«Молитвенник формирует прочную связь с владельцем, и нередко она проявляется даже после его смерти. Порой Молитвенник заставляет тело работать. Не способный к осмысленным действиям, ходячий мертвец не представляет серьёзной угрозы, и эффект длится не более двух недель. Но бывает, Молитвенник воссоздает иллюзию владельца на основе его личности. Об этом феномене слишком мало сведений.»
Неизвестный монах
***
Первые дни разлуки с литераторами Нана ещё острее ощущала тоску. Она понимала, что должна быть благодарной. Но чувствовала лишь разочарование. Но, похоже, Танака должна быть им благодарна. Разве имела она право чувствовать разочарование по отношению к этим загадочным, добрым чародеям только из-за того, что они ушли? «Эгоистка… Каждому нужно дать увидеть чудо.» — но, как бы она не пыталась, не могла представить себе людей за пределами Мацуды. Постепенно она стала вспоминать людей из Мацуды, которых «знала» десятки лет назад. Пятьдесят лет назад госпожа Танака слыла красавицей, господин Танака — умелым ремесленником, Их чета держала чайную лавку, а под покровительством предыдущего старосты деревня процветала. Один только бакалейщик оставался всё тем же вдохновлённым сказочником. Или это всё-таки был его сын? Танака Нана много размышляла по поводу воспоминаний. И они казались инородными, навязанными. «Может, литераторы могли бы объяснить?» — с надеждой подумала она, но пошатнулась и чуть не уронила чайные чарки и ларцы из-под трав. — Нана, будь осторожнее. — мягко одёрнула её госпожа Танака, покрывая лаком деревянные таблички. — Вот, возьми ещё одну и повесь на видное место. Как управимся, сядем пить чай с засахаренными фруктами. Каташи из города обещал привезти. Уже после заката господин Танака вернулся на телеге, груженной товарами. Вместе с украшениями и сладостями он принё с вещь, названную «самовоспроизводящейся шарманкой». Музыка оттуда не всем пришлась по вкусу, да и чета побоялась, что в механизме сидит злой дух. Устройство отложили до лучших времен. «Интересно, Молитвенник умеет петь?» — с любопытством думала Нана, накрывая «шарманку» белым покрывалом. Мацуда казалась ей заколдованной. Один день был невообразимо похож на другой. Даже погода не радовала разнообразием. То витиеватый туман принимал формы лис и драконов, то моросил студеный дождь. Время будто остановилось в этой низине. К ней постепенно приходило понимание: чем реже наведываются в Мацуду гости, тем быстрее про них забывают. Вскоре и жители вернулись к своим привычным делам, изредка переговариваясь о дочери Танака, о гостивших здесь чародеях. «Похоже, и слухи обо мне улеглись.» — с облегчением заметила Нана, но это облегчение быстро сменилось озадаченностью. — «Туман — саван, за ним — другой мир: цветочные долины, священные горы, каменные города. Но я не могу представить людей, живущих там…» Она взяла кисть и механически вывела на бумаге пришедшие на ум строки, как будто боялась их забыть. Колючие тени затаились на бумаге, пока Нана придирчиво вчитывалась:«Цветами усеяна ветвь, Хрупкая красота Сквозь тумана раздумья»
Спустя три года неизвестная хворь поразила сто первого старосту, Мацуду Сёту. И ни монахи, ни лекари из окрестностей не могли ему помочь. Похоже, поэтому умирающий завещал: «Возьмите всё, что лежит в моем доме — мертвецу ни к чему. И используете его так, чтобы никому из Мацуды не приходилось умирать так, как мне. Живите в мире и согласии.» Тело завернули в белую ткань и погрузили в старую ладью. Собрались гости с окрестностей; они величаво подступали к ладье и возлагали туда прощальные дары: тушь для каллиграфии, лакированную сливовую ветвь, чью-то вышивку. Присутствующие шептали последние пожелания: счастья, удачи, благоденствия. Лилась, извививалась мелодия из-под струн сказителя, ведающего легенду об Острове Счастья, куда и попадают лодки с покойниками. О том, что там круглый год все благоухает, что его обитатели не ведают бед и горести. Что они ходят в белых одеждах, вечно юные и прекрасные, едят из золотых тарелок и пьют из серебряных чаш. — Счастливого пути, Сёта… — проронила Танака Мидори, положив в лодку фонарь. — Для нас ты навсегда останешься тем ещё сорванцом. Отец Наны почерпнул сакэ из большого чана в две чаши размером с наперсток. Одну из них он положил в лодку усопшему. — Прощай, Сёта. И не забудь прислать весточку с острова: так ли там музыка волшебна, а сакэ — сладко, как в легендах… За твоё счастье! — он поднял свою чашу и, слегка ударив её о чашу покойника, осушил. Постепенно пришла и очередь Наны промолвить прощальные слова. У самого берега и ладья, и саван, и небо — всё кругом казалось ей неотделимым от тумана. — Хочется верить, что вы умерли без сожалений. — Танака замялась. — Но, может, Остров Счастья совсем рядом?***
