Кафедра спиритизма и оккультных коммуникаций

Сколько б Геннадий ни обижался на Стержнева, а приходилось признать: рациональное зерно в его словах было. Один-единственный раз ещё ничего не доказывал. Поэтому Никольский принял конскую дозу успокоительного и начал самонаблюдение. Как ни странно, но его состояние пришло в относительную норму: в ближайшие пару-тройку дней ни дома, ни в общественных местах с ним не приключалось ничего из ряда вон выходящего. Он в тот же день позвонил завкафедрой, рассыпался в извинениях за сорванную встречу и назначил новую. Францев был в курсе его проблем и отнёсся с неизменным пониманием. Это приободрило Гену, и в пятницу он явился на кафедру – умиротворённый и настроенный на деловой лад. И тут же заметил, что все какие-то напряжённые. Народу в кабинете было предостаточно, но создавалось впечатление, будто все тут находятся против воли и хотели б оказаться где угодно, только не здесь. - У вас тут цейтнот? – участливо осведомился Гена у насупленного аспиранта Григория Горского. - Да так... – невнятно промычал тот. Он пожал накачанными плечами, почесал фактурный орлиный нос и передал какую-то бумажку Ване Ивину, который, суетливо огладив аккуратную бородку, расписался в некой ведомости и всучил её обратно. На лбу Ивина красовался почти карикатурный пластырь. - А что с вами приключилось, Иван, как это вы так безопасность жизнедеятельности не соблюли? – натянуто пошутил Никольский, уже проникаясь общей нервозностью. Аспирант капитана Крозенко ответил ему мрачным взглядом и процедил: - Да у нас тут последнее время бесовщина творится, Геннадий Валерьич. Глаза у него бегали, ему явно хотелось чем-то поделиться, пусть он и боролся изо всех сил с этим желанием. - Декан лютует? – переспросил Гена. О характере Ивана Николаича Ростова ходили легенды. Он был полярником, побывавшим «во всех жопах мира», заслуженным исследователем, но из-за спеси, занудства и склочности кто-то его боялся, кто-то не принимал всерьёз, но все сходились во мнении, что это «мерзотный старикан». - Не в нём дело, - пробормотал Ивин. – Давайте выйдем. Никольский последовал за ним в коридор, и там услышал много интересного. Разумеется, дорогой читатель, Ваня Ивин не со всеми коллегами тесно общался, потому перед вами предстанет более полная картина, но Геннадию хватило и того, что рассказал тёзка Францева. На днях Ивин, как говорится, сидел и никого не трогал, корпя над статьёй. И тут ему на голову прилетела тяжеленная папка с верхней полки, зарядив острым углом прямо по лбу. Телесные повреждения нельзя было назвать тяжёлыми в отличие от испытанного шока. Папка была надёжно затиснута между такими же другими, и Ивин явственно слышал шорох, когда она выдвигалась, вот только не понял, что это – пока не почувствовал удар. Ваня дёрнулся, вскочил и обалдело завертел головой по сторонам, как ворона. Даже в первые секунды он сообразил, что никто ничем не мог в него запустить – да и помилуйте, кто бы мог такое сделать? Ведь морская академия – высококультурное место! Случившееся было необъяснимо, но не списывалось на наваждение – ссадина вполне реально кровила и отдавала жжением. На вопросы коллег Ивин пробубнил что-то невнятное и кинулся в туалет промывать ранку – впрочем, он накидал себе в лицо с десяток пригоршней холодной воды просто для того, чтобы прийти в себя. Над Ивиным иногда подтрунивали из-за того, что он верующий и даже набожный, но это не шло в комплекте с отсутствием критического мышления. Поэтому первый его запрос в гугле выглядел примерно так: «полтергейст научные объяснения». Ваня и раньше «что-то такое» слышал, но решил убедиться – и прочёл обстоятельную статью об энергии вакуума. И теперь он взялся передать усвоенное Никольскому. Оказывается, физики давно поняли, что вакуум не пуст. Еще в сорок седьмом году они увидели, как энергия пустоты двигает энергетические уровни в атоме водорода. - Так это микрочастицы, а папка, она как бы... не «микро», - с сомнением нахмурился Геннадий. - Это