"Голодные" Игры Сенеки Крейна

      — Мы переправим тебя в Тринадцатый.       В это было сложно поверить, но Хевенсби знал, о чём говорит. Тайная группировка Сопротивления. Продолжавший жить Тринадцатый Дистрикт. Искра по имени Китнисс Эвердин, которой я помог разгореться…       И интуиция снова меня не подвела.       Хевенсби действительно сумел вытащить меня из Капитолия. Сразу после шоу. Из-под самого носа президента. Судьба давала мне второй шанс. Шанс раскаяться и испраить содеянное?..       Абсолютно гладкий подбородок ощущался странно. Я настолько врос в собственный образ, что теперь чувствовал себя голым, несмотря на синий костюм служащего поезда. Да и блондин из меня вышел отвратный. Но это дало мне возможность спокойно доехать до Дистрикта-12 вместе с победителями. Потом в лес через давно отключенный электрический забор и три мили пешком в строго указанном направлении. Там меня встретили. И через два дня я уже был в таинственном Тринадцатом Дистрикте.       Дистрикт-13 жил своей жизнью глубоко под землёй. После сверкающего роскошью и излишествами Капитолия он, мягко сказать, выглядел совсем уж строгим и серым: расписание на каждый день, рассчитанное по калориям трёхразовое питание, маленькие белостенные квартиры, абсолютно одинаковая одежда. Да и лица поначалу казались чем-то похожи.       Мне выделили комнату в самом верхнем отсеке, даже с небольшим окном, как почётному гостю, хотя я склонялся к тому, что “пленник” звучало более соответствующе. У одной стены стояла кровать, рядом с ней — ящик для вещей, у другой — стол со стулом. Окно не позволяло и подумать о побеге — в него, широкое, но очень низкое, не пролезла бы даже моя голова. Эту возможность я просчитал автоматически, бежать всё равно было некуда. Тринадцатый давал мне шанс хоть что-то исправить. В одиночку же я едва ли что-то мог.       И очень чётким было предчувствие чего-то грандиозного. Того, чему я положил начало, подарив жизнь особе по имени Китнисс Эвердин. Теперь я ощущал себя обязанным это проконтролировать.       На следующий день после моего прибытия в Дистрикт-13 меня провожают на встречу к президенту. Первое время меня вообще только и делают, что провожают, — двое угрюмых солдат, иногда снисходящих на краткие объяснения. Сначала в мою комнату, потом на ужин и обратно, с утра — на завтрак. Теперь, со словами “Президент Койн ждёт вас”, они ведут меня, как оказывается позже, в штаб — большой зал с экранами на стенах и круглым столом. Сэр Сенека — не звучит, а вместо короля Артура в самом дальнем от дверей кресле сидит немолодая женщина. Хм, Моргана?       — Добрый день, мистер Крейн. Меня зовут Альма Койн. Я президент Дистрикта-13, — произносит она, стоит дверям позади меня закрыться.       — Добрый день, — я подхожу и сажусь в кресло, стоящее напротив президентского.       — Надеюсь, ваше путешествие прошло спокойно.       Лицо Койн абсолютно бесстрастно. Глаза, серые и холодные, вглядываются в меня чуть пристальнее чем следовало бы для построения доверительной беседы. Неужели все президенты одинаковы?..       — Вполне, — я вежливо улыбаюсь. Задача довольно проста. Мне нужно произвести на неё впечатление, при этом оставаясь достаточно безопасным. На первый взгляд, с этой женщиной будет проще, чем со Сноу.       — Вы освоились на новом месте?       — Всё ещё привыкаю к расписанию, — я демонстративно потираю правую руку, на внутренней стороне которой временная фиолетовая татуировка с планом дня. Каждый, живущий в Дистрикте-13 получает такую утром с помощью особого устройства, расположенного на стене комнаты. И каждый обязан беспрекословно ей следовать. Моя первая пока ещё свободна от дежурств и прочего. На ней только приёмы пищи, послеобеденное собрание и вечерний анализ дня.       Президент позволяет себе лёгкую улыбку.       — После Капитолия наш быт должен казаться вам крайне...       Мне хочется вставить своё определение, но оно слишком грубо, и я пока сдерживаюсь.       — ...скудным. Едва ли вы привыкли к подобному контролю и ограниченности. Но вы должны понимать, что это вынужденные меры, продиктованные нынешним положением Дистрикта-13. И вы должны знать, что нарушение правил будет строго караться.       — Я учту. Надеюсь только, вы найдёте, чем меня занять. Скука может толкнуть человека на многое, вне зависимости от наказания, — говорю так, чтобы это звучало просто и легкомысленно, будто я цитирую услышанное или прочитанное, не вкладывая в это никакого особого значения. Нужно поддержать имидж человека, который всё потерял и наслаждается свободой. Даже если Хевенсби сумел как-то связаться с Койн после нашего с ним разговора, это будет только мне на руку.       — Едва ли вам это грозит, — Койн дёргает уголком губ. — Со следующего дня начинается ваша боевая подготовка, солдат Крейн, по прохождению которой вас зачислят в одно из отделений и вы будете полноправно состоять в армии Дистрикта-13.       Её слова звучат так, будто это теперь предел моих мечтаний. Но подучиться обращению с оружием мне действительно не помешает.       — Кроме того, как лицо приближённое к нынешнему правительству Капитолия, — похоже, у неё язык не поворачивается назвать Сноу президентом, — и Играм, вы будете нужны в военном совете. И обязаны присутствовать на каждом сборе в штабе.       Это уже что-то.       — Я рад быть полезным хоть в чём-то, — соглашаюсь, намекая на свой долг жизни. Нельзя показаться неблагодарным, тем более, что это была бы неправда.       Койн кивает.       — В виду вашего положения, я полагаю, вам...       — Хотелось бы узнать, какие именно цели преследуете вы в Дистрикте-13. И какую роль я мог бы в них сыграть, — а теперь стоит прощупать границы дозволенного.       Судя по лицу Койн, она хотела сказать совсем не это. Однако, она быстро берёт себя в руки:       — Наша основная цель — освобождение Дистриктов, свержение нынешней власти Капитолия и отмена Голодных Игр. И постарайтесь дожидаться своей очереди, прежде чем говорить.       Голос теряет пару градусов, и я мысленно улыбаюсь. Несложно понять, что здесь от меня что-то нужно, а пока это так, я могу позволить себе немного вольностей. Главное не вставать ей крупной костью в горле — и всё будет отлично. Мелкие же легко переварятся, пусть и немного поцарапают глотку.       — Прошу меня простить, но я вынужден говорить тогда, когда считаю нужным. Иначе мои слова произведут меньшее впечатление. Всему своё время, президент, и, смею вас заверить, я подбираю для своих слов самое удачное, — я вежливо улыбаюсь и, не позволяя Койн высказать хоть слово, тут же перевожу тему: — Каким образом вы собираетесь достичь этих целей?       И вижу, как загорается её взгляд.       — Начало уже положено. В течение десятков лет мы обустраивали жизнь в Дистрикте-13, тренировали бойцов и создавали оружие. В настоящее время мы имеем несколько преданных нам группировок в Капитолии и Дистриктах. И теперь мы практически готовы заявить о себе. Остался лишь последний элемент.       — И этот элемент зовут Китнисс Эвердин?       Естественно, президент Койн, не вам же быть лицом революции. А в том, что назревает именно революция, я уже не сомневаюсь.       Койн приподнимает тонкие светлые брови, отчего её лоб прорезают две длинные поперечные морщины. Сколько ей лет, интересно. Пятьдесят, плюс-минус?..       — Не знаю, чем вы руководствовались в вашем предположении, — говорит она после короткой паузы, — но оно верно. Китнисс Эвердин станет той, что поведёт за собой людей. Уже сейчас её безрассудный поступок вызвал немалую реакцию в некоторых Дистриктах.       — Да, этим глупо не воспользоваться, — снова вежливо улыбаюсь. Я знаю, что улыбка мне идёт. А ещё она — хороший инструмент для выведения из равновесия моих собеседников. Я был всегда серьёзен только со Сноу. С ним шутить слишком опасно. Было. Выдастся случай, обязательно попробую иначе. — А сама мисс Эвердин знает о своей роли?       Вопрос скорее риторический. Но мне нужен не ответ, а реакция.       — Естественно нет. Этого и не нужно.       Койн говорит спокойно, без малейшего намёка на оправдание или сомнения. Она уверена в своей правде, и это отчасти хорошо.       — Кроме того, лишние знания могут помешать мисс Эвердин достойно исполнить свою роль.       Вот как. Но что самое занятное, я не могу не согласиться с этим утверждением. Китнисс Эвердин и сдержанность очень далеки друг от друга — чтобы это понять достаточно и дистанционного наблюдения.       Я не скрываясь обдумываю куда лучше увести разговор. В текущем контексте это выглядит как если бы я размышлял о применимости неосведомлённости Китнисс Эвердин в рамках будущих революционных действий. Около года назад, до скульптурного бума, в моду неожиданно вошли сложные семантические конструкции. И чем вычурнее получалась фраза, тем было лучше. Отголоски этого преследуют меня до сих пор.       — Но рано или поздно мисс Эвердин узнает обо всём. И ей это не понравится.       — Вас это волнует? — удивляется Койн.       Я почти услышал “кого” и почти сделал мысленную пометку напротив имени Альмы Койн. Но вопрос звучит немного иначе. Возможно ли, что она ещё не потеряна?..       Китнисс Эвердин. Дерзкая и своевольная. Она не потерпит, чтобы ей манипулировали. Я достаточно хорошо изучил девчонку за время Игр, чтобы это понимать.       Меня “это” волнует. Но сказать об этом я могу только разве что самой Китнисс.       — Меня волнуют сроки. И жертвы, чьё количество вполне может возрасти, откажись мисс Эвердин участвовать в вашей затее. Девушка слишком… темпераментна чтобы легко простить собственную неосведомлённость и согласиться со всеми условиями.       Койн едва заметно морщится на слове “затея”. Заметила шпильку, хорошо.       — К чему вы ведёте? — спрашивает она с лёгким недовольством.       — Она поставит свои, и вам придётся с этим смириться.       В мыслях я говорю это с глубоким чувством удовлетворения, вслух — разочарованно. Недовольства в Койн становится больше, но оно направлено не на меня. Было бы подло переводить сейчас огонь с себя на девчонку-подростка, которую и так стремятся использовать все, кому не лень, но это поможет мне отвести от неё куда большие проблемы, чем недовольство несуществующего президента несуществующего дистрикта. Несуществующего для Китнисс.       Мне пора откланиваться. Судя по виду Койн, она уже начала продумывать корректировки к плану, и я буду только её отвлекать.       — Я прошу прощения, президент Койн. Но полагаю мне не помешало бы отдохнуть перед завтрашним днём. Я слишком долго обходился без пробежки.       Я завуалировано предлагаю ей остаться наедине с собой, и она принимает предложение. До комнаты меня снова провожают, но уже на ужин я иду самостоятельно.       Вечером идёт дождь. Вечером я пытаюсь продумать свой план. Личный, рассчитанный на единственного исполнителя. Я давно научился работать без бумаги и ручки, в своей голове, но сейчас мысли никак не складываются в нужную картину. Я мог бы откинуть всё лишнее и сосредоточиться, но как быть если главный отвлекающий фактор — одновременно и ключевая фигура моего будущего плана?..       Хмурится, улыбается, смущается, плачет, поёт, спит, стреляет, бегает по лесу, свежует добычу, смотрит нагло, стоит печальная и задумчивая у окна в поезде — вся в моих мыслях, вся, какой я её запомнил, — девчонка с луком. Девчонка, которую я самому себе клянусь оберегать.