Легенда о Полумесяце и проклятом Ночью

      — Ладно-ладно! Я обещаю тебе, что больше не буду тебя поучать! Только не смотри на меня так больше!       «Ложь»       — Я это уже трижды слышала, почему я должна поверить тебе и на этот раз?       — На этот раз я сдержу слово, клянусь честью своей семьи!       «Ложь»       — Мелоди…       Уже знакомая история повторилась вновь. Мелоди, преисполненная чувством долга и сестринскими настроениями, посвятила всё их свободное время на лекции по морали, гордости и, как ни странно, женственности. Если уж с первыми двумя темами Аль кое-как смирилась, то последняя стала для неё ударом ниже пояса. Некоторое время девушка терпела из вежливости нотации по типу «не воруй», «не дерись» и «не бранись», но на фразе, начинающейся с «ты — девочка и ты должна…» она покатилась со смеху, обидев подругу до глубины души. Потом уже Аль пришлось ловить аристократку полдня, чтобы избавиться от давящего чувства вины. Их разговор в конце концов пошел по кругу, повторяя уже услышанные ранее фразы.       — Всё-всё! Прости пожалуйста, правда! — пролепетала расстроенная Мелоди, приложив ладони к лицу. — Я привыкла учить манерам Арин, но постоянно забываю, что мы сейчас не в нашем доме…       — И то, что я едва похожа на девочку… — ехидно добавила Аль.       Мелоди недовольно фыркнула, вздернув плечами.       — Брехня всё это! — аристократка игриво толкнула подругу в бок.       — И если меня подстричь под нолик, то я могла бы посостязаться с Зубом в силе, — продолжала свою мысль Аль, поглядывая на реакцию Мелоди.       Та окончательно рассмеялась от абсурдности её слов. На гладких щеках проступил живой румянец, Мелоди наконец-то смеялась искренним смехом, без своей натянутой вежливой улыбки. Пока две подруги сидели в углу обеденного зала, пихая друг друга в попытках ухватится за нежный к щекотке бок, аристократка напрочь забыла про все свои правила приличия для благородной леди. В голове Аль до сих пор не укладывалось, как она могла следовать всем этим запретам, а по другому это было никак не назвать, при этом находясь в кандалах? Упорство или глупость? Кто бы ещё знал…       — Что ж ты постоянно его вспоминаешь? — внезапно спросила Мелоди, переменившись в лице. — Не уж то в сердце запал, подруга?       Аль наградила аристократку недоумевающим взглядом. «Он? Мне?» — отчетливо читалось в её широко раскрытых растерянных глазах. В ответ на её молчание Мелоди раззадорилась только больше. Найдя заманчивую тему для разговора, девушка отрезала для Аль все пути отступления, положив белобрысую голову ей на колени. От этого Аль смутилась только больше, ведь голубые глаза прекрасного создания теперь смотрели на неё снизу вверх. С недавних пор она поймала себя на мысли, что стала стесняться не только постоянных переглядок с Зубом, но и излишнего внимания от Мелоди, которое иногда переступало незримую для Аль черту. Стеснение в сторону подруги ещё можно было как-то объяснить — это было подобно вниманию богини к земному человеку. Настолько разными Аль видела её саму и Мелоди. Аристократка была столь обворожительна и хитра, что могла пленить одним только взглядом. Даже сейчас, пока две подруги сидели поодаль от всех, Аль постоянно ловила завороженные взгляды. В основном, от юношей постарше, что преимущественно принадлежали шайке Зуба, Пуо и Эфима. В их группке никогда не было больше десяти человек, потому что некоторые частенько и года не проживали из-за серьёзных драк и авантюр. Из всей троицы главарей самым зеленым был Зуб, а долгожителем — Пуо. Сейчас же вся шайка изредка поглядывала на двух подруг, уделяя Мелоди особенное внимание.       — Разве ты ещё не поняла? — кокетливо шепнула аристократка Аль на ухо. — Он же только на тебя и смотрит. Проверь сама!       Мелоди приложила некоторые усилия, чтобы вынудить подругу оторвать взгляд от очень интересного кирпичного пола и посмотреть в сторону. Когда в поле зрения оказалось лицо Зуба, Аль специально задержала на нём взгляд, как её попросила сделать подруга. Паренек смотрел прямо на неё добрые пару минут, пока не пригляделся и не понял, что она смотрит на него в ответ. После этого Зуб заметался и резко отвернулся, сделав вид что беседует с кем-то из товарищей. Когда Аль вновь опустила голову вниз, то там она увидела широко улыбающуюся Мелоди, едва сдерживающую смех.       — Ты всё ещё в обиде на него? — озадаченно спросила подруга, накручивая на пальцы чужие малиновые волосы. — Знала бы, сколько всего мне Хромой поведал «по секрету»…       — Таким как он нельзя верить, — упорствовала Аль. — Может он сам и не плохой человек, но мнения он меняет стремительно.       — Он просто запутался… Ему не на кого положиться, вот он и идет за сильнейшим, — рассуждала Мелоди, задумчиво покачивая ножкой, запрокинутой на согнутую ногу. — Старший брат ему внимания не уделяет, взрослого рядом нету… Ему нужен надежный человек.       Аль вновь стала на перепутье из своего и мнения подруги. С одной стороны ей казалось, что этого парня уже никак не изменить, уж слишком сильное влияние шло от старших по шайке, много неприятного уже упало на его долю. С другой же… Разве Аль сама не изменилась под влиянием Мелоди? Подруга за короткий срок открыла в ней мечтательность, которую похоронили в этих сырых стенах годами ранее. И всё же, нутро подсказывало ей не перебегать из крайности в крайность. Аль сама выбрала свой путь, с мечтаниями и реальностью. И если это сделала она, то почему этого не может сделать Зуб? Чем он хуже неё? Всё это время Аль обижалась от пренебрежительного отношения к себе и постоянного неверия, считая что не заслужила подобного. Так чем же тогда это заслужил Зуб? Что он сделал плохого?       За её усиленными рассуждениями внимательно наблюдала Мелоди. Когда подруга вернулась в мир, аристократка вновь заговорила.       — Вот опять. Опять смотрит! — Мелоди указала подбородком в сторону. — Знаешь что? Улыбнись ему!       Подруга ущипнула Аль за живот, упорно призывая к действиям. Она противилась, но с каждым отказом щипки становились всё больнее. В конце концов Аль отвоевала свою точку зрения, и Мелоди, разочарованно фыркнув, перевернулась на бок и закрыла глаза.       — Да ну тебя, — всё так же легкомысленно цыкнула девушка.       А тем временем Зуб продолжал изредка оборачиваться в их сторону. И вот зачем он это делает? Может, он действительно пытался привлечь её внимание, или же смотрел потехи ради? Черт его знает!       «Да и бог с тобой…» — шикнула Аль сама себе и всё-таки скривила кое-какую улыбку на пару секунд. И Зуб это определённо увидел. Парень удивленно похлопал бурыми глазами, будто бы спрашивая: «Это ты мне? Точно мне?». Аль едва ли не разбудила Мелоди от смеха, когда Зуб наигранно обернулся назад, чтобы точно удостоверится в отсутствии подвоха. Сам он заметно оживился и даже вытянулся, рефлекторно расправив плечи. Из-за чистого лица и волос Зуб на фоне остальных парней был как белая ворона. Да и сидел он, почему-то, поодаль от своих товарищей, с которыми прожил бок о бок несколько лет. Казалось, что с каждой неделей он всё больше и больше отдалялся от них, садясь к краю их немногочисленного круга. На данный момент с ним всё ещё общался Пуо и Эфим, что не могло не напрягать Аль. Если с Зубом ещё был шанс наладить общение, то с этими двумя были сожжены всякие мосты. Проведя значительное время в темницах, часть которого они потратили на то, чтобы третировать Аль и насаждать своё ненужное внимание Марлин, они закостенели достаточно, чтобы более не воспринимать розоволосую магровку как человека. В этом была их натура, выраженная странным желанием мучать тех, кто не в силах дать отпор или возразить. В основном это были подростки, калеки или взрослые рабы с мягким характером. К чести всех заключенных, никто не давал в обиду совсем беззащитных детей, в том числе и Аль. Когда же она получила свой ярлык «ведьмы» единственной её защитой стали Эгель и Савро, но и те не всегда были рядом. Таким образом, Аль несколько раз попадала под горячую руку Пуо, что только разжигал взбалмошный безрассудный нрав насмешками и издевательствами. Из этих встреч до поры до времени она уходила с разбитой губой и синяками по всему телу. Примерно два года назад Аль с Марлин стала остерегаться всей шайки и терпела все издевки старших. Сейчас же, став чуток старше, тот же Пуо перестал выглядеть хоть каплю устрашающе, как это казалось в детстве. Он всё ещё был старше, это правда, но их сила наконец-то сравнялась. С недавних пор Аль была уверена в том, что сможет дать отпор любому парню из шайки, если те посмеют вновь поднять руку на неё или Мелоди. Только вот, к её разочарованию, именно в этот момент все ни с того, ни с сего перестали обращать на неё внимание, словно чуя угрозу.       