***
В кабинете Е4 творилось форменное безобразие: ученики вскакивали со своих мест, пытаясь перекричать друг друга, а невысокая профессор Гал - на вид ей было не больше пятидесяти - предпринимала безуспешные попытки по успокоению расшумевшейся орды. — Как это? Вы серьезно? Академия не смогла достать нам билеты? — Астарот Эберле, главный задавака класса, своего раздражения совершенно не скрывал: на напряженном лице угрожающе перекатывались желваки. Октавия Гал, похоже, испытывала смущение, хотя тут Антоний не был уверен, потому как голос профессора оставался бесстрастным и, кажется, бесцветным. — Мне жаль, Астарот. В этом году все места в Армерия-холл разобрали в первые три месяца продаж, мы просто не ожидали этого. По классу пронесся недовольный шепот. Церемония Жребия и интервью Феликса Берка были неотъемлемой частью для каждого выпускного курса, пропустить такое было просто немыслимо. — Не волнуйтесь, не волнуйтесь — Мисис Гал легко взмахнула палочкой, и по классу волной прокатилась легкая вибрация. Студенты разом смолкли, усаживаясь по местам. — Ну, вот и отлично! Директор уже распорядился: в большом зале установили зеркало, мы увидим все происходящее не выходя из стен Академии. Антоний Лэнский оглядел класс. Как он и предполагал, разочарованы были все. Еще бы, трудно придумать, что может быть хуже, чем пропустить такое событие. — А почему студенты из Дурмстранга там будут? — Голос неожиданно подал Иньиго Россо — Их школа позаботилась о местах, а мы чем хуже? — Его взгляд при этом был уже слегка рассеянным, похоже он не преминул принять пару бокалов крепленого эльфийского вина. — Я лично спрашивал у отца — он на секунду задумался, будто вспоминая о чем это он говорит и продолжил — Так он говорит, что все северяне получили именные места в партере. Да даже Колдовстворец, и тот умудрился выбить себе места! — Безобразие! Невозможно! — Да! Как это так?! Класс вновь разразился безудержным гомоном, так что даже заклинание профессора Гал их не успокоило. — Я пожалуюсь отцу! — Амбриэль Розье поморщилась, глядя на одноклассников — Не сомневаюсь, он уж точно добудет мне место в зале. — Она потянулась к аккуратному серебряному зеркальцу, но не успела. — Вынуждена вас разочаровать мисс Розье, но директор велел передать всем, включая вас, что все, без исключения, ученики должны собраться в актовом зале. И да, ваш отец в курсе. На Амбри было смешно смотреть, она буквально позеленела от злости, приняв почти тот же цвет что и её волосы и едва не лопнула от раздражения. Пробурчав что-то угрожающе невнятное она отвернулась, а Лэнский еще раз восхитился проницательностью профессора Гал. Как ловко, и теперь будь Розье хоть трижды генеральской дочкой она ничегошеньки не могла сделать. Антоний едва слышно усмехнулся, лениво откидываясь на спинку стула. Его взгляд поднялся к учительскому столу. Было еще довольно рано, так что солнце только-только дошло до края герба висящего над учительским столом, так, что два крайних камешка радостно засияли. Весь остальной массивный прямоугольник индигового цвета был почти черен. Темно-серая, четырехгранная звезда-компас поблескивала россыпью серебристо-белых камней, причудливо украшающих чеканные лучи символа Ангитии. Жемчужная брошь в центре, символизирующая Амиклорию - сердце республики. В таком виде Антонию герб нравился гораздо больше, хотя увядший венок из лавровых листьев давно было пора заменить. Но нравился он далеко не всем: о, сколько шума устроила профессор Штейн, когда директор предложил заменить старый гербовый щит, созданный давным давно, сразу после войны, и от того изрядно обветшавший. Вся школа тогда с интересом следила за этим противостоянием, и была даже разочарована, когда Штейн все таки уступила, позволив унести свое сокровище в подсобку до лучших времен. Смысла для споров особо и не было, новый герб мало отличался от старого, разве что теперь белые точки 20-ти областей располагались чуть свободнее — на старом оставались места для двух дополнительных, не освобожденных областей, Японии и Британии. Некоторые все еще продолжали возмущаться неудачей и нахальством дурмстранговцев, но их успокоил Марк Крейн — И хорошо. Стоять пару часов в партере — большего унижения и придумать трудно — огласил он, лениво перелистывая банковскую брошюру — и поделом. Они в областях явно не знают себе цену.***
