Гримуар Баал

      — Астра, пожалуйста, хватит бренчать ложкой. Клянусь, я запихну её тебе в глотку, если не прекратишь.       — Прости-прости, — прощебетала Астра, наконец достав маленькую ложечку и, в последний раз постучав ей по краю чашки, отложила в сторону. — Просто задумалась.       — О чём?       Не то чтобы Кейлии и впрямь было интересно. Она слишком хорошо знала Астру, чтобы полагать, будто та задумалась о чём-то действительно важном или сложном, как если бы до сих пор решала какую-то задачу. Наверняка Астра думала о новом платье, украшениях, которые обещал привезти ей отец, отправившийся в Офрос с дипломатической миссией, или том, как она соскучилась по Кейлии. Астра всегда была эмоциональной и с самого детства говорила, как любит Кейлию и не хочет с ней расставаться. За последние два месяца они стали реже видеться, и хотя Астра прекрасно понимала, из-за чего, она до сих пор дулась. Будто и впрямь была ребёнком.       Это, разумеется, было не так. Даже внешне Астра не напоминала ребёнка, хотя многие говорили, что у неё кукольное лицо. Астра была младше Кейлии на два года и очень часто таскалась за ней, как за старшей сестрой. Семья Янамари была одной из самых известных и влиятельных в Муроне — отец Астры, Микаэль Янамари, являлся близким другом короля и его советником, который прекрасно разбирался в политике и отвечал за поддержание отношений с Офросом. За все двадцать три года, которые Кейлия его знала, Микаэль Янамари ещё ни разу не допустил хотя бы незначительной оплошности и не позволил Офросу усомниться в силе и величии Мурона.       Господин Янамари, однако, вместе с женой сильно избаловали свою единственную дочь. Астра получала всё, что хотела, по щелчку пальцев, начиная от красивых платьев из Орлэйта и заканчивая дорогими туазалскими жеребцами, которые ей быстро надоедали и которые в результате простаивали в конюшнях. Кейлия исключительно из упрямства иногда приглашала Астру на прогулку, чтобы хоть немного расшевелить животных и показать подруге, что нельзя быть такой безответственной. Астра жаловалась, ныла почти всю прогулку, но только в том случае, если они были одни. Если с ними были сыновья советников и лордов, Маркус или Северин, Астра мгновенно расцветала и строила им глазки.       Она любила внимание так же, как драгоценности и золото, и искренне наслаждалась ими всю жизнь. Но если Кейлия говорила, что сегодня не хочет выходить в свет, Астра тут же соглашалась и была готова весь день провести с ней в пределах дворца.       Как, например, сегодня. Кейлии захотелось выпить чаю в саду, и Астра с радостью составила ей компанию. Поначалу они непринуждённо общались, обсуждая всё на свете, а после, когда Астра убедилась, что та самая Иштар Кроцелл вот уже как три дня обучает Северина, вдруг замолчала и задумалась, без остановки размешивая сахар в чае. Почти пятнадцать минут.       — Астра, — позвала Кейлия, когда девушка начала стучать ногтями по столу.       — Ой, прости! — выпалила Астра. — Опять задумалась.       — Если ты всё ещё пытаешься понять, почему сын господина Фейвела не отвечай на твой флирт, то прекрати. Выглядишь жалко.       — Неправда.       — Ты же знаешь, что у него есть возлюбленная.       — А жаль, — вздохнула Астра, откинув золотистые кудри назад. Всегда, в любую погоду и в любом месте, светлые волосы Астры выглядели до того идеально, будто были шелковистой тканью, расшитой золотом. Вкупе с такими кудрями и светло-серыми глазами, а также извечной мечтательной улыбкой на пухлых губах Астра и впрямь напоминала куклу, особенно если надевала платья с огромным количеством мелких деталей и украшений. Хорошо хоть сейчас она была одета достаточно скромно — всего лишь облегающее серебристое платье с глубоким вырезом.       — Жаль? — повторила Кейлия.       — Разве я не лучше?       — Если попробуешь их разлучить, клянусь, ответишь за это.       Кейлия терпеть не могла, когда кто-то лез в чужие отношения, не получив на это согласия. Она любила сплетни, но то были лишь разговоры, перемывание костей и обсуждение людей, не более. Если Кейлия узнавала, что кто-то начинал действовать, считая, что имеет на это право, тогда как действия этого человека были оправданы лишь глупыми слухами, она вмешивалась. Именно поэтому она добилась того, чтобы Маркус оставил в покое дочь казначея. Маркус искренне считал, что слухи о её несчастливом браке правдивы, и почти месяц пытался склонить её к разводу, тогда как Кейлия точно знала, что девушка счастлива со своим молодым мужем и была в ужасе от настойчивости Маркуса.       Астра, конечно, не была настолько радикальной, но Кейлия считала важным предупредить её. Она редко напоминала, что была наследной принцессой и имела огромную власть, но порой Астру уж очень заносило. Иногда настолько, что она начинала вслух рассуждать, кто бы из сыновей аристократов сгодился Кейлии в мужья, хотя прекрасно знала, что правители Мурона не связывают себя узами брака.       У королей и королев их страны не было мужей и жён, только фавориты, которых они выбирали. Вся власть была сосредоточена в руках правителя, он же, как любили говорить в народе, связывал себя узами брака со страной, а не с конкретным человеком.       Поэтому отец до сих пор ни разу не поднимал тему замужества Кейлии. Единственное, что он говорил, так это то, что если она всё-таки решит официально завести фаворита, то должна найти мужчину, с которым будет не стыдно появляться перед людьми. «Будто с Аматеей не стыдно», — думала в такие моменты Кейлия, но вслух, разумеется, ничего не говорила. Как бы сильно леди Аматея ей ни нравилась, Кейлия знала, что отец её любит.       Может, даже сильнее, чем свою первую фаворитку — леди Гитель, мать Кейлии.       А может, он всегда любил только Аматею, а Гитель подарил статус фаворитки только из-за ребёнка, которого она уже носила под сердцем.       Кейлия стиснула зубы, запрещая себе думать об этом, и посмотрела на Астру, которая вдруг засияла и приосанилась. Слуга поставил ещё один стул, на который едва не упал Северин. Пока слуги прибирались на столе, освобождая место и расставляя полный чайник с мартанскими травами и сладостями, пока Северин гипнотизировал пустую чашку, поставленную перед ним, а Астра — Северина, Кейлия внутренне успокаивалась. Незачем портить другим настроение из-за своих мыслей или давать повод думать, будто она терпеть не может леди Аматею. Кейлия и впрямь её не любила, но из-за характера, отношения к слугам, двуличности и попыткам воспитывать её.       — Спасибо, Шана, — поблагодарил Северин, когда служанка Кейлии, наполнив его чашку, покинула беседку вместе с остальными слугами.       — Ваше Высочество, вы выглядите огорчённым, — тут же начала Астра, жалостливо приподняв брови. — Мы можем чем-то помочь?       — Астра, — предупреждающе произнесла Кейлия. Девушка затихла, немного отодвинулась от Северина, который всё ещё не привык к её настойчивости и любви лезть в чужое пространство. Кейлия сдержанно улыбнулась и спросила: — Как прошло твоё занятие?       — О, замечательно, — проворчал Северин. — Я читал книги. Представляешь?       — Какое веселье.       Северин кивнул, отпил чаю и быстро стрельнул взглядом в сторону Астры. Она, широко улыбающаяся, наверняка думающая, что в этот раз точно очарует принца, этого не заметила. Зато Кейлия сразу всё поняла.       — Оставь нас, Астра. Я хочу поговорить с братом наедине.       Астра свела брови и поджала губы, задетая её тоном, но спорить не стала. Молча встав и поклонившись, она ушла, даже не спросив, когда они встретятся в следующий раз.       — Она меня скоро сожрёт, — в ужасе прошептал Северин, проводив Астру взглядом. — Чего она вечно липнет ко мне?       — Потому что ты сексуальный.       Северин подавился чаем.       — Что?       — Это правда. Она сама так говорила. К тому же, ты принц.       — Но не наследный же!       — Какая разница? Неужели всё ещё не понял, что тобой попытается завладеть каждая девица?       — Какой кошмар…       — Почему же? Астра довольно симпатичная, как и Эрин. Марта любит баллады на орлэйтском языке и очень любознательная, а Элда…       — Ну всё, хватит! — перебил Северин. — Почему ты меня так ненавидишь?       — Наоборот, люблю, так что хочу найти тебе достойную избранницу.       — Не надо мне никаких избранниц.       — И правда, как я могла забыть? Ты уже влюбился в свою прекрасную Иштар.       Северин, метнув на неё убийственный взгляд, покраснел до корней волос.       — Что за ерунда?       — Говорят, ты к ней едва не по имени обращаешься. Шана видела вас вчера в саду, сказала, вы очень мило общались и подшучивали друг на другом.       — Это пункт договора, — пробубнил Северин, очевидно, надеясь, что Кейлия его не услышит. — Точнее, я стараюсь сделать всё, что в договоре был такой пункт.       — Странно, конечно, но кто я такая, чтобы осуждать других за их предпочтения…       — Кейлия!       — Шучу-шучу. Но если серьёзно, чего ты так взъелся? Кроцелл кажется милой. Уже три дня прошло, а она до сих пор не сбежала. Разве это не успех?       Северин открыл рот, но тут же закрыл его и покачал головой. Кейлии хотелось встряхнуть его, напомнить, что он всегда может поговорить с ней, рассказать, что его гложет, но она не могла выдавить ни слова. Северин всегда был закрытым и не любил делиться своими переживаниями. От него можно было добиться только неуместных шуток и флирта, на который он переходил, даже не замечая этого. После смерти матери он закрылся окончательно, покорно соглашался со всеми безумными идеями Кейлии и Маркуса. Если и говорил, то о том, как устал постоянно выполнять дурацкие задания чародеев, которые брались за его обучение.       Сейчас этого не было. Только в первый день он в ужасе сообщил Кейлии, что церер Кроцелл узнала, кто был в экипаже в то злосчастное утро — и то исключительно из-за того, что Северин умудрился проболтаться. Он боялся, что король разозлится, однако Кейлия заверила, что всё уладит. Что, собственно, и сделала: именно она тем же вечером рассказала королю обо всём и смогла убедить его не наказывать Северина. Всегда за все проступки доставалось именно ему и Маркусу, поэтому Кейлия, даже если не была виновата, бралась за разговор с отцом и находила компромисс.       Так было и в этот раз: король не стал предавать случившееся огласке, лишь сделал им выговор и усилил охрану дворца, чтобы они вновь не попытались сбежать. Северин едва не умер от страха и облегчения одновременно, когда Кейлия рассказала ему об этом. Однако по-настоящему ему не стало легче. Он всё ещё был задумчивым, хмурым и нервным, на завтраках и ужинах часто ругался с королём, если тот хотел поговорить об его обучении. Кейлия знала, что церер Кроцелл отчитывается о ходе обучения Северина перед Верховным и королём, но не более того. Северин не рассказывал многого и часто лгал.       Кейлия всегда чувствовала, когда от неё скрывают правду. Верховный говорил, что это из-за магии в её теле, буквально нескольких её капель, которыми она даже не могла управлять в полной мере. Они лишь помогали ей понимать, если кто-то лгал. Также об этом никто, кроме Кейлии, её отца и Верховного, не знал. Она не считала обязанным раскрывать эту тайну братьям, веря, что имеет право хранить небольшие секреты. И Кейлия никогда намеренно не использовала свой дар против других, лишь в случаях, когда от этого зависела чья-то жизнь, что, впрочем, было редкостью.       