"Голодные" Игры Сенеки Крейна

      Количество человек, отправившихся в Дистрикт-8, оказывается больше, чем я ожидал. Одна съёмочная группа — почти два десятка под предводительством Крессиды — режиссёра, с которой я был знаком ещё в Капитолии. К Хеймитчу присоединяется Плутарх со своей помощницей. Плюс — медики, отправленные Койн на помощь пострадавшему после недавней бомбёжки дистрикту, в количестве восьми человек. Подумав, я перед самым выездом выбрал четверых наиболее надёжных солдат из своего отряда, включая Хоторна. Ещё две дюжины человек просто перегрузили бы быстрый и лёгкий планолёт, выданный нам на случай погони.       Мы добираемся на место за три часа и высаживаемся на окраине Восьмого дистрикта. Как только на землю выносят последний ящик с медикаментами, планолёт взлетает и исчезает. Хеймитч проговаривает несколько стандартных фраз, проверяя работу наушников. И напоследок сообщает о расположении убежища. Я сразу прикидываю, как лучше будет к нему пробираться. Капитолий едва ли мог узнать о наших планах, но лучше быть готовым ко всему.       Мы проходим мимо складов и оказываемся на широкой улице. Отовсюду несут раненых. Я уже видел похожее, в десятом и в шестом, куда отправлялся по приказу Койн. Мне привычна эта картина, пусть я и отдал бы многое, чтобы никогда её не видеть, а вот Китнисс к такому оказывается не готова.       — Ничего не выйдет, — оборачивается она ко мне. Паника в глазах, в голосе — почти осязаема. — Здесь у меня ничего не получится.       Я кладу руку ей на плечо, потом, с секундной паузой, — на второе и поворачиваю к себе, легко встряхивая:       — Получится, мисс Эвердин. Стоит им увидеть вас — вы поймёте. Вы подействуете на них лучше всякого лекарства.       Китнисс хмурится. Но кивает и, высвободившись из хватки, отстраняется.       У входа в склад, куда сносят пострадавших, стоит женщина в военной одежде и с автоматом за спиной. Завидев нас, она быстрым шагом приближается, указывает медикам на склад и обращается ко мне:       — Капитан Крейн. Командующая Восьмым Пэйлор к вашим услугам, — представляется деловито, в то же время всматриваясь в Китнисс.       — Это солдат Китнисс Эвердин, капитан, — с Пэйлор мы не знакомы, но, видимо, моя слава меня опережает. Надеюсь только, до Сноу она ещё не дошла.       — Да, я её узнала, — говорит Пэйлор. — Значит, ты жива. Мы сомневались.       Китнисс не отвечает, переводя взгляд на склад. Я говорю за неё о долгом реабилитационном периоде, выкидыше и прочих неприятностях. Кратко и по делу, без лишних эмоций.       — Мисс Эвердин хочет лично увидеть раненых, — заканчиваю.       Пэйлор невесело хмыкает в ответ:       — Да, раненых у нас предостаточно.       Гейл, стоящий справа от меня и всё это время хмуро оглядывающий склад с криво нарисованным крестом над входом, вдруг спрашивает:       — Вы размещаете их всех в одном месте? — и добавляет, покачав головой: — Я думаю, это не очень разумно.       Пэйлор недовольно отвечает, а я как никто понимаю её — госпиталей в дистриктах как таковых не держали. А делить пострадавших на группы и разносить по оставшимся в относительной целости зданиям не было ни времени, ни средств. А Койн посочувствовала, попеняла на недостаток места и продовольствия в Тринадцатом и отправила медикаменты и врачей. И лишь наедине со мной позволила себе высказать всё, что она думает о возможной переправке раненых в её дистрикт.       Мы заходим на склад. В ближайшей к выходу части, отгороженной брезентовыми шторами, вповалку лежат трупы. Пэйлор ведёт нас дальше, сетуя на предмет нехватки рук, чтобы снести тела в вырытую общую могилу.       В госпитале стоит сильная вонь. Гудят мухи, раздаются стоны и плач. Ряды раненых слишком часты, даже на складе мало места для всех.       