Гермес и Терпсихора

Ветер шевелил волны и они о чем-то переругивались негромким шепотом. Николай, прикрыв глаза, наслаждался солнечными лучами, согревающими почти голое тело и сушащими капли соленой воды на теле. Если сейчас кожу лизнуть языком, то попробуешь слабосоленого руководителя балетного училища. Приоткрыл один глаз, приподнялся на локтях и поглядел на воду, в которой плескались ученики. Снова лег и плотно смежил веки. Облизывать его тут попросту некому. Да он и не особенно рвется уже в такие состояния и отношения, когда кто-то невзначай может прикоснуться языком к голой коже, а ты не удивишься, а если удивишься, то с радостью. Молодость ушла, а с ней и маленькие нежные минуты баловства. Вспомнилось, далекое, хоть уже и не детское воспоминание какой-то пыльно-душной комнатки, где хранился реквизит. Темноты и затхлости, в которой было жарко дышать одним на двоих воздухом. Бег легких губ по коже. Бормотание полуразборчиво между шумными дыханиями: - Ты такой соленый! - Я с репетиции,- объяснение ни к чему. - Да, да! Я знаю!- и снова быстрые жаркие губы, беззастенчивые тонкие пальцы, ищущие ответов на свои поцелуи там, где мужской ответ всегда очевиден. Время сладких грехов, спонтанных и этим прекрасных, минуло, оставив лишь легкий флер воспоминаний. Бывало идешь по закулисью и невольно будто ветром дунет. Память очнется и вернется туда, где были жаркие губы и нахальные ласковые ладошки, не знающие удержу и покоя. На горячую кожу упала холодная капля. Цискаридзе открыл глаза. Предательская вода слетела с кончиков светлых волос парня, внимательно вглядывающегося в лицо отдыхающего. - Что тебе, Андрюш?- глаза снова закрыл, чтобы не слепило солнце. - Я думал, вы заснули,-юноша опустился на соседний шезлонг. Педагог ничего не ответил, лишь улыбнулся сказанному воспитанником. - Как вы думаете, Николай Максимович, если рай есть, он похож на это место?- неожиданно поинтересовался Андрей. Цискаридзе снова улыбнулся, открыл глаза и повернулся на бок, чтобы лучше видеть воспитанника. - С чего ты решил задуматься о рае? - Не знаю,- танцор пожал круглыми плечами, мышцы перекатились под кожей.- Просто всегда хочется подумать о том, что прекрасное не должно же исчезать со смертью. Как вам кажется? - Хотелось бы в это верить, конечно,- не стал возражать наставник. - И мне бы хотелось!- молодой человек вытянулся во всю длину на шезлонге. Тонкий, будто высеченный из благородного материала рукой умелого мастера, каждая венка, каждая жилка прорисовывалась на теле, поджарый живот радовал наблюдателей кубиками пресса, с широких плеч скатывались капли морской воды. Длинные ноги с крепкими сильными мышцами, как у молодого жеребца для выездки переходили в узкие бедра. Произведение искусства, созданное годами тяжелого труда. Вот он отучится еще год и этим телом будут наслаждаться сотни человек на каждом спектакле. Разве же плохо? И кто-то еще с шаловливыми, ласковыми пальчиками и горячими, влажными губами, может быть, в тех же подсобках, в которых когда-то и Николаю перепадало радостей плотских развлечений. - Андрюш, а ты бы где хотел танцевать? У нас или в “Большом”?- спросил Цискаридзе. Куда пригласят,- засмущался отчего-то Андрей.- Но, знаете, мне кажется, я неплохо справился с практикой в этот раз. Так что, может, в “Мариинский” все-таки позовут? Отзыв об Андрее после прохождения практики действительно был очень хороший. Собственно Николай и не сомневался, что приглашение из питерского театра обязательно будет, но интересно же, какие амбиции у ребенка. - А если пригласит и “Большой”, и “Мариинка”?- увидел, как опустились длинные ресницы. то ли в задумчивости, то ли в желании скрыть истинные чувства. - Я правда не знаю,- покачал головой парень.