Преемники умершего старосты почти сразу стали исполнять последнюю волю предшественника. Для этого нужны были деньги, и тогда молва о чудом вернувшейся девочке оказалась весьма кстати. Осталось лишь отшлифовать её историю. Для этого они позвали Танака Нану, персонажа с загадочной историей. — …Рядом с озером находится источник магии. Если на этом месте построить завод, можно будет привлечь ученых людей и повысить благосостояние Мацуды. Но эту землю перекупил некто по имени Ри-То, и за годы цена возросла в семь раз. — говорящий развернул свиток, на котором была очерчена баснословная сумма. Шафрановый свет лёг на бумагу, и краем глаза Нана приметила подпись Школы Безмятежного Облака. Это привело её в замешательство. — Некто? Ри-То — один из самых известных представителей Школы Безмятежного Облака. Кому, как не ему знать, что магия — золотая жила? — скептично добавил другой. — Он дал добро, но денег, оставленных прежним старостой, не хватит. Нужно, чтобы мир узнал про забытую деревню Мацуда. «И для этого нужна какая-то легенда?» — Нана внимательно всмотрелась в лица преемников Мацуды, ища подтверждение своей мысли. — Вы всё правильно поняли. «Давно погибшая, она вернулась благодаря милости Хары.» Вам нужно всего лишь отыгрывать роль и беседовать с паломниками… Взамен все будут жить безбедно, как на Острове Счастья: еда будет всегда свежей, работа — лёгкой, а жизнь полной веселья. Танака чувствовала, что это неправильно. Разве это не будет неблагодарно по отношению к литераторам? «Может, я слишком большое значение придаю? В конце концов, я отчасти исполню свою мечту: увижу новых людей, услышу рассказы о далёких землях. Но должен же здесь быть подвох…» Девочка заметно нервничала. Она фальшиво улыбалась и переводила взгляд то на чайное дерево в фарфоровой вазе, то на лакированные ларцы, то на бумажные ширмы. — Я согласна.***
Разгладив складки на одежде, Танака Нана уселась у зеркала, рассматривая свое отражение. От собственного взгляда стало неуютно, но Нана не хотела отворачиваться. Что-то знакомое было в этом почти прозрачном лице. «Так вот я какая… Будто в первый раз себя вижу. Я так похожа на свою мать.» — она поочерёдно примеряла на себя различные эмоции, пока не надоело. «С таким цветом лица даже пудра ни к чему.» — с печальной иронией констатировала она, пальцем коснувшись синеватой бледной щеки. В тяжёлых неудобных одеяниях было трудно даже пошевелиться. Один только вид белой ткани служил ей напоминанием о недавнем прощании. Ей грезилось, точно её заживо кладут в старую ладью, замуровывают в саване, оставляют одну. Нана всё ждала, когда в ней вспыхнет что-то, что сопротивлялось «погребению». Но, чем дольше она ждала, тем больше ей хотелось здесь остаться. Спрятаться здесь и долго размышлять. «Что, если бы меня никто не знал? Всё было бы проще, если бы их ничего со мной не связывало…» В комнате было темно и тихо, точно в гроте. Тяжёлые мысли проходили… Нет, проплывали лениво. «Остров Счастья? Может, оттуда я начала свой путь? Может, тот лес и не был похож на место из легенд, но я и правда была… Счастлива?» Танака чувствовала, будто она тонет. «Нет. Не хочу быть напоминанием о том, что случилось много лет назад.» По углам расставили приземистые каменные изваяния, а фонари напоминали кораллы. В половицах тонули четыре алых солнца, и нечто смольное растекалось по половицам, точно пролитые чернила.***