Китнисс заметно бледнеет и сильнее сжимает руку Хоторна. Она почти делает шаг назад, как натыкается на цепкий взгляд Пэйлор. В этот момент мне ужасно хочется увести её отсюда, спрятать от всего этого ужаса, но в то же время разумом я отчётливо осознаю, что иначе нельзя. От запаха мутит и меня, но я слишком хорошо умею держать лицо, а Китнисс просто упряма. Поэтому она бросает руку Хоторна и идёт вглубь склада. Я бы сказал, заставляет себя идти.       За ней следуют проворные операторы. Крессида, проскользнувшая на склад за нами, встаёт за моим плечом. Я не оборачиваюсь, но готов поклясться, она глаз не сводит с Китнисс и уже достала свой заветный блокнот. Последующее шуршание страниц вызывает у меня мимолётную улыбку.       Китнисс замечают не сразу, но вот — какая-то женщина с перебинтованной ногой тянет к ней руку. Нам не слышно, о чём они говорят, но вдруг женщина приподнимается и кричит кому-то: “Она здесь!” И тогда всё начинается.       Единственное, чему я успеваю удивиться, — как проворно лавируют операторы со своими громоздкими камерами в узких проходах…       Китнисс идёт вдоль беспорядочных рядов наскоро сложенных из ящиков коек, матрасов и лежанок из грязных простыней и соломы, касается протянутых к ней рук, наклоняется к тем, кто и руку поднять не в силах, позволяет касаться своего лица и одежды. Она что-то говорит — похоже, старается, чтобы каждому человеку из огромной массы, до изнеможения жаждущей её внимания, досталось хотя бы слово. По всему складу разносятся, нарастая, волны:       — Китнисс?..       — Китнисс здесь!       — Китнисс Эвердин!..       Сначала слабые, тихие, они переходят в нескончаемый гул, и в нём я отчётливо слышу быстрый шорох скользящего по бумаге карандаша.       Я ожидал чего-то подобного, но тем не менее представшее перед глазами рождает во мне какой-то благоговейный трепет. Ничего похожего я не ощущал со времён моих первых Игр.       Китнисс возвращается к нам, машет рукой на прощание людям, скандирующим её имя, и выжидающе смотрит на меня. Я киваю Хоторну — и он немедля выводит её со склада. За ними — операторы и Крессида. Пэйлор неопределённо качает головой и, припечатав предсказуемым “Неплохо”, идёт следом.       Китнисс стоит, прислонившись к стене склада и тяжело дышит. Я протягиваю ей фляжку с водой и произношу:       — Вы молодец, мисс Эвердин. Отлично справились.       — Получился неплохой материал, — добавляет Крессида.       Китнисс смотрит на неё и операторов так, будто только сейчас их заметила. И качает головой:       — Я ничего такого не сделала.       Пэйлор немного отошла и я позволяю себе прошептать:       — Вы как минимум не упали в обморок.       Она смотрит на меня, будто пытаясь определиться, что ей сделать: обидеться или рассмеяться. И всё-таки выбирает второе, позволяя себе улыбку и смешок. А потом, благодарно кивнув, отходит к Гейлу. Они перешучиваются, я отхожу к Пэйлор, раздающей приказы своим солдатам…       И тут оживает наушник:       — Капитан. Мы засекли приближение капитолийских бомбардировщиков. Они будут здесь с минуты на минуту, — взволнованный голос Хеймитча.       И этот вариант я рассматривал.       — Успеете приземлиться?       — Боюсь, уже нет. Капитан…       Надо бы усовершенствовать радары. Дальность у них никакая.       — Не снимайте маскировку, — командую я в передатчик. И поворачиваюсь к своему отряду: — Бомбардировщики на подходе. Вернуться мы не успеваем. Наша цель — добраться до убежища.       Краем глаза я вижу, как Пэйлор, услышавшая мои слова, кратко что-то говорит в микрофон. И тогда начинают выть сирены.       Я надеваю на Китнисс шлем, и командую отряду окружить нас плотным кольцом. Не успеваем мы продвинуться и на сотню ярдов, когда над нами возникает клин планолётов. Несколько секунд — и сыплются бомбы. Я едва успеваю подтащить Китнисс к стене склада и прикрыть собой, когда нас вдавливает в неё отголосками взрывной волны. Я ловлю бронежилетом пару осколков, шлем гасит звуки взрывов, но зато прекрасно ощущается, как дрожит под ладонями стена и сотрясается земля под ногами.       