Она знала, что Северин ей лжёт, говоря, что он просто устал повторять одно и то же, но не давила. Кейлия хотела, чтобы он, увидев её заботу и любовь, поняв, наконец, что она всегда его выслушает, сам обо всём рассказал. Хотела, чтобы он не чувствовал давления с её стороны, и понимал, что она будет ждать столько, сколько потребуется.       Кейлия знала, каково это — притворяться хорошим наследником, когда сердце, разорванное на кусочки, до сих пор болит. Она притворялась так хорошо, что никто за двенадцать лет, прошедших со смерти её матери, ни разу не видел её слёз или хотя бы минутной слабости.       Но Северин — не она.       Кейлия мягко улыбнулась, накрыла ладонь Северина, которой он держал чашку, своей и сказала:       — Если тебя что-то беспокоит, ты можешь сказать мне.       — Я знаю, — чересчур резко выпалил Северин, о чём, кажется, мгновенно пожалел. Он вздохнул, закрыл лицо руками и пробормотал: — Прости, я… Не хотел. Просто устал. Не хочу этим заниматься.       — Дело в твоей любимой Иштар? — с ехидцей уточнила Кейлия.       Северин посмотрел на неё, поджав губы, и мученически застонал.       — Ладно, ладно, только предполагаю… И всё же, три дня прошло, — напомнила Кейлия. — В чём секрет?       — Нет никакого секрета. Она рассказывает мне об истории магии, о появлении материи и антиматерии, заставляет читать книги… Ничего нового.       — Это плохо?       — Я наизусть выучил всю историю магии где-то… Ах да, точно, после второго наставника, — нахмурившись, закончил Северин. — Тошнит уже! Не хочу больше испытывает терпение дяди, не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью. Почему они просто не могут оставить меня в покое?       «Потому что ты принц, — могла бы ответить Кейлия, зная, что это чистая правда. — Ты — лицо нашей страны, её символ и величие. Ты должен быть сильным».       Но, конечно же, она бы ни за что не позволила себе напомнить об этом. Северин и без того прекрасно знал, что его жизнь отныне принадлежит Мурону и его королю в том числе. Если сказано обучаться магии — значит, нужно обучаться магии. Младший принц Мурона не может обладать магией и при этом быть слабым. Он должен быть сильным, образованным, решительным, готовым на всё ради страны. Это истина, с которой Кейлия и Маркус воспитывались с самого детства, слишком поздно добралась до Северина. Его мать, принцесса Селия, слишком хорошо оградила его от этого.       На самом деле Северин был запутавшимся одиноким ребёнком, которого втолкнули во взрослый мир, не спросив его мнения, и Кейлии было больно из-за того, что она никак не могла ему помочь.       — Ты всегда можешь нажаловаться на свою наставницу, — предложила она, стараясь поддерживать оптимистичный настрой.       — Не могу, — глухо отозвался Северин.       — Почему?       Он замялся, опустил голову, подёргал пуговицы на манжетах и даже чрезвычайно медленно прожевал пирожное со сливочным кремом, будто осознал, какую ошибку совершил и теперь думал, как её исправить.       — Северин, — строго сказала Кейлия, когда он потянулся за вторым пирожным.       — Я такой голодный! — выпалил он. — А у меня, между прочим, через полчаса ещё одно занятие! И я растущий организм, которому нужны силы и…       — Что случилось?       Кейлия могла бы спросить его об этом небольшом перерыве, который, очевидно, церер Кроцелл разрешила устроить. Сразу же после завтрака у Северина начинались занятия, но Кейлия никогда не знала, во сколько они закончатся, да и каждый раз его наставница придумывала что-то новое. Шана сказала, что вчера они гуляли в садах и обедали вдвоём там же. Позавчера они весь день провели в Лазуритовом павильоне, где были расположены библиотеки и крыло чародеев. А в первый день они и вовсе несколько часов общались за закрытыми дверями, и только после Верховный вызвал Иштар к себе, а король — Северина. До Кейлии дошёл слух, что завтра они вовсе хотели прокатиться на лошадях. Обучение у церер Кроцелл проходило куда веселее, чем у других чародеев, и Кейлия порой жалела, что не может присутствовать и вынуждена узнавать все детали у Северина.       