Как раз вовремя. В этот самый момент вдалеке, на краю села, уже замелькали синие мундиры полиции. Быстро перескочив через ближайший забор, он помчался дворами и огородами к своему дому. Через пару минут, отдышавшись и убедившись что его не заметили, Макс тихо выскользнул на улицу. Буквально в двух шагах от его дома столпились почти все немногочисленное население его деревни. Само по себе это было необычно — полдень был самым загруженным временем дня: некоторые еще работали, другие же готовились к обеду. Да и боялись люди вот так собираться, еще в бунтовщики запишут. Протиснувшись через толпу Макс увидел, что причиной общественного интереса, похоже, стали три чужака, стоявших у ограды дома Быстровых. Калитка, ведущая во двор, была заперта, что как минимум было странно, ведь к хозяину дома днем часто заходили посетители — кто просто поговорить, кто починить пришедшие в негодность инструменты, а кто и одолжить десяток талеров до зарплаты. Чужаки эти явно не сулили ничего хорошего, по крайней мере для маггла. Все трое, как на подбор, высокие и крепкие, в одинаковых зеленовато-серых мантиях из дорогущего малахитового шелка - мама часто брала его еще малышом с собой на фабрику, и Макс отчетливо помнил металлический звук ломающихся под тканью швейных иголок. Дроздов вынырнул из воспоминаний одновременно с вибрирующим скрипом высохших дверных петель. Взгляд зацепился за незнакомца, закинувшего полы мантии на плечо. Тот показался ему чем-то знакомым, но где Макс его мог видеть? Внутри двора послышались звуки борьбы, крики, плач и приглушенный стон, а в следующую секунду калитка распахнулась, и чьи-то сильные руки вытолкнули плачущую девчонку на улицу. Она звала на помощь и умоляла, но толку не было. Толпа кипела и тихо плевалась гневом и ненавистью, но сделать ничего не могла. Вскоре выяснилась причина её слез. Еще двое в мантиях под руки вывели хозяина дома. Тот согнулся пополам, едва шел и кажется плохо понимал где он. Девчонка бросилась на одного из конвоиров, и тот от неожиданности отпрянул, выпустив руку старика, и Быстров упал. Ничего более глупого сделать было невозможно. Но ей повезло: отделавшись парой ссадин и вырванным клоком волос она снова оказалась в толпе. А тем временем её отец вдруг с хрипом оторвался от земли и, не дожидаясь пока про него вспомнят, припустил в ту сторону, где за оградами чернел лес. Один из волшебников, рослый и темнокожий, сорвал палочку с нагрудной портупеи, и прежде чем беглец успел скрыться за оградой, его ноги опутала зачарованная веревка. Спустя мгновение несчастный уже парил вниз головой под прицелами нескольких палочек. — Я и забыл, что они бывают такими прыткими! И даже не попрощался. А мы ведь так хорошо общались — Златовласая девушка явно насмехалась — Пожалуй, его следует научить хорошим манерам. - На её лице не осталось и тени улыбки. — Верно! Круцио! — Улицу разрезали алые лучи, и Быстров вдруг стал извиваться и истошно вопить, пытаясь содрать кожу на собственной шее. Его мучения длились не то, чтобы долго, но были показательными для толпы простаков, сгрудившихся в одну испуганную кучку. Через пару минут, волшебникам это наскучило и, убрав палочки они погрузились в рассуждения о том, как следует поступить дальше. Одни предлагали продолжить допрос прямо здесь и не тратить времени зря, другие хотели дождаться какого-то Главу и оставить решение за ним. — Кто это? — спросил он, стараясь говорить (и дышать) как можно тише. На него устремились несколько пар глаз. На землю справа от Макса приземлился зелено-бурый плевок кого-то из деревенских. — Охотники за головами. Из твоих. Чтоб их. Худощавая женщина чуть по диагонали слева не скрывала своего презрения к нему и - Макс готов был руку на отсечение дать - если бы могла, то разодрала бы ему все лицо своими длинными грязными