Как только всё стихает, я отстраняюсь и оглядываюсь. Мои солдаты поднимаются с земли. Все целы, в том числе и съёмочная группа. Складывается впечатление, что уж эти откуда угодно сухими выйдут. Пронырливости им не занимать.       Обошлось, думаю с облегчением и оборачиваюсь к Китнисс:       — Вы в порядке?       Она кивает, поджав губы, но я уже замечаю порванную штанину — задело-таки осколком. Заставляю её сесть и быстро осматриваю рану. Глубокая, но не опасная. Осколок всё ещё внутри, а времени безобразно мало.       — Хеймитч, — говорю в передатчик.       Эбернети отвечает тут же:       — Они заходят на разворот. У вас есть минут пять, если я хоть что-то смыслю в этих посудинах.       Я оборачиваюсь к Гейлу:       — Солдат. Подержите её.       — Вы знаете, что делаете? — Китнисс смотрит недоверчиво-испуганно.       — Я, конечно, не ваша сестра, но первую помощь оказать сумею, — бросаю, доставая из кармана походную аптечку. — Вам придётся потерпеть.       Пинцет — вытащить осколок — продезинфицировать — перевязать. На счету каждая секунда. Сколько раз я уже проделывал подобное на тренировочном манекене… До автоматизма. Но удивительно всё-таки, что руки не дрожат.       Китнисс сжимает зубы и послушно терпит. Она бледна, но по крайней мере ни сильной потери крови, ни заражения ей уже не грозит.       — У вас около сорока пяти секунд до следующей атаки, — предупреждает Плутарх.       — Ускоряемся, — командую отряду и подхватываю Китнисс на руки, предварительно отдав её лук Гейлу. Она лёгкая даже в полном боевом костюме.       Ещё две сотни ярдов. Впереди уже виден выцветший синий фасад — за ним убежище, — как начинается новая атака. В этот раз взрывы намного дальше, и нас не задевает даже волной, только грохот заглушает звуки. Но все инстинктивно бросаются на землю. Я опускаю Китнисс, только оказавшись у ненадёжного, но всё же укрытия в виде невысокой ограды.       Интересно, что им могло понадобиться…       — Госпиталь! — кричит вдруг Гейл, вскакивая. — Их цель — госпиталь!       Плутарх, прекрасно слышащий все наши разговоры — передатчики имеются у всего моего отряда — тут же отрезает:       — Это не ваше дело.       Я с ним согласен. А вот Китнисс предсказуемо против. Она, кажется, забывает про больную ногу и бросается в сторону. Я успеваю заметить болтающийся у её плеча наушник. Гейл бежит следом за ней.       — Чёртова девчонка, — в сердцах восклицает Хеймитч.       Я понимаю, куда они направляются — на крыше одного из складов слышны пулемётные очереди. Неплохая точка, чтобы дать отпор.       — Новая цель — склад по левую сторону улицы. “Чёртова девчонка” права. Мы в силах им противостоять.       Хеймитч что-то ещё ворчит и я тоже испытываю сильное желание выдернуть наушник. И тихо смеюсь сам себе, понимая, что Китнисс определённо влияет на меня не самым лучшим образом.       У лестницы на крышу я догоняю Хоторна, он пытается меня остановить — тоже уже без наушника. Что ж, насчёт этого мы с ним ещё поговорим.       — Не стоит, солдат. Пожалейте свой нос, — усмехаюсь я, уворачиваясь от его лука.       Гейл фыркает, но понимает. На крышу я поднимаюсь следом за ним. Как раз вовремя, чтобы услышать вопрос Пэйлор:       — Крейн знает, что вы здесь?       Прежде чем Китнисс успевает ответить, судя по всему, уверенное “конечно”, я громко произношу, привлекая к себе внимание:       — Как видите, капитан.       Пэйлор коротко смеётся. И тут же спрашивает, хлопая по стволу пулемёта:       — Умеете стрелять из таких?       Хоторн умеет, как и любой солдат из Тринадцатого. А вот у Китнисс…       — У нас есть луки, — произносит она, демонстрируя своё оружие, и тут же добавляет: — Это он только с виду такой безобидный.       