***
— Может она ведьма, Кать?- хриплый мужской голос разрезает тишину. — Нет, я бы почувствовала,- девичий более тихий и заинтересованный. — Она хоть живая?- вклинивается обеспокоенный и совсем мальчишечий голос. Открываю глаза с трудом, надо мной чуть желтый потолок с подтеками, видимо, их топили и не раз. Пытаюсь встать, а эта задача кажется совсем непосильной, тело ломит и не подчиняется, только слышится скрип раскладушки. Освещение тоже желтое и противное, поэтому щурюсь. — Живая, Миш,- спокойно произносит старший парень,- На нее вся херня и сбегалась. Перед лицом заплясал букет из трав, как банный веник пошлёпал по щекам и исчез со словами «Не бесноватая вроде», девушка подбегает к раскладушке, отодвигая мальчика с веником, и её светлые волосы щекочут мне щеки, от нее пахнет полевыми цветами и успокаивающими чайными травами. Улыбается широко и светло, вторит сожителю «Живая». Поддевает меня за руки и так не бывало легко у нее удаётся заставить меня сесть, что сама удивляюсь произошедшему. В голове слышится удар за ударом, потом понимаю, что сердце гоняет кровь и паника растёт. Таращусь на нее и обвожу уже знакомые лица бешеным взглядом, на дворе всё еще ночь. —Что произошло?- сипло, будто не разговаривала несколько дней. — Давай всё по порядку, дорогая,- бархатно отзывается она,- Тебя как зовут? — Ада. — Юрец, ставь чайник, знакомиться ближе будем,- всё также весело звенит девушка.***
Катя достаёт маленький чайный набор из того самого шкафа, который звенит по вечерам, и передаёт его Юре. Набор турецкий, такие раньше привозили с отпуска. Чашечки аккуратные, хорошо сохранились, только роспись стёрлась почти — рисунок лежит пятнами, но общая картинка угадывается. На мой вопросительный взгляд Юра кратко отвечает «так принято», а в мозг сразу траслируется перевод «жуй свои шашки и молчи», поэтому не возникаю и наблюдаю, как тонкой струйкой льётся кипяток из дымящего чайника. Все имена выяснились по ходу их диалога между собой. Катя до невозможного шебутная. Но каким-то неведомым образом дарит спокойствие своим присутствием, будто высасывая чужую негативную энергию и перерабатывая. Миша оказался тем мальчишкой, который меня встретил, а Юрий это тот мужской голос, под который я часто засыпала по ночам. И этих ребят я проклинала последний месяц соседства. Мы уместились на крохотной кухне, похожей на мою, только мебель еще более унылая и старая, ящики скрипят безбожно, один из шкафчиков держится на честном слове, подвисает на одной верхней петле. Мне бы сбежать, да страх, разгоняемый по венам, пришибленное состояние и невообразимая куча вопросов крепко срастили задницу с кухонным диваном. Молчание затягивается, гостеприимные соседи хлебают свежезаваренный чай. Даже Катя перестала суетиться, доставая сахарницу, малюсенькие ложки и коробку печенья, которые обычно продавали на рынках. Хотела даже любезно предложить молоко, тряхнув пачкой, но почуяв кисловатый запах и глянув срок годности направила прямиком в мусорку. Миша пристыжено смотрит на чашу, не поднимая глаз. Ему не шибко нужны чьи-то укоры, он и сам себя без этого может сожрать. Быстрый взгляд на мальчугана напоминает про шишку на голове, морщусь и аккуратно трогаю травму. Ранение отдаёт неприятной пульсацией, но для жизни не так уж и опасно. Скорее обидно пиздец. Чем он меня ебнул, я так и не поняла. Юра слегка пинает его ногой под столом, подаёт неопределенный сигнал кивком, и Миша немного расслабляется. Бÿхаю гору сахара, чтобы поддержать саму себя и не отлететь в обморок, и смотрю на Юрия исподтишка, размешивая чай. Думаю, что самая скрытная, а на самом деле довольно туповатая и предсказуемая, потому что он отвечает тяжёлым острым взглядом. Таким взглядом вполне можно вспороть, как кончиком лезвия, кожу, чтобы разделать и изучить все мысли. А мыслей сейчас, на радость для меня, нет, подопытной лягушкой для препарирования не стану. От ароматного чая голова просто тяжеловатая, но лихорадочная паника больше не стучит молотом. — Мы — экзорцисты. Демон прошёл сквозь тебя, поэтому ты сейчас такая слабая, а еще я растерялся и ебнул тебе по голове деревянной статуэткой,- выдаёт на одном дыхании Миша и морщится от протяжного «Бля-я-ть» от Кати с Юрой. На моём лице это «Блять» тоже отчетливо виднó. Всё понятно, они ебанутые. У меня достаточно своих проблем, своей работы и учебы, чтобы не связываться с ненормальными сектантами с разжиженным мозгом. Мне всегда говорили, что с больными вступать в споры не надо — только соглашаться и уходить. Поэтому натягивая болезненную улыбку, киваю и привстаю со своего места. Не успеваю попрощаться и совсем выйти из-за стола, потому что Юрец встаёт в позу первым и басовитым голосом «просит» сесть, ведёт носом, будто почуял что-то гадкое. Падаю на диван обратно, он теперь еще более жесткий и неудобный. Они ненормальные, а я увидела то, что не должна была видеть, и теперь меня убьют и сварят из меня суп на всю их ебучую секту. — Миша с плеча рубанул,- начала оправдываться Катя, нервно суча руками, её множественные железные браслеты стучали друг об друга, как кастрюли,- Нужно было как-то аккуратно подготовить к этой информации,- она уже обращается к парню. — Вот это ты отчебучил, Миша,- хмуро произносит Юра, потирая переносицу и думая, как теперь это расхлёбывать. Складывается впечатление, что он чувствует ответственность вообще за всё на свете: и за суматошную Катьку, и за подростка Мишу, и за напуганную до усрачи девчонку, сидящую перед ним. И вся эта ответственность давит на него со всех сторон, хотя может просто отмахнуться. А Миша скукоживается и совсем зеленовато-серым становится. Стыдно-стыдно-стыдно. — Можно я пойду?