ногтями. — Они ведь еще победители этих чертовых Ангитийских игр — добавил уже почти пожилой шахтер, не глядя на Дроздова. Так вот оно что - теперь он узнал его. Вернее почти всех их. Конечно, они повзрослели и изменились, но он точно помнил каждого. Как они сражались на арене, и после на площади, с коронами на головах. Рядом с ним вдруг оказалась та самая девочка, бросившаяся на охотников. Оказывается, Макс знал и её тоже - это была Вика Быстрова, и когда-то, они были друзьями. Это было, кажется, еще в прошлой жизни, до того как стало известно, что он тоже волшебник. — Помоги ему, прошу — она крепко сжала его руку попытавшись вытянуть Дроздова вперед, к охотникам. — Ты ведь умеешь колдовать, спаси его! Ты же волшебник! Руку он с трудом освободил, но к несчастью слова Вики услышал не только он. — Надо же, волшебник и в этой дыре? Ты чей будешь? — один из охотников, узкоглазый, с явными чертами жителя 3-й области. Кажется, это был победитель позапрошлых игр. — Давай же, она на тебя вон как смотрит смотрит! - тут же подхватил второй. - Сразись и будешь настоящим героем! — То есть мертвым? — уточнила златовласка и низко рассмеялась. В её глазах плясали водяные черти, не меньше. — Некоторых маглорожденных так и тянет разделить участь той грязи, из которой они по воле судьбы выбились. Ты из каких будешь? — Она ловко взмахнула палочкой и Дроздов инстинктивно достал свою. Ничего не последовало. Только маглы в ужасе подались назад, прикрывая головы руками. — Что здесь происходит?! — раздался откуда-то из-за спины громкий, властный голос — Немедленно всем разойтись! Это полицейские наконец вошли в деревню. Долго же пришлось их ждать. — Я кому сказал... А вы что здесь делаете — на лице говорившего появилось легкое недоумение и испуг - должно быть, он наконец заметил людей в мантиях. Ни один из охотников не удостоил его ответом, зато местные, надеясь найти хоть какую-то защиту в лице блюстителей порядка, заголосили наперебой. — Господин полицейский, господин полицейский, что же это, хватают ни в чем неповинных людей, грабят, пытают... Помогите нам! Не зная, что делать, один из полицейских, судя по шевронам на рукаве — сержант, вышел вперед и махнул ладонью, а затем спросил: — Повторяю свой вопрос! Что здесь происходит. Кто вы, Господа? Охотники перекинулись раздраженными вздохами. Узкоглазый вышел вперед. — Мы выполняем заказ, полученный в Амиклории. Этот человек связан с мятежниками. И вот еще — он показал какой-то черный, поблескивавший сталью предмет — он хранил огнестрельное оружие. Наверняка хотел использовать его против волшебников. Теперь Быстров точно был обречен: обвинение во владении огнестрельным оружием было равносильно смертному приговору. Никто, даже сотрудничающие с властью, не имели на него прав, и только явные мятежники могли пойти на это преступление. Но было ли преступлением желание вернуть старый порядок? Этого Макс наверняка не знал, да и не желал знать. — Передайте его нам, мы доставим его — в голосе сержанта сквозило нетерпение вперемешку с отвращением. — Ну же... В 11 области порядок поддерживаем мы. Может в вашей области и по другому, но здесь... — Мы не делимся своей добычей. У нас есть личное разрешение лорда-канцлера на поиск, отлов и казнь любого, кто будет повинен в заговоре или мятеже. А этот еще может вывести нас на банду Цветкова. Про такого, надеюсь, слышали? Стараясь не обращать на себя внимание Макс осторожно попятился назад - лишнего внимания ему было и так за глаза. Здесь, похоже, и без него отлично справятся, а с него на сегодня хватит приключений. Далеко уйти Максу, увы, не удалось - синие мундиры отрезали все пути к отступлению, а полицейский, в которого Дроздов минуту назад врезался спиной при попытке бегства, разглядывал его с плохо подавляемой злостью. Тем времен сержант и охотники продолжали препираться. Спор перешел к оскорблениям, сперва завуалированным, а затем и явным. В какой-то момент, не сдержавшись, офицер потянул клинок из ножен, кое-кто из его товарищей взялся за дубинки. Почти одновременно с этим палочки охотников оказались