Пэйлор смотрит с сомнением, но соглашается.       На крышу подоспевает и съёмочная группа. Один из моих бойцов занимает свободный пулемёт, остальные готовятся стрелять из собственного оружия. Не зря я ночи проводил с Бити, совершенствуя свою любимую винтовку до предела мощности. Пригодилось.       Семь бомбардировщиков вскоре появляются в поле зрения.       — Начнём с зажигательных, — предлагает Гейл.       Я прекрасно знаю, что за стрелы у них в распоряжении. Так или иначе поучаствовал в их создании. И, оценив в прицел броню планолётов, я понимаю, что выбор неверен.       — Мало толку. Берите взрывающиеся, — говорю, перекрикивая пулемётную очередь.       И перед выстрелом слышу, как Китнисс кричит:       — Гуси!       Я сбиваю первый в клине планолёт со второго попадания. Соседний задевает пулемётная очередь — он не может больше задействовать маскировочные щиты, но продолжает сбрасывать бомбы. Днище ещё одного пробивает стрела — я не успеваю понять, чья. Остальным удаётся исчезнуть.       Секунд тридцать передышки, и оставшиеся три появляются в противоположном конце улицы, слева от госпиталя.       — Приготовиться! — кричит Пэйлор. Снова слышно, как строчит пулемёт.       Беру первый на прицел. Выдыхаю. Моя пуля и стрела Китнисс настигают его одновременно, планолёт взрывается прямо в воздухе. Чуть раньше правому подбивают крыло, и он, закружившись, врезается в летящий рядом. Оба падают на крышу склада неподалёку от госпиталя.       — Вот так-то, — довольно произносит Пэйлор. Но я не вижу повода для довольства. Сквозь чёрный дым и пламя я успеваю разглядеть, какой именно склад повреждён больше всего.       — Они попали в госпиталь, — произношу мрачно, скидывая винтовку с плеча.       Мы быстро спускаемся вниз. В наушнике снова раздаётся голос Плутарха:       — Поздравляю, капитан. Вам сегодня держать отчёт перед президентом, — он язвит, значит, сильно беспокоился.       — Поздравляю с удачным выстрелом, — тут же смеётся Хеймитч.       — Благодарю, мистер Эбернети. Мистер Хевенсби, ещё слово в таком тоне и отчёт держать будете вы, — произношу нарочито шутливо. Но я ведь и действительно могу это устроить.       Наушник замолкает.       Крессида тянет Китнисс в сторону госпиталя. Действие адреналина подходит к концу — это заметно по тому, как она начинает хромать. Она замирает в паре десятков ярдов от пылающего склада, бывшего госпиталем и, похоже, не может отвести глаз.       Вокруг бессильно мечутся люди. Спасатели пытаются расчистить заваленный обломками вход. Но мне прекрасно видно, что здесь уже ничем не помочь. Завалы, огонь и дым. Ужасная смерть.       К Китнисс мы подходим одновременно с Гейлом.       Хеймитч снова подаёт голос, сообщая, что планолёт готов к посадке; Хоторн говорит об этом Китнисс, совершенно забывшей о наушнике и, кажется, обо всём остальном. Она не шевелится. Только с несдерживаемым отчаянием в голосе произносит:       — Зачем они это сделали? Зачем нападать на людей, которые и так умирают?       Более чем логичная политика. Сломить дух оставшихся в живых и заодно избавиться от лишней обузы, которой несомненно станут все раненые, если Капитолий победит.       За меня отвечает Гейл.       Выражение лица Китнисс меняется разительно, когда она медленно поворачивается и твёрдым шагом идёт к Крессиде.       — Китнисс, — говорит та, — по приказу президента Сноу бомбежка транслировалась в прямом эфире. Затем он заявил, что это его предупреждение мятежникам. Что ты об этом думаешь? Может быть, ты тоже скажешь что-нибудь повстанцам?       