Но он впервые нервничал так сильно, и Кейлия была уверена — случилось что-то плохое.       — Северин, — повторила принцесса. Дождавшись, пока он посмотрит на неё и дожуёт, наконец, пирожное, она повторила: — Что-то случилось?       — Ты же… помнишь, что было, — совсем тихо произнёс он, будто боялся, что их услышат. — Помнишь, как её ранили.       — И?       — Что значит «и», Кейлия? Её ранили. Стрела пробила ей плечо. Антимагическая стрела, — яростнее добавил Северин, наконец развернувшись к принцессе лицом. — Рана до сих пор болит, я же вижу!       — Ты видишь?       Северин, осознав, что только что сказал, покраснел, но практически тут же замотал головой, будто отгоняя эти слова, и продолжил:       — Она пострадала из-за нас, как я могу жаловаться на неё из-за всякой ерунды? И без того она возится с сопляком…       — Что за бред? — фыркнув, возразила Кейлия. — Кроцелл сама решила вмешаться, никто её не заставлял. Мы не виноваты в том, что случилось, и ты это знаешь. Верховный расследует дело, так что хватит забивать голову всякой дурью.       — Но она… Это же больно. Вот тебе когда-нибудь пробивали плечо стрелой?       — Нет, и я понятия не имею, как это больно, но это и не нужно. Я знаю, что церер Кроцелл пострадала, потому что полезла помогать, но мы не просили её об этом. Понимаешь? Она сама приняла решение и сама несёт ответственность за него.       — Это слишком жестоко, — возразил Северин, разочарованно покачав головой. — Я уже столько дней смотрю, как она мучается, причём и из-за раны, и из-за меня, что…       — Что? — повторила Кейлия, когда он неожиданно замолчал.       — Если бы я был способнее, если бы старался лучше, не пришлось бы так часто менять наставников, да? И Иштар бы не пострадала.       Кейлия устало вздохнула и ущипнула себя за переносицу. Северин был закрытым, и потому все переживания, даже самые незначительные, те, что были сильно преувеличены, он копил в себе, чтобы в один момент выплеснуть наружу. Северин был слишком строг к себе, из-за чего, как он считал, до сих пор не выучился ничему. Говорил, что бездарный, но делает всё, что может, хоть это и не приносит результата. Пытается быть хорошим принцем, который готов стать сильнее ради своей страны.       — Ты ни в чём не виноват, — уверенно произнесла Кейлия, положив ладонь на его плечо и крепко сжав его. — Ты делаешь всё, что можешь, и это прекрасно, Северин. Никто не считает тебя бездарем. Твой случай всего лишь… особенный, но чародеи обязательно тебе помогут, слышишь меня? Нет ничего страшного в том, что у тебя что-то не получается, даже если ты очень сильно стараешься. Главное — не сдаваться.       — Я и не сдаюсь, — выдавив истеричный смешок, ответил Северин. — Сдаются чародеи, которые отказываются меня обучать.       — Слабаки.       — Ты противоречишь сама себе.       — Я будущая королева и имею право делать всё, что пожелаю, в том числе противоречить себе.       Северин тихо рассмеялся, но мгновения спустя затих и, уперев локти в стол, спрятал лицо в ладонях.       — Может, как будущая королева просто разрешишь мне целыми днями сидеть у себя и не страдать? — проворчал он.       — Извини, но нет. Не забывай, летом начнутся праздники. Настрадаешься там, а потом хоть до конца жизни безвылазно сиди у себя и лелей свою девственность, отказываясь видеться с милыми девушками…       — Кейлия! — едва не пискнул от возмущения Северин.       — Осталось немного, Северин, — как ни в чём не бывало добавила она. — Продержишься ещё немного — и всё будет хорошо. Я обещаю.