— Госпожа Сакаи, перед вами — воплощение богини Хары. — назидательно произнес новый староста, держась на почтительном расстоянии от гостьи. — Она почтила нас своим присутствием, избрав Мацуду. В залу зашла молодая статная женщина в опрятных дорожных одеждах. В темноте Танака могла различить только белое лицо со строгими чертами. — Подойдите ближе, госпожа Сакаи. — прошептала Нана, неподвижным взглядом изучая посетительницу и вспоминая, что про неё слышала. «Сакаи — знатная госпожа. По лицу — северянка. Вдова уже третий год. Единственный сын умер в младенчестве. Про неё ходит немало слухов: что она замешана в сделке со злыми духами и измывается над собственными слугами. А ещё госпожа регулярно посещает все храмы и святилища страны.» Танака кивнула, и Сакаи начала. — Я раскаиваюсь. Но не о том, что не могла облегчить боль своего сына. — слова давались ей с трудом. — Нет. Я раскаиваюсь из-за своего малодушия, потому что прервала его жизнь, чтобы прекратить свои страдания. Она всхлинула и с надеждой посмотрела на Танака. — Прошу, скажите же мне: сможет ли он меня простить? Нана смотрела в лицо Сакаи: залегли на фарфоровом лице синие тени, затаились в её глазах надежда, печаль и смирение… Мысленно пыталась вызвать у себя хоть подобие сочувствия, ничего не ощущала, кроме страха разоблачения и вины из-за того, что не способна разделить горе гостьи. — Я обещаю вам… — тихо, чтобы не выдать неискренности, шептала Нана, положив ладонь на голову Сакаи. — Что Духи обязательно обратят внимание на ваши страдания и сделают всё возможное, чтобы помочь вам. Госпожа Сакаи покорно опустила взгляд. Слёзы смыли с её шеи белую пудру, и будто холодная маска слетела с лица женщины. Позже Нана узнала, что облегчение было временным: госпожа Сакаи бросилась в реку. Разумеется, это мрачное продолжение истории скрывалось не только от посетителей, но и от неё самой.***
Шли годы. Множество паломников тянулось в Мацуду. Все они в каком-то смысле были заблудшими душами: потерявший господина самурай; знатная девушка, без памяти влюблённая в простолюдина; монах, разочаровавшийся в Богах из-за чёрной полосы. Свои ответы Нана помнила обрывочно. «Он не хотел бы видеть твоё горе…» «…Делай так, как велит тебе сердце. Хара не отвернётся от своих подопечных…» «…Прими это как испытание. Терпение и стойкость будут вознаграждены вдвойне.» Никому из них не было дозволено взглянуть в лицо Нане: будто бы свет мог оставить на неё теле уродливые ожоги. Постепенно сбывалось то, что было обещано: в Мацуду стекалось всё больше диковинок, делающих жизнь менее трудной. У деревни на железные пути возводили «дракона», перевозящего людей внутри. И постепенно потребность в Танака Нане отпадала. В один день ей поднесли необычную гравюру с изображением императорской семьи. С изображения на неё смотрели Благодетель Ханафубуки, его молодая жена и их годовалый сын. — Выглядит, как настоящая. — Нана приподняла вуаль озадаченно разглядывала черно-белую карточку. В её глазах промелькнул интерес. Она провела пальцем — поверхность листа была идеально гладкой. — Что это за техника? — осмелилась спросить та, все еще придерживая кончиками пальцев белый лоскут. Будто бы не замечая неловкости посетителя, девушка поднесла к фонарю карточку и с изумлением и растерянностью заметила, что изображение чёрно-белое. «Она что, теряет цвет на свету?! Я не оскверняю этим жестом самого императора?!» — и Нана испуганно отдёрнула руку. Немного запоздало Танака поймала себя на том, что тяготит собеседника, не привыкшего видеть её такой. Вместо отстраненного «голоса Хары» перед ним вдруг появилась самая обыкновенная девчонка, изумляющаяся «фотографии». — В Мацуду заезжал изобретатель. — Почему он не нанёс мне визит? — непонимающе проговорила она. — К сожалению, у него не было времени. Даже не представился. — поклонился посланник. — Но он просил передать кое-что лично вам. «Не скажу, что приятно познакомиться, Око Хары. Свет знаний просачивается в Мацуду, и от него никуда не деться. Скоро придёт конец ложным обещаниям…» — говорило письмо своим сдержанным почерком. «У меня дурное предчувствие…» Почувствовав, как отчётливо колотится сердце, Нана фальшиво улыбнулась, стараясь не выдавать волнения. Дрожащими руками она сжала письмо и продолжила читать. «Разве вы можете быть безразличны к своим подопечным? Ронин не смог смириться со смертью хозяина и погрузился в пьянство. Дочь дайме впала в безумие от страстной любви. Это ли будущее вы им обещали от имени Духов?..» Дочитывать она не стала. В один день вместо обещанного идола паломник увидел ворох из белых тканей. Солнечные лучи оплетали ритуальные одежды, внутри которых лежала горстка пепла.