в боевой готовности. ситуация складывалась напряженная. — Давай, магл, продолжим начатое — Азиат гортанно расхохотался. Отрывистый взмах палочкой пришелся прямо в лицо мужчине, оставив неглубокую рану от уха до подбородка. Отступив на шаг сержант все таки вынул из ножен шпагу - дело принимало совсем уж скверный оборот. — Оставьте их! Я тебе говорю, Децим! Немедленно отошел! Макс встрепенулся, вытягиваясь в струну. Голос незнакомца громом разошелся по деревне. Тот, кого назвали Децимом, был явно недоволен приказом, но ослушаться не посмел, спрятав палочку в портупее. Магглы ошарашено уставились на волшебника, спасшего им жизнь. Как и остальные, он был облачен в зеленую, ничем не отличавшуюся от своих малахитовых сестер, мантию. Он был уже довольно стар, все волосы, которые еще остались на голове, были серебристо-белыми. Но необычным было в первую очередь его лицо, вернее та его половина которую не прятала бронзовая маска. Вся правая часть его лица была буквально изрыта шрамами и ожогами, так что трудно было понять, каким оно было изначально. Взмахом палочки он разорвал невидимые путы, и Быстров снова камнем рухнул на пыльную дорогу. Удар о землю выбил из него последние остатки прыти, вызвав тяжелый стон. — Забирайте — он кивнул Дециму и остальным на тело — да поживей, нужно успеть закинуть его во Врелей до полудня. Там с ним быстро разберутся. Охотники явно владели магией, недоступной обычному волшебнику-грязнокровке, судя по тому, как легко и без усилий какие-то тряпки, ветки и прочий хлам преобразились в простые на вид носилки с двумя петлями на конце. Под действием левиосы она легко спружинила от земли, зависая в воздухе. Сообразив что-то наподобие конвоя вокруг этого чуда трансфигурации, охотники двинулись к краю деревни, провожаемые десятками испуганных и ненавидящих - и одним восхищенным - взглядов. — Мои извинения, что доставили неудобства. Главный охотник небрежно поправил темно-синюю перчатку на правой руке. Что это? Кожа Йилбегана? — Это возмутительно — Вдруг взвился полицейский. Его голос показался Максу отвратительно визгливым. — Мы служим Великой Ангитии, поддерживаем порядок, а... А какой-то сброд... — Я это не вам — старик поморщился, оглядываясь на сержанта — Много чести. Если вдруг тебе будут угрожать, парень, научись давать отпор. Ты меня понял? Только тут Макс сообразил, что слова обращены к нему. Не зная что ответить он просто кивнул. Старику, похоже, этого было достаточно. Решив, что разговор на этом закончен он последовал за остальными. Смотреть теперь было не на что, и жители деревни поспешили каждый по своим делам. Несколько раз Дроздова нарочито грубо отпихнули с дороги, но в целом все закончилось не так уж и плохо. Дождавшись, пока все окончательно разойдутся он вышел к тропинке, ведущей к дому. Одинаковые квадратные коробки с выжженными солнцем и изъеденными ржавчиной крышами, меловые стены, оставлявшие неприятную белую крошку на его пальцах - все это магглы называли домами. Они, в отличие от деревянных одноэтажек, хаотично раскиданных по всей их небольшой деревне, были, кажется, выстроены около века назад, затем верхние этажи снесли, превратив бетонные громады в куцые двухэтажки. Убогие постройки советской эпохи удивительно долго держались, учитывая степень мастерства маггловских градостроителей. Господин Трифонов на уроке маггловской истории как-то рассказывал им про этот темный период - в конце-концов, если Максу не изменяла память, историку было сто с небольшим лет, и он собственными глазами мог наблюдать то, о чем рассказывал им на занятиях. Скрип открывающейся двери оповестил домочадцев о его приходе, но встречать никто не вышел - еще бы, зачем кому-то встречать уродца-волшебника, опозорившего своими способностями семью главных геллофобов Дроздовых. Макс прошел вглубь дома. Судя по пустому столу есть еще не садились: мать штопала старую форму, а отец пытался настраивать старый, допотопный радиоприемник, хотя всем без исключения было известно, что вот уже много лет ни один из магловских каналов не работает. В углу, у самого