Rifts

      Каждый этаж, пройденный лифтом, отдавался лёгкой вибрацией в коленях. Телефон в потертом чехле-книжке всё больше и больше грозился выпасть из вспотевших ладоней или хотя бы потерять „подрожник“ из кармашка. Я определённо была не готова к этой встрече. Мало того, что мы с Саней не общались уже минимум как два года, включая даже переписку, так ещё и повод, по которому меня послали его проведать, звучал крайне удручающе.       Примерно две недели назад Виктор Лисицкий, капитан полиции и по совместительству дядя Саши, погиб при исполнении в ходе захвата преступной группы где-то на окраине Питера. Я бы и знать не знала об этом происшествии, всё-таки каналы с криминальной хроникой Расчленинграда перестала читать давным-давно, да и не предала бы особого значения наткнувшись, но его (Саши) мама знакома с моей, а материнская тревожность подобно электричеству передаётся по цепи, так что меня благонамерно послали на разведку. Рабочую неделю удалось поотбрехиваться и оттянуть лишнюю социальную активность, немного приврав про загруженность графика, тем более чесать к нему пришлось бы минимум полтора часа, но к выходным вышеупомянутый товарищ совсем перестал выходить на связь с роднёй. Плюс ещё поползли странные слухи про какого-то недогероя, которого описывали как шибанутого аниматора, вершившего „правосудие“, и обстановка в столице накалилась ещё сильнее, так что волнения из уездного городка Л за пару тысяч километров начали доходить до Питера уже в виде цунами. В конце концов пришлось поднимать жопу и ехать, надев любимый сиреневый худос для „специальных“ случаев.       Пикнул предпоследний этаж на табло, а выходить из лифта и встречаться с реальностью всё ещё не хотелось.       – Ну вот и что я ему скажу? - обратилась к безмолвному Чужому из Dishonored на заставке. - „Привет, Сань, давно не виделись, соболезную насчёт потери дяди, но подними, пожалуйста, трубку от матери“? Ну и бред, - я вздохнула и еле как запихнула телефон в карман штанов.       Худшая ситуация из всех, в которых мы могли встретиться спустя столько времени. Хотя смерть в произведениях искусства имела определенный драматическо-романтический флёр (иногда с ноткой мистичности), в реальной жизни она крайне пугала и вводила в оцепенение, заставляя избегать любых упоминаний вокруг. Поэтому в моменты необходимости сочувствия ближним в утрате дорогих людей я всегда находила себя крайне эмоционально тупой. А в условиях долгой разлуки и совершенной смены приоритетов, диалог между мной и Лисицким имел все шансы перерасти в неловкий фарс длиной минут в пять и не больше.       Набрав с воздухом в лёгкие немного решимости, я шагнула вперёд и, побуравив немного дверь взглядом, позвонила в звонок один раз.       Второй.       Третий.       Заволновавшись уже на втором, на четвёртом я уже словила откровенную панику. Всё-таки уронив несчастный сяоми из кармана на кафель (да простит меня бедный китайский ребёнок, собиравший его корпус), я набрала номер когда-то-лучшего-друга, но когда „правило шести гудков“ не сработало в пятый раз, внутри груди что-то упало и похолодело. Несколько очень настойчивых стуков в дверь тоже не дали никакого результата. Ноги почти развернули меня обратно к лифту, чтобы оставить идею дозваться и просто найти номер управляющей компании, а потом кинуть весточку „на родину“, и пусть материнский ОМОН сам прилетает за шесть часов и решает, куда пропал их двадцатитрехлетний ребёнок, но кто-то из-за левого плеча тихо, но настойчиво прошептал дёрнуть за ручку.       И „сим-сим“ с характерным щелчком на удивление открылся.       – Эй, есть кто-нибудь? - голос был гораздо тише, чем нужно, но попытка есть пытка.       Потихоньку пробравшись в квартиру и оглядывая каждый уголок (периодически вздрагивая от каждого шороха), из живых в кухне и зале я обнаружила разве что несчастный хлорофитум, мною же и подаренный на новоселье три с небольшим года назад. Возможно, какая-нибудь живность водилась ещё и в холодильнике, но проверять пока оставалось без необходимости. Вокруг царил привычный лисицевский идеальный порядок, где каждая вещь была поставлена в точной симметрии и создавала четкий рисунок помещения. Однако лёгкий слой пыли выдавал некоторую запущенность.       – Са-аш, - я попробовала дозваться, откровенно побаиваясь заходить в закрытую спальню, из-под двери которой тянуло холодным сквознячным воздухом.       Конечно же, я опасалась худшего - что растение действительно окажется единственным живым обитателем дома, и даже не знала какой исход казался менее плохим: обнаружить пустоту в комнате или всё же найти что-то. Три раза сплюнув и постучав по деревянному косяку, я аккуратно нажала на ручку.       Результат превзошёл все мои ожидания.       То, что показалось мне изначально оранжевым светом заката, проникающего в квартиру тут и там, оказалось чёртовым мерцающим месивом из гексагонов, не перестающих двигаться ни на секунду. Всё это дело тихо гудело и то втягивало в себя воздух, то извергало потоки из недр чего-то, отдалённо напоминающего туннель. В один из таких циклов листочек, оторванный жизнью от пробковой доски над столом, мерно покрутится у меня на глазах и был таков по ту сторону портала.       – Вот тебе и художественный фильм „Спиздили“...       