Гермес и Терпсихора

Телефон названивал все время, что Николай провел в танцклассе, разглядывая достоинства Кринецкого. И сейчас, едва он закрыл дверь и направился к выходу из “Хрустального” трубка снова ожила. - Коль, давай решать по Свириденко,- раздалось в трубку, и Цискаридзе поморщился. - Тань, ну, пусть она приходит после лета, будем смотреть. Что сейчас-то уже решать? Год заканчивается!- попытался ускользнуть от определенности. - У нее грудь за лето не отвалится и попа тоже!- возмущенно проговорила проректор по учебной работе. Мужчина понимал, что ни Татьяне, никому другому в их коллективе не нравится поднимать вопрос об отсеве учеников. В каждого вкладывают все силы, но иногда мать природа шутит так, что ничего не сделаешь. С Ликой Свириденко ровно та же проблема: кто мог подумать, что тоненькая десятилетняя девочка в четырнадцати годам умудрится вырасти в девицу за метр семьдесят с вполне внушительным бюстом уже второго размера? И ведь это при том, что их жизнь совершенно не способствует бурному росту и развитию, как бы жестоко это ни звучало. Балет требует терпения, сил и умения жить в полуголодном состоянии, не теряя энтузиазма. Если они смогут, все эти девочки и мальчики, станут артистами балета, не смогут - жизнь большая. И у них только начинается. Во времена, когда обучался сам Цискаридзе, все было достаточно прямолинейно, с этой стороны и просто: есть нормативы роста, веса, техэлементов - вписался, учишься дальше. Нет - свободен. На девочек нормативы распространялись очень жестко, на мальчиков - в меньшей степени, хотя и на них тоже. Что делать с короткорослым танцором без харизмы? Его даже в кордебалет не больно пристроишь? Значит - на отсев. Хотя парней берегли, а сейчас и подавно. Впрочем, сейчас стало чуть легче, Николай еще помнит годы, когда мальчиков брали вообще всех. То есть абсолютно, если хоть как-то проходил по параметрам. Как не брать, когда вместо двадцати, которые должны быть в наборе в первый класс, едва наскребается десяток? И брали, и берегли, и дрожали над каждым. В год, когда конкурс составил больше единицы на место и появился хоть какой-то выбор, счастью педагогов не было предела. Над мальчиками и сейчас вздрагивают, хотя уже не настолько трепетно, но вот такими Кринецкими, допустим, не разбрасываются, а вот с девочками… Во-первых, их много. Во-вторых, толстая балерина - не только угроза себе, но и угроза партнеру. В целом, и так достаточно мягки, не гонят хотя бы за рост, хотя, куда девать девицу под метр восемьдесят? Таскать такую кто будет? Ладно, есть Лопаткина и ее метр семьдесят пять. Но, когда выбор исключительно из девочек роста Лопаткиной,а то и выше, где им всем на безрыбье принцев найти. Ну, это просто смешно, если Зигфрид белой лебедицы ниже виска! А с Зигфридами, как говорилось прежде, вообще все непросто. Далеко не каждый вырастает за метр восемьдесят. За размышлениями не заметил, как плечом вписался в кого-то идущего навстречу, поднял голову, чтобы извиниться и попал под внимательный взгляд глубоко посаженных светлых глаз высокого мужчины. Невольно подумал, что рост вполне себе на героя в классической постановке, такому можно и высокую партнершу отдать. - Прошу прощения,- думал продолжить путь к выходу. - А вы что тут делаете?- без лишних вступлений спросил встречный. - А кто вы такой, чтобы перед вами отчитываться?- поднял густую бровь Николай. - Заместитель директора Аксенов,- представился длинный мужик. - То есть даже не директор?- съехидничал Коля. - Вы не ответили на мой вопрос!- не отстал зам. - Не ответил,- не стал спорить Цискаридзе.