окна, сидели Семен и Лиза - младшие брат и сестра. Они читали старую, затертую книгу, единственную в их доме. Он знал её наизусть, хотя и хотел вычеркнуть этот момент из своей жизни. Этот и многие другие, объединявшие его с миром людей второго сорта. Иронично, но своим Макс не был ни там, ни здесь, но другие волшебники хотя бы не пытались его “вылечить”. — Быстрова арестовали, вы видели? — Спросил он, скидывая ботинки у двери. Мать в ужасе воскликнула, младшие затихли, а отец тихо выругался. Аресты не были редкостью как таковой, раз или два в год обязательно являлись синие мундиры и хватали кого-то по подозрению или доносу. Но в их небольших поселках люди нередко были родственниками, дальними или близкими, так что появлялись дополнительные поводы для ненависти. Макс плохо знал их родословную, но вообще-то Быстров старший приходился ему то ли двоюродным, то ли троюродным дядей — в общем родней дальней, о которой без повода не вспоминают. Но вот его родители похоже были другого мнения. — Мы ведь сегодня будем во Врелее, надо идти к лейтенанту Трутневу, может он сможет что-то сделать... — Тихо, чтобы не слышали дети сказала мать. Но Макс услышал. Глаза закатились сами по себе. — Да уж хрен он нам поможет. Эти “синявчики” наверняка лишний раз не полезут в нашу глушь, значит мы все равно едем вместе с Быстровым. Я пойду поговорю с нашими, сейчас все вместе... Он привстал было из своего кресла, упираясь ладонями в истрепанные подлокотники, но заметил Макса. — Чего застыл? — Отец презирал его. Хорошо, что это чувство было более чем взаимным. — Будто тебе не плевать. Вы, твари, все одинаковые! Знаешь, что мы... Дроздов-Младший нащупал палочку в тканевой кобуре (и с чего бы это Кира решила поупражняться в шитье?), но тут в дверь постучали, а мгновение спустя в дверном проеме появилась сальная тушка полицейского. Он забегал своими поросячьими глазами по фигурам всех присутствующих, задержавшись на несколько секунд на Максе. — Автобусы готовы. Всем на выход. Мама отложила шитье и взглядом разрешила младшим следовать за отцом. Дроздов-старший брезгливо отпихнул ботинки Макса в сторону и вышел из дома. — Я только возьму еду в дорогу и выхожу. — Макс не мог понять, любила она его или нет, да и не хотелось об этом думать. Какая разница, что чувствовала мама, если она не делала ничего, чтобы защитить своего ребенка от оскорблений и унижений? Он осторожно похлопал себя по карманам, проверяя сохранность содержимого и, долго не задерживаясь в дверях, вышел на улицу, к конвою из старых, наверное еще довоенных автобусов. Их погрузили в один из этих шестиколесных монстров. Изнутри стены и почти все окна были внахлест заклеены уже изрядно выцветшими плакатами. Некоторые из них давно устарели: так, например, Макс точно знал, что Юсупова и еще трех из его банды взяли вот уже как полгода. То же относилось и к Беляеву, за голову которого щедрая Ангития обещала любому целых две тысячи талеров. Заняв место у окна - грязного, но хотя бы хоть чуть-чуть прозрачного - он еще раз осмотрелся. Помимо его родных из их деревни больше никого не было. Но в автобусе был практически аншлаг - пустые сиденья можно было пересчитать по пальцам. Должно быть, в этом году собирать начали с какой-то дальней окраины. В этом имелись и плюсы, ведь теперь они наверняка поедут прямиком в город. Так и вышло. Трясясь по разбитой дороге они заехали еще в пару соседних деревень и выбрались на идеально ровную, прямую как стрела дорогу. Как их учили на географии, она шла до самого моря на востоке и центра 14 области на западе. По замыслу создателей она должна была обеспечить удобную переброску любого немагического транспорта на большие расстояния, и по образцу древних символизировать величие единого государства. Можно было только поблагодарить их за это, поскольку все, что до этого сделали магглы, было совершенно никчемным и неудобным. Вскоре некоторые даже заснули, естественно кроме тех, кого вот-вот ждал Жребий. Увы, сев у окна он явно прогадал; смотреть было не на что - почти везде торчали одинаковые, чуть порыжевшие