- Это, наверное, даже не от меня будет зависеть. - А от кого же?- стало по-настоящему интересно. - Глеб и Марианна,- резко выдохнул, будто бросился на волну. - Что такого с Глебом и Марианной?- неужели что-то упустил в тонких межличностных настройках выпускных классов? - Хотелось бы работать там, где их нет,- отрезал Андрей. - Что так?-теперь уж стоило выяснить все до конца.- У вас какие-то трудности? - Нет!- замотал головой, а потом остановился и исправился,- Да, но это, пожалуй, слишком личное. - Личное, из-за которого ты собрался отказаться от хорошего предложения в случае чего?- скривил губы в недовольной улыбке.- Не такое уж оно и личное, ведь пострадает какой-то театр. Зрители. - Вряд ли они особенно будут страдать, ведь даже не знают, как я танцую,- пожал плечами Андрей. - Ну, как же?! Ты танцевал уже, прошел практику. У тебя даже поклонники появились… - Да?!- встрепенулся танцор. - А как ты хотел? Если хорошо танцевать, неизбежно понравишься людям,- развел педагог руками. Это была шутка, но с огромной долей правды. Сложно оказаться незамеченным, когда ты хорош. И если судьба жить миром большого балета, то тебя обязательно заметят, поднимут на руки и понесут на пьедестал. Хорошо ли это? Главное, не зазнаваться, не забывать, что есть творение, а есть творец. Не понравится ему твое поведение, щелкнет по носу. Не поймешь предупреждения, даст по затылку. Не отреагируешь - скинет с вершины и посмеется. Уж сколько их упало в эту бездну!.. Надумано для тебя боженькой танцевать - танцуй, не выпендривайся! - Я не смогу с ней танцевать,- вздохнул Андрюша.- Уже не смогу. - Не поднимешь или не поддержишь?- все понимал, кажется, но мальчишка будет обязательно жалеть потом, если из-за неразделенного чувства откажется от приглашения в хорошее место. - У нас несовместимость,- огрызнулся ни с того, ни с сего танцор. - Оставьте ваши несовместимости за пределами танца,- достаточно жестко урезонил мальчика, а потом помягчел.- Андрей, если личные проблемы будут мешать твоему делу. Мешать танцевать. Будут за тебя определять, с кем работать, а с кем нет, ты не станцуешь ничего! Ты почти закончил училище. Много ли людей в нем тебе были приятны? Много ли тех, с кем приходилось танцевать? Но мы танцевали, учились и работали. Нравилось нам это или нет. - Она меня оскорбила!- ощерился молодой человек.- Она, значит, наплевала на меня, а я буду ей руку на сцене подавать и глазами влюбленными смотреть?! - Так тоже приходится делать,- пожал плечами педагог.- Такая у нас работа. Смотреть и подавать руку. И носить на руках, даже когда противно! - Не хочу!- голос Андрея зазвенел, готовый сорваться.- Она сказала, что я пустое место! Ни на что не годен! Глеб - мужчина, а я только таскаюсь за ней! Давно должен был понять, что не нужен и исчезнуть! При нем! При Глебе! Я не буду с ней! С ним не буду! Любое приглашение, но не туда, где они! Соскочил со своего места и кинулся к воде. Может, чтобы поплакать в живительной соли моря и никто этого не понял. Море соленое, слезы соленые. Сначала думал кинуться, утешить, а после оставил. Что тут скажешь? Первая любовь страшнее многих бед. Приходит внезапно, из ниоткуда, заканчивается болью. Учит на всю жизнь… Страшнее, наверное, только любовь последняя. Эта, уж, вероятно, и не проходит. Без нее и лучше прожить жизнь, остановившись вовремя. Лучше на любви предпоследней, в которой есть и опыт, и умиротворение, и понимание себя и краткости того, что между вами. Николай попробовал остановиться на предпоследней. и не входить в последнюю. Чтобы спокойно загорать на островах. разговаривать со своими подрастающими детьми. И никто не баламутил душу влажными вишнями взгляда и кудрями, открываемыми с лица. У него получалось. как минимум стремился к тому, чтобы получалось.