Возвращаясь в настоящее, переглядки с Зубом ни к чему не привели. Два подростка некоторое время улыбались друг другу, как дураки, после чего вернулись к своим делам как ни чем не бывало. Чуть позже к подругам присоединилась Эгель, без Савро, которого запрягли таскать корзины с тканью до красильной мастерской. Хоть эффект от зелья уже давно перестал действовать, матушка всё так же чувствовала себя прекрасно. Язык её зажил, как и остальное тело, из-за чего женщина время от времени буквально порхала, подобно лепестку цветка на ветру. «Не помню я уже, когда в последний раз чувствовала себя так легко!» — восторженно делилась Эгель, кружась на одном месте. Вместе с новоприобретенным чувством в ней вновь проснулась тяга к сказкам, песням, и, как ни странно, к танцам. Даже сейчас, на перерыве в обеденном зале, Эгель не могла больше сидеть спокойно. Её руки то и дело поднимались вверх, описывая над головой всевозможные формы и изгибаясь как волны. Больше движений она позволить себе пока не могла из-за стеснения перед рабами.       — А ведь когда-то я могла танцевать на городской площади долгими часами, — огорченно протянула матушка, сбросив кучерявые волосы с плеч. — И стесняться мне тогда было нечего, ни возраста, ни тела.       — Ты танцевала? На площади? — спросила Аль с искренним непониманием в голосе. — Почему ты никогда про это не говорила?       В ответ на это Эгель пожала плечами. Довольное выражение лица женщины постепенно сменилось на печальное и чуток скорбящее. Почувствовав, что тема была болезненной, Аль уже хотела была спросить о чем-то другом, но матушка неожиданно продолжила говорить, сложив неспокойные руки на колени.       — Не говорила, потому что сама не хотела об этом вспоминать, — честно призналась она. — Пообещала себе, что больше никогда в жизни не буду танцевать, хотя всю жизнь зарабатывала этим себе на хлеб… Если бы не танцы, то меня бы здесь скорей всего не было…       Аль растерянно покосилась на Эгель. «Как это так? Как из-за танцев можно стать рабом? Тогда о каком кишрено ты постоянно говоришь по ночам?» — тихо недоумевала девушка, склонив голову к плечу. Они с Эгель долго всматривались друг в друга, потому что матушка вновь замкнулась в себе. Стоило ей только начать раскрываться, как аванийка внезапно замолчала, словно чего-то испугавшись, и оборвала неприятный разговор.       — Я пока не могу тебе сказать, — сказала Эгель на аванийском, пряча лицо за руками. — Всё ещё больно.       Девушка понимающе кивнула. На её коленях до сих пор мирно дремала Мелоди, пребывав во снах, далеких от Сногрисса и его мирских тревог. Аль положила голову на плечо матушки, почувствовав, что ей это было нужно. Эгель тут же ответила на её жест, обняв ребенка одной рукой. Голова аванийки прижалась к розоволосой макушке, одарив её коротким поцелуем. «Чтобы я делала без тебя, счастье ты моё.» — шепнула женщина на ухо Аль, едва заметно улыбнувшись. На короткое время, покуда не закончился перерыв, девушка вновь ощутила себя малышкой, пригревшейся под боком у незнакомой женщины.       В рабочее время всё наконец-то устаканилось, хоть и не везде. Вначале третьего месяца зимы рабов на ткацкой мастерской решили оставить. Скорей всего, Фавн сговорился с другим надзирателей без ведома Тавреля. Это можно было понять по его недоумению, когда он увидел тех же рабынь в мастерской. Фавн в ответ на его упреки лишь разводил руками, говоря, что это все ради продуктивности. На деле же старику просто было легче справится с этим составом, и тем более, здесь ему было с кем поговорить. Помимо этого Мелоди, получив новости об Арин, успокоилась, но трудиться менее усердно она не перестала. К работе аристократка стала относится в разы серьезней, что оценил даже Фавн. Когда срок наказания Мелоди истек, надзиратель предложил ей вернуться в пару к Аль, но девушка отказалась. Мужчина спорить не стал, лишь кивнул и вновь пошел отпрашивать мальчишек в помощь. С его же доброй воли подруги узнали, каким образом происходит отбор в ряд слуг для поместья.       — Всё не так просто, как вы думаете, — добродушно произнес Фавн, облокотившись на станок, за которым работала Аль. — Если кто-то поднимается в поместье, то кто-то другой должен спустится обратно. Дом не резиновый, поэтому места для слуг ограниченны. Таким образом, в конце каждого месяца управляющий поместьем делает обход и решает, нужно ли от кого-то избавится. Всех ленивых и необучаемых первым делом отправляют в темницы, а взамен набирают новых. Насколько я знаю, все настолько сильно держатся за свои места, что в последние месяцы в темницы вернулся только один-два раба.       