деревья, обгоревшие пустоши со следами глубоких воронок, да пара старых, неизвестно для чего созданных, башенок из тонких, сожранных ржавчиной, железных палок. Через час или полтора (часов у него с собой не было) они свернули с главной дороги, и автобус снова запрыгал по ямам и выбоинам. Показался город. Вернее только его пустоши. Прежде, как им говорили в школе, он носил смешное название, кажется Екатеринберг или что-то такое. Теперь это просто Врелей-11 — сборный пункт их области. Так вот - раньше город был довольно велик, простираясь во все стороны на несколько километров. Увы, солнце его величия закатилось давным-давно, и свидетелями этому были осыпающиеся руины, уже начавшие обрастать первой порослью деревьев. Семён и Лиза с любопытством все это разглядывали, отец же едва сдерживал гнев и остервенение, и только руки его непроизвольно сжимались в кулаки. Но где ему, магглу, тягаться с мощью государства? И он молчал, делая вид что все ему безразлично. Из автобуса их вытряхнули сразу же на берегу реки. Дальше пути не было. Сколько он себя помнил, власти все обещали разобрать завалы на улице, но никак не могли собраться. Пришлось идти пешком. Если бы они были в другом месте, это было бы даже приятно, уж очень этот транспортный реликт чадил дымом. Но уж никак не здесь. Справа текла зловонная гниющая река. Вернее даже не текла, а скорее обозначала границу берега, столь густой была зелено-коричневая масса вперемешку с расползшимися от времени камнями набережной. При их приближении вода чуть заметно задрожала, ряска всколыхнулась на мгновенье обнажив нечто чешуйчатое, масляно-черное. Слева, среди искореженной массы кирпича, камня и железной арматуры, завывал ветер, что-то шелестело, едва слышно шипело и тяжело двигалось, стараясь не покидать излюбленных теней. Слухи про эти места ходили самые скверные даже в их захолустье. Заезжие торговцы, полицейские и прочий свободный люд рассказывали немыслимые вещи - будто бы в этих местах, даже после первых, Зимних лет, все еще вольно жили разные магические твари самого худшего пошиба. Говорят, даже красные колпаки, головная боль всей Ангитии, появлялись только на самой окраине пустоши, а уж им бы казалось здесь должно быть привольно. Слава Великим сейчас был день, окажись они здесь после сумерек, ни кто за его, Макса Дроздова, жизнь не дал бы и ломаного талера. Стараясь не отставать, теснясь друг к другу они шли, огибая особенно глубокие выбоины и канавы, пока не уперлись в высокую серую стену ровной линией отделявшей сам город от пустошей. Увы, мост был пока что поднят, и похоже они оказались здесь самыми первыми. Из-за стены слышался отдаленный шум и звуки оркестра, готовящегося к праздничному исполнению гимна. Металлический рокот пружин в неизвестных Максу механизмах пружинил в ушах. Постепенно подходили новые группки, настороженно озираясь и вслушиваясь в каждый шорох. Скопилась уже целая толпа, но там, за стеной, почему-то медлили. Вдруг в тишине раздался высокий и чуть визгливый женский голос. Он медленно выводил слова старой, дошедшей с незапамятных времен песни. Он пел о бескрайних просторах, тихих реках и неизведанных далях. На удивление Макс почувствовал, что гнетущий страх стал уходить. Тени, таящие угрозу, теперь не казались такими зловещими, а грядущее испытание как-то потускнело. Кое-кто подхватил слова и еще несколько минут плавные куплеты заполняли гнетущую тишину. Им ответом был тяжелый звук гонга, эхом прокатившийся среди руин. Затем второй и третий, а после четвертого подъемный мост начал медленно опускаться. Все замолкли и, как только узкое древесное полотно коснулось края рва, медленно двинулись вперед. Прямо за воротами, привольно высилась громада дома Жребия. Расположившись на холме, это диковинное здание сразу приковало к себе внимание, разительно отличаясь от уныло-серых казарм. Высокие, белые, хоть и со следами копоти, стены, множество окон, и все это венчали несколько шапок-куполов, чуть полысевших, но все еще переливавшихся под лучами летнего солнца. Мимо промаршировала колонна полицейских в новеньких синих