Амиклории. Впрочем, и они казались не слишком-то заинтересованными представлением, вполголоса переговариваясь друг с другом.       — О, Амиклория! Как же блистательна ты в своем великолепии! Ах, этот глубоководный Балатон, что лижет твой берег! Священные воды - зеркало священной Ангитии!        Мерель Йоргенсен чуть спешилась, вслушиваясь в причудливые переливы ангитийского, слетавшие с языка уличного поэта. Теперь девушке стало ясно, откуда этот легкий  акцент: кровь гоблинов, может, и разукрасила его магию, но совершенно точно изуродовала ему лицо и тело. Мерель усилием воли подавила непроизвольный спазм лицевых мышц и заставила себя не думать о всевозможных темных страстях некоторых волшебников. Не то, чтобы связь между волшебниками-людьми и гоблинами была чем-то постыдным или запретным, однако мысли при виде плода такой вот «любви» у людей возникали всякие разные, что еще десять лет назад едва не привело к очередному межвидовому конфликту.        В городе начало смеркаться, а это значило, что на Первом Магическом вот-вот начнется трансляция Жатвы в областях, и ей нужно спешить - родители ждут её в «Садах Гекаты».       Бард продолжал на все лады расхваливать Ангитию, щедро сдабривая сладострастные речи липкой, как засахаренные ананасы, лестью, но Йоргенсен уже не обращала внимание ни на его акцент, ни на полу скрюченную спину, спешно уносясь вниз по площади.

***

      Серый дилижанс остановился и чуть качнулся, вырывая Хэ Сяомин из объятий сна. Наклонившись чуть вперед она уперлась ладонями в широкую деревянную перекладину и выглянула на улицу. Было еще совсем светло, но солнце уже начало свой путь по небесной дуге, окрашивая все на своем пути в предзакатную пастель. Трансгресспорт, укрытый зеленью деревьев, недобро подмигивал новоприбывшим.  Сяомин уселась обратно и потрепала отца по плечу. Хэ Жоу Йи встрепенулся и разлепит слезящиеся глаза.        — Уже приехали?        Он пригладил черные волосы у лица и оправил ворот рубашки. Сяомин кивнула и спрятала учебник вглубь сумки - как же хорошо они с Ши Янлинь сделали, написав на обложке «Дикая слива Мэйхуа», но расслабляться все же не стоило.       — На выход по парам!        Прокричал хорошо поставленный голос откуда-то сзади. Все стали собираться, и в повозке началась небольшая суматоха, которая, впрочем, совсем скоро стихла, оставив место гнетущей тишине. До трансгресспорта они с отцом шли так же - в абсолютном безмолвии. Только у самых ворот, сквозь которые пройти Хэ Жоу Йи было нельзя, они тепло обнялись и условились встретиться через несколько часов в кафе через дорогу.        Хэ Сяомин с тяжелым сердцем прошла сквозь арку трансгресспорта, отрезавшую её от её привычного мира.        Внутри здание из голубого камня было еще больше, чем снаружи. Народу сновало видимо-невидимо, но в каменном лесу, куда их доставит трансгресспортал, будет ждать еще точно такое же количество волшебников, как здесь.        — Билет и идентификатор. Кольцо, палочку, браслет - всё на чармодуль для сверки.        Волшебница в болотной униформе, и сама больше похожая на жабу, чем на человека, безучастно проквакала инструкцию использования порталов и технику безопасности. Хэ Сяомин послушно выложила удостоверение, билет и тонкое белое колечко с небольшим бирюзовым шариком, надежно лежащим в колыбели из платиновых «веток». Девушка подняла взгляд на сотрудницу-жабу. Та лишь хмыкнула каким-то своим мыслям и вернула идентификатор. Теперь место порт-билета занимал небольшой жетон в виде монетки Цянь. Сяомин стиснула монетку и все свои небольшие пожитки в ладони и поспешила к своему порталу, над которым тотчас загорелись иероглифы её имени. Уже пропадая в ярком водовороте портала она увидела холеное лицо Лань Сяоян - главной забияки У-Синя: она улыбалась своей белоснежной улыбкой и, кажется, даже помахала ей. С какой стати?       