- И не планирую отвечать. - Посторонние не должны находиться в спорткомплексе без сопровождения,- назидательно сказал заместитель. - Я учту, когда буду передавать вашу информацию посторонним,- снова усмехнулся Николай. Нет, вообще-то, надо сказать, он вполне понимал нервного директора. Мало ли кто может прийти и шататься по коридорам, где огромное количество детей, тем более детей популярных. Но, с одной стороны, Цискаридзе с большим трудом допускал,что его не узнали. С другой - в любом случае претензии по поводу его одинокого блуждания по коридорам предъявлять нужно не ему. Так что, выходило, Аксенов неправ со всех сторон. У Николая Максимовича тоже дети под надзором, и это нервное дело, надо сказать, но к людям в коридорах Вагановского он просто так не цепляется. Да и не было ни разу, чтобы кто-то совсем посторонний бродил по училищу, на то и охрана у входа бдит. В общем, не тот тон взял товарищ из администрации катка, чтобы отвечать ему по-человечески, а потому, не прощаясь, пошел на выход, а недовольный руководитель потянулся следом. И как оказалось - не просто так,а отчитать охрану, которая как раз в этот момент и выпускала Цискаридзе за турникеты. - Почему у нас посторонние в здании?- голос был несколько нервным, явно готовым перейти в нудливые воспитания. Неприятно было сознавать, но и сам Николай был примерно таким же занудливым типом, когда видел нарушение порядка во вверенном ему учреждении. - А его Этери Георгиевна вписала,- тут же отреагировал человек на вахте.- Вот, смотрите! Эдуарду-замещающему был протянут гроссбух, в котором, видимо, отмечались все визитеры и за кем они закреплены. мужчина сначала заглянул в тетрадь, потом перевел внимательный взгляд на гостя, а потом, видимо, хотел идти по своим делам, но тут уж черт вселился в Цискаридзе: - Если вы извинитесь,я приму ваши извинения,- предложил он Аксенову. В ответ последний лишь зыркнул недобро взглядом из под тяжелых надбровий, резко развернулся и пошел прочь. - Какой, однако, негостеприимный товарищ,- хмыкнул Коля, хотя понимал, что и сам бы не отличался благостью на его месте. А все же, Эдуард был неправ, мог и по-людски себя повести, то есть неправоту признать. Надо сказать, не особенно и рассердился или обиделся, поддевал скорее из какого-то внутреннего азарта. Несколько даже удивился себе, потому что появилось ощущение, что все мужики, крутящиеся в здании “Хрустального” какие-то опасные что ли? А скорее даже лишние. И главное - их много. Удивленно качнул головой, сам себе сказал, что ведет себя крайне странно. Да и вообще, какая ему разница? В спорте, естественно, вообще, много мужчин. Для кого-то их и в балете много. Снова зазвонил телефон. Теперь уже, снимая трубку, улыбнулся. Сразу нажал видео: - Здравствуйте, Николай Максимович,- в два голоса приветствовали его с экрана. - Привет, гаврики!- поздоровался с обоими молодыми людьми сразу Цискаридзе.- Как ваше ничего? - Лето,- радостно сообщил тот, что был потоньше чертами лица и красиво взмахнул рукой, будто на сцене. - Сознайтесь, опять провалялись полдня по кроватям?!- проворчал мужчина. - Нет!- доложил второй.- Мы позанимались и на море сходили. - Ага, мы держим форму, чтобы вы не орали, когда приедете,- закивал первый. - Остальные тоже держат?- хитро поинтересовался у звонящих. - Да,- сказал тот, что на экране был правее. - Ну…- замялся тот, что заглядывал в камеру слева. - Так, передайте вашим одноклашкам, что приеду, выпорю всех!- доложил Николай.- Выпускной курс на носу, а они там всякий страх потеряли! - Всем привет!- между головами собеседников просунулась третья, темноволосая и кудрявая.- Здрасьте, Николай Максимович. Мы вас ждем через три дня? - Естественно!- ответил Цискаридзе.- Вас же оставить одних нельзя! - Круто!- обрадовался вполне неподдельно кудрявый парень.- Мужики, пошли обедать! Скомкано распрощались и отключились, толком ничего не сказав, не объяснив, зачем названивали. Уж вряд ли просто поздороваться? Его золотые мальчики. Уже второй курс. Вел из третий год, знал каждого до мышцы, до сустава даже на фалангах пальцев. Юные жрецы богини танца Терпсихоры. Любил каждого, даже самого ленивого и вредного, потому что нельзя остаться безразличным к ребенку, если вел его за руку, тащил, толкал, орал и требовал, а потом рыдал, слушая его рыдания. За годы вместе случалось всякое: первая любовь, первое разочарование, первая несправедливость. И все проходили вместе. Через год его мальчишки уйдут в большую жизнь. В конце концов, если он может дать им чуть больше простора и медийности на заре карьеры, можно и потерпеть неудобство в виде “первого” с его шоу. Не так ли?