мундирах, бодро горланя слова праздничного марша. Опередив толпу они цепью выстроили около подножия холма, оставив проход только вдоль лестницы. — Удачи — тихо шепнула ему Лиза. Из всей его немногочисленной семьи она была самой… Приятной, что-ли. Отец молча кивнул, стараясь изобразить на лице спокойствие и безразличие. — Через два часа буду на рынке, встретимся там — бросил Макс, стараясь ни на кого не смотреть — дождитесь меня около Ратуши. В конце лестницы пара стражей за аркой уже проверяли прибывших. Кое-кто из старших попытался увязаться за детьми, но синяя цепь из полицейских не пропустила их. Родители-магглы остались снаружи, на положенном им месте. А дети с нескрываемым страхом шли дальше. Многие из них здесь впервые, и явно были поражены размерами и величием этого сооружения. Некоторые, кто посмелее, с любопытством оглядывались, но их ждало разочарование. Стены покрывали лишь многочисленные следы сколов, трещины и копоть. Каким оно было раньше - увы - неизвестно. Макс быстро прошел через арку, предъявил палочку, и уже у самых дверей оглянулся. Отец вместе с младшими уже отвернулся и стал спускаться к автобусу, но мать еще стояла у шеренги полицейских. Отсюда было не разобрать, но ему показалось что она плачет. Странно... С чего бы это? Остановиться надолго все равно не вышло, ноги уже сами несли его внутрь. Через четыре входа толпа, оцепленная бело-золотыми мантиями стражи, большим потоком хлынула в главный зал. Звук сотен шагов, шепот и чей то плач гулко отдавались в стенах, усиливаясь и поднимаясь под самый купол. Особо чувствительным потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, а затем холодный порыв ветра заставил всех собравшихся на момент замереть, устремив полные тревоги взгляды вперед. Там, на возвышении, собралась немногочисленная аристократия: губернатор Николай Волков, его дочь, неизвестный амиклориец, пара каких-то чиновников и два победителя прошлых игр, а соответственно нынешние менторы Элиз Гоц и всеобщий любимец — Лоренцо Кезон. Про него - Кезона - известно, что он в 13 лет смог выжить на арене, хотя все его соперники были гораздо старше. Сам Макс конечно этой игры не видел, это было пятнадцать лет назад, но эту историю до сих пор любят вспоминать даже у магглов. Вообще-то ни какой это не Лоренцо, и уж тем более не Кезон - раньше у него было вполне обычное имя. Вроде бы он хотел жениться на девушке из столицы, но уж что там случилось? Да и кому в такую минуту это интересно? Пять стражей в бело-золотых мантиях почетным караулом выстроились перед помостом. За все время, сколько он себя помнил, никто ни разу не попытался помешать Жатве, но без охраны не обходилось никогда. Должно быть это еще одно напоминание о силе Амиклории. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! Голос Губернатора, усиленный сонорусом, накрыл помещение, утопая в изрытых трещинами стенах. Кое-где еще остались напоминания о минувших днях - кажется, картина с потемневшим изображением человека в расшитой золотом одежде, называлось иконой. Во всяком случае, это уже не имело большого значения. — Добро пожаловать на Жребий! Я думаю всем вам не терпится узнать имена тех счастливчиков, которые будут представлять нашу - 11-ю - область на ежегодных Ангитийских играх! Давайте же поприветствуем друг друга. Несколько вялых хлопков ударились о стены храма и почти сразу же безжизненно угасли. Почти все были напуганы настолько, что боялись поднять голову. Впрочем, смотреть было не особо на что. Каждый год происходило примерно одно и тоже. — Сегодня нас почтил свои визитом гость из столицы, из далекой Амиклории. Мессир Розье, прошу... Палочка из светлого - кажется, ольха - дерева незаметно исчезает в нагрудной портупее губернатора. Теперь к краю трибуны вышел тот самый неизвестный амиклориец. Надо сказать, совершенно странный тип, хотя, странным он был лишь для жителей окраин. Волосы, выкрашенные в лиловый, были завиты в нечто совершенно невообразимое, похожее на гребень волны. Амиклориец носил очки без стекол, а его мантия из блестящего шелка меняла свой цвет при