В каменный лес Хэ Сяомин прибыла в числе последних: слишком большой поток подростков было нелегко контролировать даже огромной армии Ангитии, и их делили на группы по 20 человек, чтобы затем сопроводить до каменной площади, в центре которой их уже ожидали губернатор области Ли Яотинг со своим поверенным Мао Саном, сыном древнего волшебного рода Мао. Он однажды приезжал в их школу на празднование Юаньсяоцзе и выбил сто из ста в вопросе завоевания сердец старших школьниц. Поговаривали, что Мао Сан готовится занять место деда в обход своего отца и многочисленных дядьев, но старый Мао Син все еще здравствовал, так что…       Сяомин остановилась. Разноцветный купол над их головами давил с силой сотен каменных плит, сбивая мысли в водоворот, и девушка подозревала, что площадь была зачарована заклятием Дадэ Ву Тоунао. О таком она слышала на занятии по истории магии: их учительница - мадам Фэнг - уверяла, что его никто не использовал уже около полувека из-за большой сложности заклятия и проистекающей из неё опасности что-нибудь напутать. Это действительно было очень легко, поскольку формула заклятия, судя по словам все той же мадам Фэнг, была чрезвычайно сложна даже для сильных чародеев, что уж говорить об остальных. В целом Сяомин была довольна легкостью латинских формул, пришедших на смену древней идеографии.       По площади прокатился легкий ветерок, и Сяомин поежилась. Что-то казалось ей в этот день неуловимо иным - не то взгляды товарищей по несчастью казались менее запуганными, не то сам каменный лес успокаивал своим дыханием. Скоро сомнения улеглись, и девушка устремила взгляд в центр площади, к Терракотовой Чаше.       — Добрый вечер, чародейки чародеи третьей области! — Ли Яотинг шагнул вперед, выныривая из развесистой кроны каменного древа. — Рад приветствовать вас всех…       А дальше мимо её ушей каскадом пронеслась торжественная речь длиной в десять минут о чести, о долге и об избранности. Ни во что из этого Хэ Сяомин не верила до конца, но отказаться от участия - значит прокатиться в один конец до Аокигахары, а Сяомин очень хотела жить. — Победитель получает право…       Она снова провалилась в собственные мысли, впервые так беспорядочно роившиеся в её голове. Лес был мертвенно-безмолвен сегодня, словно провожал. Словно горевал заранее, но сказать ничего не мог.       «Не думай о ерунде. Тебя не выберут. Еще четверть часа - и ты будешь свободна»       — Итак, я должен спросить: есть ли в этом году добровольцы?       Ли Яотинг обвел взглядом толпу. Где-то позади, среди темных макушек, появилась крупная мужская рука, и Ли Яотинг Сян Шен будто облегчено моргнул, а затем, весь подобравшись, кивнул, разводя руки в стороны.       — Поприветствуем нашего Добровольца! Иди в центр, Дитя. Хэ Сяомин мрачно отметила, что такому детине попасться она бы точно не хотела. Юноша прошёл мимо, глядя строго вперед.       — Как твое имя?       — Чэн Мао, Сян Шэн.       — Поздравляю, Чэн Мао!       Хэ Сяомин словно окаменела от напряжения. Пришла очередь девочек, и она очень надеялась, что и среди них найдется хоть одна, кому не жалко ни себя, ни других.       Разорви её Фэй! Что она такое думает? Как можно надеяться на такое, ведь это все ужасно и эгоистично, но Хэ Сяомин ничего не могла поделать с собой и лишь беззвучно молилась всем святым о том, чтобы избежать страшной судьбы быть выбранной Чашей.       