Не листочек, конечно. Саню.       Будь всё это фильмом, обзорщики бы уже давно костерили меня за то, что не позвонила в полицию, что вела себя нелогично и вообще плохо сыграла, Станиславский бы не одобрил, выдайте ей Михалоскар. Однако моё состояние в тот момент другим словом, кроме как “ахуй”, описать было невозможно. В какой-то момент даже пришла мысль, что я просто надышалась чем-то особо тяжёлым в лифте и теперь бабки на лестничной площадке не знают, что делать со мной, бьющейся в конвульсиях и пускающей пену изо рта.       Тем временем любопытную Варвару ещё целый нос потянул на изучение неведомого объекта. Ухватившись покрепче за лямки рюкзака, будто в нём припрятан парашют, я шажок за шажком придвинулась к гексагонам. Глядя на их цвет, внезапно захотелось апельсинового сока, желудок, не евший - о боже! - часа два, поддакнул. Но не всему еда голова, квантовая физика бывает поинтереснее.       На ощупь (да, я вытянула левую руку, которую было не так жалко, чтобы потрогать нечто) оранжевая материя была похожа на покалывания от дарсонваля, словно что-то щекотало кончики пальцев, в тихом гуле начала улавливаться приятная и смутно знакомая пульсация. Меня потянуло внутрь. Осознание того, как свечение постепенно заняло всё поле зрения, пришло слишком поздно, и воздух начал опять засасываться внутрь, а нога переступила через границу.       Очень много времени пройдёт до того, как я пойму, что всё произошло так, как должно было произойти.       Пространство лопнуло и я полетела вниз.       Мозг неожиданно проснулся и забегал по черепушке, пытаясь понять, какую эмоцию надо в этот момент применить, но для трусихи в моём лице, отвергавшей любой экстремальный досуг (видимо, кроме контактов с неизвестными кротовыми норами), ощущение свободного падения было совсем в новинку.       Заорала я с задержкой в секунды полторы, что для подобной ситуации - вечность.       Ветер ударил в спину и перекрыл слух своим шелестом. В круговерти окружающую действительность удавалось выхватить лишь по кускам: высокое пространство, какие-то чёрточки, разноцветные пятна, голоса… Голоса?       „Вот так и помру по тупости в кислотном трипе“       Я не знала, что за секунды можно разрыдаться.       Однако отчаяние вместе с неизбежной смертью было прервано ударом о что-то тёплое и неожиданно прочное, но не похожее на тот же бетон. Меня перехватили одной рукой под бёдра, немного подкинув, и я вцепилась в плечи моего „спасения“ детёнышем опоссума, сжавшись насколько возможно и крепко зажмурив глаза. Мы всё ещё летели, но теперь по горизонтали и куда более контролируемо. Ладонью я чётко чувствовала пульсирующую жилку на чужой шее.       Приземление вышло вполне мягким, и первым делом моё величество, конечно же, отплевалось от волос и зачесало их насколько возможно было одной рукой. Всё-таки романтичные и красивые полёты только в фильмах. Глаза открывала по одному, всё ещё опасаясь ложности своего спасения.       Передо мной оказалась… синяя маска с красным узором вокруг предполагаемых глаз. Я притупленно моргнула и посмотрела вниз, узнавая в спасителе хотя бы человеческие формы, что радовало. И тут до меня докатило, наконец, что - о, древние боги! - он держал мои восемьдесят с лишком одной рукой! Будь под маской даже страшный гуманоид, я бы всё равно призадумалась, потому что потянуть меня (я внутренне хмыкнула на этих размышлениях) не каждый сможет.       Неловко отцепившись от широких плеч (насколько же они приятные на ощупь), я притянула руки ближе к себе, когда меня достаточно аккуратно и быстро поставили на пол.       – Эм… - не была уверена, что меня вообще поймут, но попробовать поблагодарить всё же стоило. - Спасибо… большое, - немного поклонилась, кивнув. Уж этот жест можно принять за благодарность или хотя бы уважение.       Вокруг начали скапливаться фигуры в похожих костюмах и масках, всевозможных цветов, форм и принадлежностей. Глаза зацепились за Ти-Рекса с красно-синей чешуёй в форме узнаваемого узора, и мой мозг закоротило.       „Мама ро́дная! Люди-Пауки!“       Ну, насколько люди - это ещё вопрос, но вот пауки - скорее всего точно. Я неловко помахала собравшейся толпе рукой в качестве приветствия, открыв тем самым ящик Пандоры. Вокруг стало настолько шумно, что из гама голосов, говоривших по большей части на английском, едва ли получалось уловить хотя бы местоимения не то чтобы отдельные слова или даже фразы. А их же ещё надо было успеть перевести! Разом затрещала голова и сдавило виски. Не успела отойти от опасно приблизившейся смерти, а тут такое.       Народ начал подбираться всё ближе, обступая полукругом, отчего я шатнулась назад, наткнувшись на своего „первого встречного“ и едва не наступив ему на ногу. Хватило секунды, чтобы удивиться насколько огромным он был - мои сто семьдесят шесть едва ли значимо возвышались над его плечом. Мой спасатель сделал жест рукой, и канитель немного стихла.       Но тут из толпы вырвался очередной паучок с больно уж знакомыми мне походкой и ростом. Его костюм был усеян разными маленькими белыми мигающими устройствами, а рисунок отдалённо что-то напоминал.       Парень стянул маску, и каждый пазл в гудящей голове сложился.       – Надя, что ты тут забыла?       – Саня, ёп твою налево!