малейшем движении. Все это разноцветное безобразие венчали многочисленные серьги, кольца и жемчужные бусины, вживленные прямо в кожу. Это был типичный амиклориец - один из тех, кого часто показывали на главной площади в их деревне по зачарованному зеркалу - вальяжный, праздный и практически бесполезный. Но зато на языке 11-й области он говорил на удивление чисто, без малейшего намека на акцент, разве что гласные слегка тянул. Смысла в его словах не было никакого. Все то же самое, что и в предыдущие годы - слова о войне, о жертвах, о величии магической расы, о предательском мятеже магглов. Он даже не напрягал свою лиловую голову, просто читая заготовленные и разложенные перед ним карточки. Странно... Макс постарался рассмотреть стол, к которому амиклориец тянул руку. Да, так оно и было, столом служила какая-то размалеванная доска. На обратной стороне нарисован старец в тряпье похлеще того, что носят в их области. Но взгляд... Глаза на картине пристально, с какой-то тоской и жалостью смотрели на него. Хотя картина, похоже, написана была магглами и, наверное, много лет назад. Каждый год происходит одно и тоже, но почему тогда с каждым разом все страшнее? Он сжимает кулаки, пытаясь унять дрожь в пальцах, и шепчет фразу, заученную за несколько лет до автоматизма: "В списке не одна сотня имен — выберут кого-то другого, не меня. Кого угодно..» Дрожь в пальцах похожа на разряд тока, когда берешь в руки неподходящую палочку - не больно, но снова пробовать не хочется. Макс мажет взглядом по безучастному лицу амиклорийца, по короткой - в сравнении с его ростом - палочке, плотно прижатой острием к иссиня-белой коже, по лиловым волосам. Все, чтобы отвлечься. Пережить. Перейти рубикон. — ... Каждый из победителей получает денежное вознаграждение, право заниматься любой работой, вступать в брак с кем пожелает, а также два раза в год посещать Амиклорию. Ну и конечно же вы можете стать ментором для кого-то из игроков. — Мужчина обводит взглядом разношерстную толпу и затем легко кивает Губернатору — У меня на этом все, мессир Волков. Губернатор одобрительно кивает, но об аплодисментах уже и речи нет. Снова заняв место он призывает всех произнести клятву. Её слова всех, кто достиг 13 -летия заставляют учить в школе, так что проблем не возникает ни у кого: - Maui sarkos, meia mentis e mona selas ferunt ot menu gevet per prosperitatibus Angitiu Maganeu. Quio ado meritaem e to eternat.— произносят все в один голос так, что со сводов начинают осыпаться кусочки закопченной штукатурки. "Интересно, а были ли случаи когда кто-то не произнес слова клятвы? Отказался на перекор воле Ангитии" — мысль, предательская по своей сути, вдруг закралась ему в голову. Вряд ли. Лучше про такое даже не думать. А то случится также как тогда, на уроке у доктора Мейбл. Возьмут да угадают о чем он думает. То-то шуму будет. Пока воспоминания одно за другим вспыхивали и угасали в юной голове, два уродливых, крючковатых создания вынесли на трибуну стеклянные чаши. Жребий подобрался к своей заключительной части. Губернатор вновь достал свою палочку и лучезарно улыбаясь произнес: — Наконец-то. Ну что ж, будем джентльменами. Дамы вперед... Взмах палочкой. В правой чаше взвились сотни листочков с именами, все они сгорали, пока не остался один. Волков стряхнул с бумажки пепел и развернул — Алина Смирнова … — прочитал он, и по залу пронесся вздох. Вздох облегчения тех, кто получил еще один год жизни. Толпа расступилась пропуская жертву вперед. К трибуне вышла девочка лет 12-13, щуплая и невзрачная. Такие как она на арене погибают в первые два дня. Она выглядела жалко, но жалеть её здесь было некому. Один из золотых мантий помог ей взобраться на верх и она подошла к губернатору. — Неплохо-неплохо — кивает Волков, пытаясь ободрить её — Ну-с, продолжим. Теперь мальчики. Отрывистый взмах палочки и оранжево-красный вихрь выхватывает очередной листок, что должен решить чью-то судьбу. Губернатор возвращается к кафедре и медленно, растягивая слова произносит — Вторым игроком, представляющим 11-ю область будет... Максим Дроздов!