понятно, - кивнул Ивин, - но уже в следующем году экспериментаторы наблюдали, как тянутся друг к другу две металлические пластины. Штука в том, что их стягивает не электричество, не магнетизм, а именно сила пустоты. Никольский задумчиво провёл пятернёй по буйной шевелюре. Ивин в азарте принялся объяснять, что вся Вселенная пронизана неким единым полем, которое есть даже там, где нет ничего. Материя – звезды, планеты, люди – лишь крошечные сгустки, вершины айсберга, скрытого в пучине безмолвного океана. Эта энергия пустоты никогда, ни на одну миллисекунду не остается в покое, рассказывал Ивин. Она постоянно пульсирует, вакуум кипит, как вода в кастрюле, и в нём рождаются так называемые виртуальные частицы. А они, бывает, бьют в предмет, и он начинает понемногу ползти и сдвигаться – и это подтверждает эксперимент учёных из Массачусетского университета с сорокакилограммовым зеркалом. Ивин ещё долго распинался по части загадочных открытий физиков, Никольский отстранённо слушал, но в конце концов нетерпеливо перебил: - Слушайте, Иван, это всё, конечно, интересно. Но вас это как-то успокаивает? Аспирант моментально сник и упавшим голосом отозвался: - Знаете, Геннадий Валерьич... вот как-то должно бы, а нет... «То-то же», - подумал Никольский с оттенком постыдного, но объяснимого удовлетворения. Но всё-таки случившееся с Ивиным не было похоже на его собственный опыт, и он уточнил: - А что-нибудь ещё аномальное происходило? Ивин глубоко вздохнул: - Вообще-то, да. Он слышал странные щелчки, скрипы, хмыканье. И, как нарочно, рекомендации ютуба подкинули ему видео таёжного охотника, который решил пойти за дичью в «нехорошее место» в расчёте на богатую добычу и завлекательный жутковатый контент для зрителей. Пока было светло, он играл на публику и нарочно напускал таинственности. Однако с наступлением темноты стало не до приколов. В некотором отдалении от шалаша раздались звуки, которых в такой девственной чащобе попросту быть не могло – металлический скрип ржавых качелей, удары по железу, далёкие звуки голосов, напоминающих то мужские, то женские. И они всё приближались. Лешие? Черти? Духи? Кто или что могло быть источником? Охотник знатно перетрухнул и пальнул во тьму – на какое-то время звуки затихли, а потом возобновились, притом ещё ближе. Мужик решил, что пора сваливать. В остальной части репортажа можно было отслеживать, как он пробирается к реке под собственный испуганный шёпот и треск веток, периодически отстреливаясь от неведомых сущностей. Любознательный Ивин интересовался в своё время загадочными явлениями и пересмотрел кучу роликов, так что мог отличить постановку от достоверного материала и пришёл к выводу, что видео – не фейк. Равно как то, что происходило на кафедре. Вот только он не знал, как это понимание может помочь ситуации. Ну не пальбу же в кабинете устраивать, чай, не в Штатах, проскользнула дурацкая мыслишка. Тем более, казалось до странного логичным, что в некой аномальной зоне где-то за тыщу километров глубоко в тайге да ещё ночью происходит чертовщина. А вот то, что творилось средь бела дня в Питере, в престижном морском вузе, просто в голове не укладывалось. Тем более, что такого раньше не было и «ничто не предвещало». На следующий день раздался громкий лязгающий звон. - У кого там руки-крюки? – буркнул Крозенко. Он усердно что-то печатал и пытался сосредоточиться, пялясь в монитор, как в перископ подлодки – а тут, здрасьте-пожалуйста, кто-то роняет предметы, и вся концентрация похерена. Аспиранты Эдуард Малышев, Георгий Ходжаев и Иван Ивин переглянулись в недоумении. Звук доносился из места, где никто из них в данную секунду не находился. Ближе всех, правда, стоял Малышев – он увидел, как на полу возле холодильника материализовался непонятный маленький ключик. Эдуард привычно взял огонь на себя и пробормотал: - Извините, Фёдор Родионыч, я ключ от тумбочки уронил. - Эдик, ну ё-моё! – проворчал Крозенко. – Между прочим, я именно к твоему диссеру замечания на ходу