- тихо спрашиваю я, жить-то хочется,- Я никому не расскажу про вашу секту, обещаю,- начинаю тараторить,- Мне сегодня утром экзамен сдавать, я просто хотела немного тишины, чтобы подготовиться,- оправдываюсь непонятно для чего и по каким причинам, саму себя хочется хлопнуть, чтоб угомонилась. — Успокойся,- отрезает Юра,- Никакие мы не сектанты. Мы тебя не тронем, не беспокойся об этом,- он пытается говорить спокойно и вкрадчиво, но откровенно видно, как ему хочется закатить глаза от всей этой глупости,- Если честно, мы сами в замешательстве, как ты нас увидела. — Я ничего не видела,- быстро вставляю, но получаю на это очередной кого-наебать-пытаешься взгляд. — Видела,- просто говорит факт, не принимая отговорок,- Но обычные люди не должны этого видеть. — Поэтому вы меня убьёте, да?- уже как-то тихо и с примирением спрашиваю. Просто, чтобы подтвердили. — Мне кажется, я ей мозг выбил,- буркает Миша, а Юра пытается сдержать лицо, чтобы уголки губ не взлетели. — Поэтому нам нужно показать тебя нашему Главному, чтобы понять что именно в тебе смогло увидеть всё это,- Юра правда старается не пугать, но выходит так себе. Что? Прислушиваюсь сама к себе, чтобы уловить отклонения от нормы. Ничего не понимаю и бледнею лицом. Только потом доходит, что болтовня с умершими не входит в категорию «нормы», да и случай с неким дьявольским отродьем тоже не дает покоя. Мы с мальчишкой примерно на одном уровне подступающего припадка, наверняка. Катя с грохотом опускает руки на стол, вклиниваясь в разговор и пытаясь объясниться за всех. — Послушай меня внимательно,- девушка подхватывает мои ладони и смотрит прямо в глаза, затрагивая душу,- То, что ты видела, — реально. Ты не сумасшедшая. Та маленькая чепуха — демонёнок, он практически безобидный. Тонкий мир действительно существует, и иногда какая-нибудь дрянь пролезает и в наш мир, поэтому мы, экзорцисты, которые можем видеть и чувствовать чуть больше, чем обычные люди, защищаем от подобной тьмы. Даже со всеми познаниями всё вокруг такое нереальное, эти молодые люди с руками в шрамах и с такими взрослыми глазами не могут существовать, даже глупый чайный набор кажется каким-то сюром сейчас. Знаю я и про тонкий мир, и про существование потустороннего, только им пока об этом не стоит говорить. Экзорцизм, конечно, для меня в новинку и Катя, судя по всему, со своим приколом. Но может после встречи с их «главой» я найду ответы на собственные вопросы. — Тебе удалось увидеть нас без прикрытия, хотя должна была лицезреть бабулек. Юрец у нас, конечно, самая хмурая бабка. Но ты бы знала, как за ним дед с пятого этажа ухлёстывает. Кате удаётся посмеяться, а сам Юрец кривится. Даже Миша немного оживляется и улыбается недавним воспоминаниям. — Может не будешь говорить ей всё? Рубишь с плеча сейчас именно ты,- задумчиво вклинивается хмурая бабка. — Она имеет право знать, угомонись. — Я сначала увидела бабушку почти в такой же одежде, как Миша,- задумчиво тяну я, ковыряя пальцами деревянный стол. Чай пить всё ещё боюсь, чтобы не опоили. Хотя после того, как я провалялась в отключке незнамо сколько, можно уже не переживать наверное,- Как? Всё-таки поднимаю глаза и сталкиваюсь с неуверенной улыбкой Кати. Она достаёт из-под многослойной кофты камень на верёвочке, тот переливается жёлто-розовым, то мутный, то прозрачный, будто пульсирует. Парни следом за ней достали свои амулеты, у Миши салатовый перетекал в яркий зелёный, а у Юры из тёмно-синего, как море, едва меняя цвет, становился чуть светлее. И удивительно то, как идеально им подходят эти оттенки. — Прабабка научила,- гордо заявляет Катя, откусывая печенье,- Ведьма я только непутёвая, с ограниченным функционалом,- она улыбается, а улыбка такая грустная выходит, что сердце щемит от того, что такая обворожительная молодая женщина неполноценной себя считает. Хоть это и странно испытывать сострадание к людям, которые меня почти силком тут держат. Стокгольмский синдром, привет. — Кать,- хмурится Юра. И буквально в этом «Кать» слышится всё, что нужно. И поддержка, и понимание, и родство глубокое. — Ну ладно,- воодушевляется девушка и вскакивает из-за стола,- Че титьки мять, поехали к Славику. Он нам скажет, откуда тебя к нам занесло. — Нет, черт вас дери, я иду готовиться к последней пересдаче,- твердо торможу её,- Если не сдам, можете даже в жертву меня принести следующей бесяке. Ребята переглядываются. Юра даже выглядит немного сочувствующим. — Ада, ты пролежала без сознания сутки,- тихо сообщает Миша. Всё внутри ухнуло вниз и заледенело. Такое ощущение, что всё пошло по пизде задолго до моего появления в квартире экзорцистов.