Humanity

      Шли дни, и не успели они опомниться, как на горизонте появился еще один матч. К бесконечному разочарованию Ревенанта, он снова оказался в паре с Октейном, и, что еще хуже, с тем, кто победил его в прошлом матче. Как бы он ни ненавидел это, Гибралтар должен был быть хоть как-то полезен, если он мог вернуть победу.       Но его волновали не их навыки, а их подшучивание. Бесконечное, приводящее в бешенство подшучивание. Почему другие Легенды не могли просто заткнуться и убивать по-тихому?       — Эй, убейбот, мне кажется, у тебя есть тяжелые патроны. Поделишься?       — Он не бот, братец. Он сим.       — Ах да, хотя что это вообще значит? Он особенный бот?       — Это значит он был человеком как мы, однажды.       — Не смеши меня, — плюнул Ревенант. Он никогда не был как они.       — Только не говори что это меня ждет. Я на это не подписывался, когда получил свои ноги.       — Неа, другой случай, братец. Никто не собирается выскабливать твои мозги из твоей черепушки. Я обещаю тебе.       — Фух, какой облегчение, — сказал он. Потом до него дошло. — Эй, погоди-ка, как это происходит???       — Разве не очевидно? Потому что они не делают симов из идиотских мозгов, — вмешался Ревенант. Его начала утомлять их беседа.       — Эу, сеньёр Набедренная повязка, — Октейн проигнорировал оскорбление и вытащил еще одно прозвище из своего тупого, чрезмерно креативного черепа. — Сколько тебе в итоге? Я имею ввиду, когда ты стал страшненьким.       — Я не помню.       — Я немного знаю о симах, — сказал Гибралтар. — Но я знаю, что средний возраст, когда их оцифровывают, безумно мал, около 25 лет. Нужно привести мозговую ткань в наилучшее состояние, прежде чем она начнет стареть. Каустик рассказал мне об этом.       — Я уже сказал, я не помню и мне плевать.       — Ага, хорошо, — он усмехнулся, поправляя свою снайперку. — Но держу пари, именно поэтому ты все время такой злой.       — Я злой потому что я застрял в этом мире с мешками с костями как ты, умирая из раза в раз более трёхсотен лет.       — Неа, братец. 25 это ничто, это ещё ребёнок. У тебя никогда не было жизни — я бы тоже злился.       Он никогда по-настоящему не задумывался об этом, о возрасте своей первоначальной смерти. Он даже не мог вспомнить, какая из его жизней была подделкой, а какая — оригиналом.       — Я не знаю о чём ты говоришь и я предлагаю тебе заткнуться, прежде чем я вырву твои гланды.       Гибралтар рассмеялся.       — Мне бы понравилась твоя попытка, братец.       Он не мог сказать, задел ли он за живое, или Ревенант просто так отреагировал бы на любой разговор.       — Но, знаешь, если ты когда-нибудь захочешь наверстать упущенное в жизни, перестань прятаться и выходи, когда мы будем праздновать нашу сегодняшнюю победу.       — Оу да, por favor? Ты был бы таким безумно хорошим началом разговора, когда чикули подошли ко мне. Я бы объяснил, что я лучший друг какого-нибудь парня, похожего на злодея из фильма ужасов. Им это понравится!       — Конечно, почему бы и нет. А потом мы все пойдем есть мороженое.       — Почему? Ты знаешь такое место?       Ревенант не ответил. В конце концов, он доберется туда.       — О, ты шутишь. Попался.       — Честно говоря, я тоже не знал, что он на это способен.       — Хахаха, верно?       — У меня на прицеле враг, — крикнул Ревенант.       — Хм? Ты действительно просто скажешь нам об этом, вместо того чтобы просто заниматься своими делами? — упрекнул Октан. Это немного отличалось от его поведения в прошлом матче.       Ревенант посмотрел в оптический прицел и увидел одинокую легенду, бегущую прямо по открытому полю. Прикрытия практически не было — они бежали из кольца, которое быстро сужалось.       Он приблизил изображение, целясь им в голову. Легкое убийство… Но он на мгновение заколебался, увидев, что их лица оказались в фокусе.       Прежде чем он успел выстрелить, он услышал треск выстрела снайперки своего тиммейта. Один выстрел выстрел разбил ее щиты, а другой попал ей в колено. Насколько дерьмовым был прицел Гибралтара, что он не смог сделать простой выстрел в голову?       — Она лежит, и я не вижу других тиммейтов, — сказал Гибралтар.       — Погоди, а кто это? У меня нет нормального прицела.       — Это Че, братец, но не волнуйся. Она в нокауте.       — Полагаю, нам нужно добить её, — сказал он. — Чувак, она никогда этого не забудет. Я буду слышать об этом еще несколько месяцев!       Когда отряд вышел из-за своего укрытия, Октейн побежал вперед. Он хотел быть тем, кто доберется до нее первым. Гибралтар, каким бы громоздким он ни был, отстал, а Ревенант держался в центре.       — Здесь есть один, мне нужна помощь! — Гибралтар вдруг вскрикнул. Октейн остановился и развернувшись, бросил батут и подпрыгнул в воздух, чтобы сбить нападавшего с Гибралтара. Ревенант оглянулся, услышав, как прозвучало несколько выстрелов, и прежде чем он успел скорректировать свой прицел, он услышал, как пара пошутила по поводу своей победы. С ними все было в порядке, и он был первым, кто добрался до их предыдущей добычи.       Для большинства Легенд добить противника было делом простого выведения его из строя. Нанеси достаточно сильный удар, и они выбыли бы из строя до конца игры. Они будут ранены, но восстановятся и, пока зрители будут за это, снова вернутся на Игры. Более того, поскольку многие из них были друзьями, убийство не всегда было самой привлекательной перспективой, даже в кровавом спорте.       Но это не касалось Ревенанта. Участники, просто нокаутировавшие своих противников, было обыденностью, в значительной степени подчинявшейся системе чести. Ревенант не был заинтересован в том, чтобы быть благородным. Другие легенды знали, что если тебе не повезет и он загонит тебя в угол вместо кого-то более… мягкого, он свернет тебе шею, отделив от позвоночника. От этого невозможно было оправиться.       Лайфлайн знала это, когда она, прихрамывая, ползла по траве, а высокий симулякр уверенно шагал к ней. Она прикинула, что, скорее всего, Ревенант был не настолько милосерден, чтобы прострелить ей колено, и она знала, что последует дальше. У Аджей едва хватило времени выразить свое потрясение, когда она увидела твердый металлический кулак, обрушившийся ей на голову.       Она потеряла сознание, выбыв из игры.       — АДЖЕЙ!       Скрип металлических ног зазвенел в ушах Ревенанта, когда его идиот-тиммейт бросился к нему. Насколько ему не повезло, что они оказались товарищами по команде дважды подряд? Он бы предпочел, чтобы с ним была она…       Он явно не создан для игр, подумал Ревенант. Только посмотрите на него, бросающего все ради врага. И она даже не была мертва. Королева драмы.       Октейн держал ее в объятиях и, казалось, вот-вот заплачет.       — Черт возьми, почему я не добрался до нее первым? Я мог бы… я бы…       — Что? Сделал бы тоже, что и я? — огрызнулся Ревенант. Она опустился на землю и схватил руку адреналиннозависимого, приложив её к запястью медика, прямо на вены. — Чувствуешь? Этот пульс?       Мальчишка был сбит с толку.       — Ты не убил её? Но ты никогда, типа- que?       — Заткнись и вставай. Кольцо сужается.       Он кивнул. Че будет в порядке, он надеялся. Хотя не должна была, это было не похоже на Ревенанта. Но сим прошел через все свои битвы, убивая всех, как ему заблагорассудится, и он ещё не победил. Он не мог не задаться вопросом, может ли победа в играх приносить большее удовлетворение, чем просто количество убийств.       — Спасибо compadre, я твой должник.       Ревенант хмыкнул.       — Я сделал это не для тебя, ты будешь сражаться лучше, если не будешь плакать из-за очередного мешка с костями.       — Оууу, — он хлопнул его по спине. — Че на тебя хорошо влияет, а? Она действительно хороша в этом.       Сим зашипел и уставил на своего идиота-товарища по команде.       — Хей, братцы, мы должны закончить начатое!       — Да-да-да.       Но именно Ревенант задержался. Когда шумный придурок исчез, он смог услышать то, чего раньше не слышал. Очень слабый, но он был там — непрерывный стук барабана. Он доносился из наушника Лайфлайн.       — Эй, ese, ты идёшь или нет?! — крикнул Октейн с другого конца поля.