Хоть Фавн не стеснялся колких фраз и давал понять, что в их успех не особо верит, до глумления он не опускался. Он давал им работать и попутно рассказывал, какого быть слугой на поверхности: подъем в пять часов утра, постоянная беготня по сотням мелких дел и десятку задач посложнее, короткие перекусы в течение дня и один плотный ужин к вечеру, а отходить ко сну нужно было только после всей семьи господина. И это касалось обычных служанок, в обязанности коих входила в основном уборка, стирка, готовка и прочие бытовые дела. За всеми ними приглядывали рабы на статус выше, то есть старшая служанка, лакеи и управляющий поместьем. За ошибки наказания тоже были, но Фавн не уточнил, какие именно. На разумный вопрос от Мелоди, откуда мужчина столько знает о работе прислуги, тот ехидно хмыкнул, потирая повязку на половину лица.       — Меня изначально «наняли» для управления поместьем. Но мне хватило одного дня, чтобы понять, что это не мое. Честное слово, за молодыми солдатами было углядеть проще, чем за всеми делами в доме!       Вообще, отношения с Фавном у Аль сложились лучше всего. Особое значение тут играл тот факт, что надзиратель появился в поместье раньше Тавреля, Бимбо и прочих, застав первые дни девушки в подземелье. По словам Эгель, Фавн часто делал всяческие поблажки напуганной Аль, пока шли её первые месяцы в незнакомом месте. Были истории и том, что надзиратель время от времени сажал малышку на колени, когда та вновь начинала плакать от боли, и показывал всякие безделушки, пока Аль не успокаивалась. Сама девушка такого не помнила, но знала, что надзиратель никогда не поднимал на неё голоса, не то что руку. Само собой, бывший военный ругался на неё, когда застукивал за кражей или прочими неприятными вещами, но даже это он делал спокойно и без излишней брани. Он так же наказывал её, заставляя работать во время перерыва несколько дней, и всё же не позволял ей голодать, подкармливая хлебом с маслом. Спустя годы возраст озорства сошел на нет, Аль свыклась с положением дел и начала перенимать повадки взрослых, отчего начала больше слушать. С этого самого момента Фавн сам стал подходить к ней, если тому хотелось поговорить. Обычно он первым делом спрашивал о здоровье и самочувствии, а потом расспрашивал о чем-то менее важном. О своем прошлом надзиратель рассказывал частями, как и Аль умалчивала о своих похождениях и говорила только о новостях из темниц. Фавн оценивал её работу по заслугам, а девушка, в свою очередь, не требовала большего. В какой-то степени надзиратель тоже повлиял на Аль, сам того не ведая взрастив в ней благородные повадки. А ведь им было откуда взяться.       Мирные беседы подруг с надзирателем были прерваны неожиданным появлением в дверях мастерской Теодора. Голубые глаза юноши тут же встретились с растерянными взглядами.       — Сэр Номир просил к себе одну рабыню… — парень замялся, подглядев что-то на клочке бумаги. — Двадцать шестую, и срочно!       В мастерской разом хлопнули перекладины сразу нескольких станков. Эгель и вовсе чуть не упала с табурета, изумившись не меньше всех остальных. Удивленные рабыни одна за одной отвернулись от полотен, устремив взгляды на двух надзирателей. В мастерской поднялся слабый гул, за которым не было слышно хриплого голоса Фавна. Женщины и девушки начали перешептываться между собой, пытаясь предположить, что на сей раз вытворила девчонка Сказительницы. Хоть то и был едва слышимый шепот, но в мастерской таких «тихих» было чуть больше тридцати…       — Молчать! — строго крикнул Фавн, постучав ногой по каменному полу.       Дальше надзиратель повернулся к Аль. В его взгляде читался немой вопрос и растерянность. «Чего вновь учудила?» — спросил Фавн своим глазом, скрестив на груди руки. «Ничего!» — ответила Аль так же, непонимающе пожав плечами. Между ними не проскочило ни одного слова, но они и без этого поняли, что происходит что-то странное.       — Пойдем, — скомандовал Фавн, жестом указывая девушке бросить работу.       Закрыв за собой дверь мастерской, за которой в тот же миг вновь возобновились оживленные разговоры. Надзиратель незамедлительно попытался во всем разобраться.       — С чего это она вдруг понадобилась Номиру, господин? — вежливо спросил Фавн, отвесив легкий поклон юноше.       — Смотреть её будут, неужели вы ещё не в курсе? — Теодор поднял вверх тонкие брови. — Сестра моя день назад пожелала её в свои личные служанки.       Ещё никогда Аль не видела, чтобы Фавн так широко раскрывал свой единственный глаз. Мужчина, мягко сказать, обомлел от столь стремительного развития событий и не нашел слов для возражения. Да и не имел он на то право, если быть честными.       — Она вернется к вечеру.       