дописываю. Сейчас чёрным по белому ещё одно напишу, за криворукость – что у тебя с оформлением, кстати? Новую методичку всем выслали, но кое-кто в неё даже не заглядывал. Малышев печально вздохнул. Опять же, привычно. Из всех подопечных Родионыча он был самым что ни на есть отличником и передовиком, «первым лейтенантом», как в редкие мгновения добродушного настроя называл его научный руководитель, но на нём же Родионыч и привык срывать раздражение. «Кого любят, того и чубят», - как-то раз утешительно пошутил Ходжаев. Судя по всему, Крозенко любил их всех, потому что то одному, то другому, то третьему перепадали язвительные подколки с его стороны. Зато на научных мероприятиях после выступления «лейтенантов» лицо Родионыча светилось гордостью, и он хвалил даже стеснительного Ходжаева, для которого любое публичное выступление было подвигом. А сейчас Крозенко пробубнил: - Так, пацаны, в график я не уложился, надо идти на лекцию. Вот вам на почту раскидываю, что кому понаписал – просмотрите. Вернусь с пары – обсудим лично. С этим он удалился, хлопнув дверью. Правда, не со зла: испортился доводчик, и последнее время Родионыч психовал на любого пришедшего, что тот «в семье лифтёров родился». Только он вышел за порог, как Ивин проронил: - Вот верьте или нет, а тут какие-то бесовские штуки происходят. Он поднял ключ и под озадаченными взглядами товарищей начал совать его по очереди во все тумбочки в кабинете – ключ не подходил ни к одной, и непонятно было, из какого космоса он взялся. Все трое переглянулись. Самым взвинченным был Ивин, а Малышев и Ходжаев решили всё списать на случайность. Вот по поводу последнего было обидно: Ваня Ивин считал Георгия своим другом и с ним первым поделился необычными наблюдениями, но тот отнёсся к ним как к шутке, ещё и смотрел на Ивина вопросительно – назвать Ивина приколистом было бы дико, над его серьёзностью Жора порой подтрунивал. И всё бы ладно, но прямо рядом с ним на пол упал блестящий саморез. Ходжаев недоумённо нахмурился, поднял его, осмотрел ближайшую мебель и понял, что ниоткуда этот саморез вывалиться не мог. - Это ещё откуда? - От верблюда! – огрызнулся Ивин. – О чём я тебе говорил? Ты думал, это какой-то пранк? - Я не... - Ребят, вы о чём вообще? – рассеянно и меланхолично подал голос Малышев. И тут же другой саморез шлёпнулся аккурат ему на клавиатуру. - Не, ну это не смешно, - вытаращился Эдуард. - А я о чём! – повторил Ивин. На несколько секунд воцарилось молчание – и было прервано очередным звоном уже в совсем другом углу. Аспиранты подскочили со своих мест и, в страхе уставившись друг на друга, встали в круг посреди кабинета, опустив руки и стоя почти по стойке смирно. Они словно хотели убедиться, что никто из них никого не разыгрывает. - Что происходит? – шепнул Ходжаев. Ответом на его вопрос послужил очередной саморез, упавший в середину их тесного круга – и они отпрянули в стороны. - Господи помилуй! Ивин начал мелко креститься. Малышев и Ходжаев его действий не повторили, но, кажется, уже были готовы последовать примеру. Особенно когда от полки отскочил и покатился по полу третий саморез. - Ребят... может, лучше в библиотеку пойдём свои талмуды вычитывать, пусть и на телефоне? – осторожно предложил Эдуард. - А Родионычу позвоним просто, что мы туда перебрались, потому что источников хотим добавить? - Ну, можно. А я бы тут подождал, - вдруг заявил Ходжаев, пожав плечами. Он явно хотел казаться храбрецом. – Если передумаю, догоню. Его товарищи всё поняли, пусть и не одобрили идею. - Ладно, ты тут, это, смотри, аккуратно... С этим они вышли, и буквально тут же за дверью уже дважды раздалось: «Дзынь! Дзынь!» - два сразу. Иван и Эдуард замерли, а из дверного проёма тут же высунулась белобрысая голова Георгия. Его лицо теперь слилось цветом с льняными волосами. - Ребят... знаете, я тоже с вами. Как-то стрёмно. Я ж не Родионыч, - промямлил Ходжаев, оправдываясь за трусость. Впрочем, товарищи его не осуждали. С тем «три мушкетёра» поплелись в библиотеку.