А время шло. И добровольцев от девочек в этом году не нашлось ни одной, а это значило одно: сейчас Чаша разразится всполохом ярких искр, выбирая новую жертву.       Взмах ладонью, и из огненного вихря вылетел обуглившийся папирусный сверточек размером с косточку маджонга.       — Хэ Сяомин!       Мир вдруг сжался до одной точки, и даже заклятие - они точно наложили его на лес - не смогло успокоить стучавшее в горле сердце. Сяомин подняла глаза. Она надеялась, мечтала, что вот-вот, и кто-нибудь поднимет руку, спасая её от зорко рока, но никто её не спасет.       И Сяомин пошла, стискивая край бирюзовой туники холодными пальцами. Ей очень хотелось плакать, но заклятие не давало даже всхлипнуть, даже тяжело вздохнуть - весь ворох чувств душил её изнутри.       — Поздравляю!       Она, как под заклятием Империуса, пожала протянутую ей руку, обернулась к толпе, где смогла выцепить лишь несколько сочувствующих взглядов и сошла с помоста, не оборачиваясь.       Лишь выйдя из водоворота трансгресспортала Хэ Сяомин смогла наконец вздохнуть, вырвав из груди тяжелый стон. Это все, на что хватило её сил.       Что станет теперь с отцом? Что станет теперь с ней? Этого Сяомин не знала, как и не знала, доживет ли до финала. Переживет ли первую ночь на Арене. На другой стороне дороге, сгорбившись, стоял отец. Он уже знал - видел все по трансляции через маггловский телевизор. И Сяомин бросилась к нему, не разбирая дороги.       Всю следующую ночь Сяомин провела в рыданиях, так что на утро её голос хрипел, а глаза, красные от слез, с трудом удавалось держать открытыми.       После Жребия к ней приставили двух соглядатаев: одного из Синих мундиров и одного из Золотых Мантий. Будто она могла убежать. Всевидящее Око Ангитии нашло бы её в любом уголке мира. Хотя… некоторые говорят, что на острове Туманов все еще держат оборону, а она бы имела там свободу и возможность жить. Но тогда пострадает отец.       Хэ Сяомин крепко сжала ручку своего саквояжа снова вздохнула. На перроне их было всего трое: Сяомин с отцом и Чэном Мао без родителей. Неужели, у него их вправду нет? Она почему-то сдуру решила, что родители-магглы отказались от своего ребенка, ведь такое случалось в их краях довольно нередко, но, кажется, у юноши и впрямь никого не было. Он одернул свою мантию и заправил черную прядь за ухо. С ужасом Сяомин заметила, что засмотрелась.       Допустить этого было совсем нельзя, ведь им придется биться на Арене друг против друга, и вряд ли Доброволец от Области будет рассыпаться в рыцарских жестах.       — Баобао, моя драгоценная жемчужинка…       Сяомин впервые видела отца таким - убитым горем и словно постаревшим на сотню лет.       — Может, мне повезет, как учителю Ли Юншену? Помнишь, я тебе рассказывала о нем? Он кивнул, и Хэ продолжила, бросив темную сумку на землю.       — Он победил, никого не убив, папа! Я смогу повторить его подвиг!       Сяомин говорила, но не верила. Если быть до конца откровенной, в глубине души она и сама знала, что учителю Ли Юншену крупно повезло. Да, он был чрезвычайно талантливым, умел создавать дезиллюминационные чары невероятной силы, но в схватке один на один с полуфиналистом своего сезона он бы не выстоял, не выпустив ни одного атакующего заклятия.       Хэ Сяомин внутренне содрогнулась, но внешне продолжала улыбаться.       Она знала также, что отец все хорошо понимал, но старательно делал вид, что верит. А может он и вправду верил?       Поезд вдалеке низко загудел, оповещая о прибытии, и Сяомин с отцом инстинктивно обернулись, щуря глаза на белом осеннем солнце.       — Поезд приехал…       Бесцветно промямлил Хэ Жоу Йи и сжал ладошку дочери. Воспоминания затопили его разум, не оставив возможности сопротивляться, и он не противился, раз за разом прокручивая в голове ту минуту, когда взял на руки крошечную девочку с умным взглядом яшмовых глаз.       Хэ Сяомин осторожно высвободила руку и крепко обняла отца. Она не знала, вернется ли домой живой. Не знала, закончит ли картину, встретится ли с Ши Янлин и поедет ли с ней за новой мантией на подкладке из сибирского шелка. Все это теперь осталось где-то за горизонтом и поблекло, превратившись в полупрозрачный мираж.       Девушка выпустила отца из объятий - ей нужно было отправляться, да и Чэн Мао уже скрылся в проеме, кивнув ей на прощание.       Здесь, на перроне, они все еще могли быть друзьями, но на Арену им придется войти соперниками.       — Я отправлю тебе письмо, как прибуду в Амиклорию. Не волнуйся, папа.       И подхватив саквояж за круглую ручку, Сяомин скрылась в дверях поезда.       Странный низенький дворник с метлой в руках все продолжал смотреть ей вслед, гнусно улыбаясь.       Лязгнули тяжелые металлические двери, и перрон скрылся за толстым матовым стеклом. Вагон качнуло в сторону, и они поехали. Секунду-другую Сяомин еще могла различить лица отца и парочки работников вокзала, но вот они превратились в точки и исчезли. Трансконтинентальный поезд все разгонялся и разгонялся, в считанные минуты проходя десятки километров. Сяомин долго стояла около двери, смотрела на мелькающие громады сопок и теснящиеся вокруг них домики магглов-фермеров, на бескрайние, желтеющие поля сорго, а в голове, будто звук гонга, звенели одни и те же слова. И отец, он как будто все еще стоял здесь, протягивал к ней руки, сгорбленный и беспомощный против волшебников в золотых мантиях. Из размышления её вырвал резкий голос, принадлежавший их ментору       — Чего уставилась, как нюхлер на серебряные ложки — она неодобрительно окинула Хэ взглядом, чуть задержавшись на покрасневшем от слез лице и отвернулась, беззвучно прошептав что-то малоприятное. Чэн Мао, судя по одобрительно-заинтересованному взгляду, явно понравился ментору намного больше, чем хоть и высокая, но тонкая, чересчур уж изящная Сяомин. Чанг Фэ отрывистым движением крупной мозолистой ладони зачесала короткие темные волосы с редкой проседью на висках.       — Берите свои вещи и немедленно по своим купе. У вас есть полчаса. Приведите себя в порядок. Я это тебе говорю, терпеть не могу слез! Марш, марш.       Чэн Мао двинулся вперед, почти сразу скрывшись за блестящей полированной дверью красного дерева. Напоследок он виновато улыбнулся ей, отчего Сяомин резко отвернулась к окну.       Будь она в другой ситуации, купе бы ей точно понравилось. Изящная тонкая мебель в старом стиле чудесно сочеталась с картиной Ван Ли, той самой, которую она сама недавно пыталась повторить. Но ноги её подкосились и она упала, к счастью даже не сильно ударившись - пол, как нарочно, устилал мягкий ковер. С минуту или две она лежала на нем, пытаясь придти в себя, и, наконец, ей это удалось.       С трудом встав она стянула сумку с плеча, выложила книгу, обманчиво пестреющую наивным миром Мэйхуа. Рядом звякнуло кольцо, - лучшее творение отца - брошюра, полученная из рук губернатора, пара кистей, лист рисовой бумаги и несколько бесполезных теперь юаней.       Судя по пейзажу за окном, они вот-вот должны были пересечь границу области, но сейчас это было последним в списке её интересов. Она впервые представила, что будет, когда настанет час выйти на арену: там наверняка будет много чудовищных людей и созданий, единственной целью которых станет её убийство.       Кто-то постучал в дверь, и Сяомин поняла, что отведенные ей полчаса истекли. Нужно было что-то срочно делать с лицом.