Теодор грубо толкнул девушку в плечо, заставив идти впереди себя. Оставшийся позади надзиратель ещё некоторое время молча стоял, прислонившись к двери, нервно покусывая губу. Аль же, вырванная из самого безопасного, по её мнению, места в подземелье, ощущала себя выброшенной на берег рыбой. С момента проверки маны прошел только один день, и она никак не ожидала, что окажется на поверхности так скоро.       По коридорам подземелья Аль теперь шла почти что сама, ведь Теодор, в отличие от приставленного к ней охранника, брезговал к ней касаться. Вместо этого он задавал вопросы, которые Аль слышала за свою жизнь чаще, чем собственное имя.       — Впервые вижу такой яркий цвет волос… — протянул юноша, вышагивая где-то за спиной. — Ты откуда такая?       — Не знаю, — коротко ответила девушка.       — А звать тебя как?       — Двадцать шестая.       «Не густо… Что в тебе сестра нашла, помимо раскраса?» — недовольно хмыкнул Теодор, устало потягиваясь. К удивлению Аль, юный господин оказался крайне разговорчивым. Теперь понятно, почему в его любимчиках оказался именно Зуб — они оба любят молоть языками. Хоть и вел он себя достаточно вальяжно и возвышенно, в нём Аль не увидела ничего страшного. Сын господина, из рассказа Маллима, был на год младше Зуба. На службу его должны были отправить после наступления совершеннолетия, что по меркам законов Ристелии случалось в семнадцать лет. Первый год отец множество раз отмазывал сына от нежелательной службы, используя все возможные связи, но в этом году старая шарманка не сработала, и Теодору теперь приходится скрываться в темницах, среди рабов и крыс. Юноша был высоким, телосложение его было не хилым, но и не безупречным. Блондинистые короткие волосы блестели на свету и были настолько пышными и мягкими на вид, что казались невероятно воздушными. Гладкое лицо Теодора покрывал только озорной румянец, не было ни шрамов, ни веснушек, ни родинок или других несовершенств.       Поднявшись на свежий воздух, сердце Аль тревожно вздрогнуло. «Нет, только не сейчас!» — занервничала девушка, окидывая взглядом округу. Она чувствовала, что Найя была где-то рядом, но это определенно был не самый лучший момент для этого! Если бы не клеймо, прибивавшее её к территории поместья, Аль бы уже давно бросилась бежать в лес. Вместе с волчицей её шансы отыскать рядом деревню, а в ней — вольных рыцарей, повышался в разы. Но заветная цель всё ещё была невыполнимой.       На сей раз Аль попала в поместье через главный ход. В зале из которого выходило два коридора и лестница на второй этаж, их уже ожидали знакомые и новые люди. Вперед всех вышла старшая служанка, смерившая новоприбывшую рабыню строгим взглядом. Но первее всего заговорила девушка, стоявшая у перилл на втором этаже.       — Как тебе работается, братец? — насмешливо произнесла девица, прикрывая рот своим веером.       — Всё лучше жизни в тухлых казармах! — в той же манере ответил Теодор, махнув сестре рукой.       Сразу же после этого юный господин ушел обратно в темницы, а аристократка продолжила стоять наверху, с интересом наблюдая за посвящением Аль в курс дела.       — Отныне каждый день после полудня ты будешь приходить сюда и учиться, — старшая служанка жестом указала на молодую женщину, стоявшую подле неё. — Тамия будет обучать тебя всему, покуда ты не сможешь работать сама. В конце недели я и господин Номир будем оценивать твои успехи.       Тамия молча кивнула девушке.       — Мадам Хелен, позволите увести её? — обратилась наставница Аль к старшей служанке.       Женщина обернулась сначала к господину Номиру, который оказался управляющим поместьем, и затем подняла голову к юной госпоже. Аристократка одобрительно махнула веером, дав добро и тем самым начав обучение рабыни.       В тот же миг все слуги, собравшиеся в парадном зале, поспешно разбежались по своим углам, словно крысы. Тамия без лишних слов повела Аль сначала по коридорам поместья, а затем в какой-то момент спустилась в подвал, где шум только усилился. Пройдя через десяток слуг, кучу разных дверей и проходов, двое людей оказались перед входом в очередную комнату, выделявшейся только табличкой с надписью.       — Это одна из спален, — объяснила Тамия, открыв дверь. — Тут ты будешь жить, когда начнешь работать.        