Китнисс кивает и все мы отступаем, предоставляя ей “сцену”. Она смотрит прямо в камеру и начинает говорить:       — Я хочу сказать восставшим, что я жива. Что я здесь, в Восьмом дистрикте, где Капитолий только что разбомбил госпиталь, полный безоружных мужчин, женщин и детей. Все они погибли, — она переводит дыхание и продолжает уже громче и увереннее: — Люди! Если вы хотя бы на мгновение поверили, что Капитолий будет относиться к нам по-человечески, если вы надеетесь на прекращение войны, вы обманываете самих себя. Потому что вы знаете, кто они, вы видите их дела. Вот как они поступают! Они должны за это заплатить!       Она делает шаг к камере, и на её лице нет ни отчаяния, ни жалости, ни сомнений — там только гнев:       — Президент Сноу предупреждает нас? Я тоже хочу его предупредить. Вы можете убивать нас, бомбить, сжигать наши дистрикты, но посмотрите на это, — она указывает на горящие капитолийские планолёты. — Огонь разгорается!       И на последней фразе Китнисс срывается на крик:       — Сгорим мы — вы сгорите вместе с нами!       Она тяжело дышит. И продолжает смотреть в камеру.       — Снято! То, что надо, — говорит Крессида одобрительно. Гейл подставляет Китнисс плечо — её пошатывает, усталость и ранение делают своё дело.       Из-за спины вдруг раздаётся голос Пэйлор:       — Вы на удивление удачливы, капитан Крейн, — я оборачиваюсь. — Я слышала о вас и вашем отряде. За столько операций не только ни одного человека не потеряно, но и никаких серьёзных ранений. И, как я вижу, сегодня всё тоже обошлось. Не думала, что из бывшего распорядителя мог выйти настолько хороший командир.       В её голосе горечь мешается с уважением. Я благодарно киваю, не упоминая о ранении Китнисс. С другой стороны довольно интересно, что именно её задело больше окружавших и охранявших её солдат. Но об этом я подумаю потом.       Когда я подхожу к Китнисс, чтобы помочь ей дойти до посадочной площадки, она смотрит на меня исподлобья и, кажется, что-то взвешивает. И, взвешав, выдаёт:       — Прошу прощения, капитан Крейн. За обузу в моём лице.       Услышала, глупая.       — Что вы, мисс Эвердин. Какая обуза? — спокойно и с улыбкой возражаю я. — С раной и сотрясением вы выглядели на порядок более впечатляюще. Удачно для будущего ролика, — а учитывая, что этот ролик увидит Сноу, теперь он абсолютно точно убедится в том, что я жив. — Кроме того, мне удалось, наконец, применить свои навыки оказания первой помощи. А то я уж начал думать, что зря делал сотню перевязок бедным манекенам, — не нужно ей знать, что я уже не раз применял их, пусть и не на своих бойцах. — Кроме того, разве не вашей рукой обезврежены два вражеских планолёта?       Китнисс поджимает губы, но её лоб разглаживается и взгляд перестаёт быть таким тяжёлым.       — И не смейте винить себя ни в чём. Это приказ.       Она слабо усмехается, не поднимая глаз.       Гейл разумно не вмешивается в наш “разговор”. Кстати, я чуть было не забыл…       — А к вам, солдат, у меня отдельный разговор, — перевожу строгий взгляд на него, и он перестаёт улыбаться, пытаясь понять, в чём виноват. — Ещё раз избавитесь от наушника и будете видеть операции только в нарезке на экране.       — Понял, капитан, — Гейл снова улыбается, но я могу быть уверен — по его вине с ним связь я более не потеряю.       Уже слышны лопасти планолёта — он выходит из маскировки и начинает посадку в паре сотен ярдов от нас. Я бросаю взгляд на бледную и очевидно валящуюся с ног от усталости Китнисс и вздыхаю. Ей это не понравится, но иначе слишком велика вероятность обморока, а допускать подобного очень не хотелось бы.       — Прошу прощения, мисс Эвердин, но ваша способность передвигаться самостоятельно не внушает мне доверия.       Китнисс наконец поднимает голову и открыто смотрит на меня. Устало вздыхает. И говорит:       — Пожалуйста, просто Китнисс.       Она не сопротивляется, когда я снова поднимаю её на руки, но на этот раз не отворачивается, а наоборот утыкается лицом в моё плечо и еле слышно шепчет:       — Спасибо вам.