Спальня оказалась просторным помещением, с деревянным полом и гладкими песчано-серыми кирпичными стенами. От двери по обе стороны комнаты располагалось по десять идеально заправленных кроватей, кроме одной, на которой в тот момент кто-то мирно спал. Рядом с каждой койкой стояла маленькая тумбочка с ящичком и такой же невысокий стул со спинкой. В конце комнаты Аль увидела три маленьких окошка, наглухо закрытых ставнями. Стоило ли говорить, насколько сильно девушка удивилась свежему воздуху, смешанным с ароматом кедра, после влажных подземелий? Пока она мельтешилась при входе в спальни, Тамия резво зашла, устремившись к своей кровати, и указала девушке на стул рядом. Аль послушно села, продолжая оглядывать очень приятную на вид спальню.       — Освоишься потом, — прервала её Тамия, щелкнув пальцами прямо перед носом у девушки. — У нас не будет времени на лишние дела, поэтому считай, что твой урок начинается в тот же момент, как ты переступила порог дома. Мне дали срок в месяц, чтобы обучить тебя заместо Арин, и это очень обидно, учитывая, сколько времени я убила на неё!       Спящий на кровати человек неожиданно поднял голову, ответив на недовольные возгласы служанки. Из-под коричневого одеяла поднялась взъерошенная Арин.       — Ну прости! Как я могла от этого уберечься? — виновато протянула аристократка, с трудом поднимаясь на кровати. — Разве я виновата, что потянула спину? От этого же я ничего не забуду!       Аль уже начинали смешить её случайные встречи с подругой. Как и в тот раз, Арин широко раскрыла глаза, когда увидела в роли новой ученицы свою знакомую. По своей привычке девушка попыталась встать с кровати, чтобы подойти и обнять Аль, но на сей раз боль в пояснице потянула её обратно.       — Лежи и не дергайся! — сердито цыкнула ей Тамия. — Тебе же Маллим сказал, чтобы ты хотя бы день отлежалась!       Вновь расплывшись в извинениях, Арин юркнула под одеяло, перевернувшись на спину. Её кровать стояла на противоположной стороне, отчего Аль могла видеть лицо подруги, когда наставница второпях объяснила ситуацию с прислугой.       — Арин скорей всего останется в поместье, когда ты обучишься. Будете личными служанками, как того хотела госпожа Селена. Но это потом… Твоя главная задача сейчас — это внимательно слушать и запоминать все мои слова. Об остальном, прошу тебя, постарайся не думать.       Аль кивнула, а Тамия продолжила первый урок.       — Начнем с самых основ, с твоих прямых обязанностей. За тобой стоит все, касаемо внешнего вида госпожи Селены, её гардероба, украшений, личных вещей и так далее. В твоих обязанностях её умыть, причесать, одеть и сопровождать в течение всего дня, а к вечеру все повторить в обратном порядке, поняла?       С трудом разобрав быструю речь наставницы, Аль вновь кивнула, дав Тамии продолжить монолог.       — Тогда далее. Для тебя же самой будет гораздо лучше, если комната госпожи и её одежда будет в идеальном состоянии. Если в комнате что-то разлилось, разбилось, просыпалось и так далее, то ты либо быстро убираешь всё сама, либо зовешь служанок. Если порвалось платье — к портному, если что-то случилось с постельным бельем — к прачкам за новым, если запачкались туфли — чистишь сама. Ты так же следишь за личными вещами госпожи, не забывай! Если что-то вдруг пропадет из её комнаты, то спрашивать будут с тебя! А ежели сама украдешь или попортишь какую-либо вещь… Можешь собираться обратно в темницы.       — За кражу и продать могут, — добавила Арин. — Прошлая служанка Селены украла какой-то забытый перстень из старой шкатулки, так её поймали и в тот же день проводили!       — Не «Селена», а «госпожа Селена»! — исправила девушку Тамия, негодующе уперев руки в бока. — Запомни ты уже, иначе в неподходящий момент ляпнешь! Будь бы тут мадам Хелен, то тебя бы уже высекли!       — Знаю-знаю… всё ещё помню… — аристократка раздосадовано склонила взгляд на руки, большая часть которых была скрыта под длинными рукавами ночного платья.       Нельзя было не заметить, как переменился характер Арин с момента их первой встречи. Пугливая и зашуганная девушка за столь короткий срок заметно выросла морально, приобретя уверенность и в каком-то роде мужественность. Даже её нежные черты лица потерпели небольшие изменения: лицо исхудало, став чуток острее, выразились скулы и чуток ключицы. Арин стала выглядеть взрослее, хотя на деле оставалась ровесницей Аль. Единственное, что пока оставалось неизменным — это голубые глаза, выплакавшие в свое время немало слез, и мелодичный девичий голос.       Тамия потратила ещё долгое время, вдаваясь в подробности каждой задачи, возлагаемой на плечи Аль. В каждый промежуток одного дня, с рассвета до глубокой ночи, её ожидал целый список из различных делах, о которых наставница пока что говорила лишь на словах. Но это оказалось только детским лепетом.       — Это только основное, за всем этим ты ещё должна следить за собой, — Тамия взяла в свои руки ладонь девушки. — Наверное, об этом я расскажу тебе завтра, ты вроде и так должна всё знать…       — Она не знает! — неожиданно крикнула Арин, перебив наставницу. — Она с детства в темницах!       Женщина изумленно хлопнула бурыми глазами. В ответ на её вопрошающий взгляд Аль могла только стыдливо опускать глаза. Она отдаленно понимала, о чем шла речь, но была полностью уверенна, что об этом в должной мере ничего не знала. Тамия поочередно начала рассматривать руки девушки, её обкусанные черные ногти, спутанные от колтунов одеревеневшие волосы, и ноги, стоптанные от босоногой жизни. В конце короткого, но до ужаса неловкого осмотра, Тамия попросила Аль задрать рубаху.       — Отбрось стеснение, — сказала женщина, махнув рукой. — Тебе всё равно придется переодеваться вместе с остальными и, тем более, умывать госпожу.       Поборов внутри себя тянущее ощущение неловкости, Аль робко сняла с себя жесткую рубаху, оставшись в одних штанах и лоскутах ткани на месте груди. Тамия приказала снять и их, что девушка неохотно сделала. Потом ей ещё пришлось объяснять, для чего они ей были нужны.       — Ладно, хоть о женских днях ты в курсе, хоть и по-своему… — опечалено произнесла Тамия, прикрыв рот ладонью.       Когда Аль осталась наполовину нагой, в лице женщины проскочила тень ужаса. Она и Арин некоторое время оглядывали исписанное всевозможными шрамами тело. Больше всего светлых полос было на спине, шее и запястьях — туда надзиратели и сторожа били чаще всего. На месте груди остался красный отпечаток от ткани, который то и дело чесался до кровавых подтеков. «Какой кошмар…» — прошептала Тамия, подняв глаза на Аль. Спустя продолжительное время тишины, в течении которого девушка продолжала стоять полуголой почти в центре пустой спальни, наставница неожиданно вскочила на ноги и приказала ей одеться.       — Пойдем в баню, отмоешься.       Почти бегом Тамия выбежала из комнаты, ведя за собой Аль. Они пошли дальше по коридору, где людей было гораздо меньше. В тупике двое людей оказались перед двумя широкими дубовыми дверьми с табличками. «Справа — женская, слева — мужская. Не перепутай.» — коротко пояснила Тамия, заталкивая растерявшуюся Аль внутрь.       Вновь небольшая комната, с кучей длинных лавок, корзин, крючков для одежды и дверью с вырезом в самом дальнем углу. Уже здесь Аль окатил горячий воздух с запахом влажного дерева, масел и чего-то хвойного. Как оказалось, это был только предбанник, а сама баня находилась за упомянутой дверью. Не успела девушка оглядеться, как все её страхи начали проявляться один за другим. Когда Тамия скомандовала ей раздеться полностью, толкнув к ней одну из пустых корзин, всё её нутро затрепетало как никогда ранее. «Раздеться? Зачем?» — запротестовала Аль, руками сжав подол рубахи.       — Потому что в одежде нельзя отмыться полностью! — сухо отозвалась Тамия.       Пока девушка сопротивлялась и не двигалась с места, наставница уже сбросила с себя черное платье, чепец и белую длинную рубашку, оставшись в одном белье. От вида чужого, почти обнаженного тела, Аль в испуге взвизгнула, сев на пол и прижав голову к коленям. На тот момент несозревшая девушка пребывала в глубочайшем шоке и смятении. Эгель всегда трепетно относилась к теме невинности и вдолбила в неокрепшую юную голову мысль, что любое обнажение перед посторонними влечет за собой печальные последствия. В словах матушки Аль не приходилось сомневаться, ведь в летнее время, когда рабыням было разрешено мыться в реке, все женщины оставались в одежде. Никто не раздевался и уж тем более, матушка, тело которой девушка ни разу в жизни не видела обнаженным. Голое тело, своё и чужое, было для неё настоящим запретом, не меньше. Оттого она и боялась на реке у шахт случайно задрать рубаху и мылась отдельно, чтобы никто ненароком не застал её врасплох.       Страх сковал Аль настолько сильно, что даже грозный приказ от наставницы подняться не заставил её шелохнуться. Услышав крики Тамии и плачь девушки, из бани выглянула другая служанка, что в тот момент нежилась внутри.       — Не ори ты так! — раздраженно рявкнула она, обращаясь к Тамии. — Не видишь, что не привыкшая она, боится ещё! Дай ей одной помыться, потом приручишь. Я сейчас уйду.       Дверь бани захлопнулась. Через пару минут рядом с Аль, что до сих пор не желала поднять голову, раздалось шлепанье влажных босых ног. Ещё чуть позже потревоженная служанка начала говорить с Тамией.       — Я эту знаю, она рядом со Сказительницей и Знахаркой отирается, — тихо произнесла женщина. — Они девушек от всего подряд уберегают, от надругательств в первую очередь. Помнишь новенькую, смуглую такую? Что теперь за масла отвечает? Вот она такая же. Не серчай на неё почем зря, запугали её.       — Ладно, я поняла. Спасибо. — так же тихо ответила Тамия.       Теперь уже захлопнулась дверь предбанника. Вокруг повисла тяжелая тишина, и теперь Аль боялась поднять голову от страха наказания. Но вместо этого из глубины комнаты раздался сдержанный голос наставницы:       — Поднимайся.       Осторожно подняв глаза, девушка увидела Тамию, одетую в белую рубашку, дотягивающуюся почти до колен. Женщина подала ей руку, чтобы помочь подняться, после чего протянула ей полотенце. «Начнем с малого… Разденься и обернись полотенцем. Двери бани я закрою, никто не зайдет.» — с каплей раздражения протянула наставница, устало потирая переносицу. Поняв, что лучшего компромисса не будет, Аль повиновалась и зашла в баню в полотенце, всё ещё дрожа как тростинка. Тамия своё слово сдержала и заперла дверь бани на щеколду.       — Обычно мы моемся перед отбоем, поздно вечером. Три раза в неделю, — пояснила женщина, беря в руки деревянный ковшик. — Мужчинам сюда заходить запрещено, а женщинам до тебя нет никакого дела. Мы только моемся и сразу уходим.       Аль усадили на табурет около большого ведра с нагретой водой. Из него Тамия и обливала девушку с ног до головы, попутно продолжая объяснять и наставлять.       — Сначала мочишь волосы, потом хорошенько мылишь и смываешь.       На этих словах женщина откуда-то достала коробочку со светло-коричневатым порошком и со всей силы втерла его в малиновые волосы. Смешавшись с водой, непонятная смесь, к искреннему восторгу Аль, начала раздуваться на глазах, за секунду превратившись в пену с древесным запахом. Этой пеной и мылись все в поместье, включая и семью господина. На том приятные моменты мытья для Аль закончились. Пролив на девушку ковш с водой, Тамия принялась вычесывать непослушные волосы гребнем, но тот то и дело застревал в многочисленных колтунах. Спустя болезненные минуты и несколько вырванный клоков волос, наставнице пришлось уходить за ножницами и аккуратно состригать все спутанные пряди. На это ушло гораздо больше времени, чем они обе ожидали, но результат был достойным. Тамия успокоилась лишь тогда, когда гребень смог спокойно расчесать все волосы, расправив их как нитки на станке.       — Чтобы такого больше не было, расчесывай волосы хотя бы раз в день, а то твои лохмы быстро спутаются… — устало выдохнула женщина, взяв в руки маленький темный флакончик. — Для волос нужна не только мыльнянка, но и масло, чтобы они пахли не древесиной и землей. Всё это хранится в бане, бери и не стесняйся.       Последним этапом наставница обильно полила голову Аль маслом из флакончика и так же тщательно втерла его, в то время как девушка приложила все усилия, чтобы ненароком не сломать шею от тяжелых влажных волос, что тянули её голову назад. До сего момента она не подозревала, насколько длинными отросли её лохмы. На ощупь они всегда были похожи на высохшее сено, как и у всех остальных в темницах. Привычки заплетать волосы у Аль не было, отчего девочка всегда выглядела как оборванка из леса — такая же растрепанная и дикая на вид. Возможно, и эту черту она переняла от Эгель, которая заплетала свои пышные волосы в косы только во время работы. В любом случае, после очередного полива водой Тамия отступила от Аль, рассказав, как мыть остальное тело. Всучив в руки девушки горсть порошка мыльнянки, ковшик и щетку с жестким волосом, наставница вышла из бани, пообещав, что никого не пустит. Оставшись наедине с собой, впервые за весь этот стремительный день с целым ворохом новых ощущений и тревог, Аль ещё добрые пару минут стояла в одном полотенце, устремив пустой взгляд в деревянный пол. В голове у неё крутились всякие мысли, в основном глупые и наивные. Мысль о предстоящих напряженных днях в поместье её пугала, и чтобы хоть как-то побороть это зябкое чувство, Аль пыталась понять, почему она на это идет. Ради Марлин? Однозначно, но что дальше? Ведь работа в поместье не закончится на этом. Чтобы стать магом? Тоже верно, однако ещё не совсем то… Узнать о мире за стенами? Выяснить, как работают рабские клейма? Чтобы придумать, как сбежать?       Цепочка последовательных мыслей неожиданно завершилась внутренним голосом, исходящего из самого сердца девушки:

      «Чтобы выяснить, кто я такая.»