Гермес и Терпсихора

В принципе, совсем в принципе, мальчика Сережу можно было брать. Звезд с неба, с одной стороны, он не ловил, Николай встречал куда как более одаренные ноги, да и разум, пожалуй, но работал умело, свои задатки были. А главное - слушал и пытался слышать. Это, пожалуй. самое важное в деле обучения. Бессмысленно брать ученика, у которого слух на тебя не настраивается. Подружкой, конечно, больше подстегивал, чем на самом деле восхищался, хотя для своей форму искусства или ремесла, Софья была великолепна и, судя по всему, улавливала раньше и точнее Сергея, чего хочет педагог. Оттого и поблагодарил девочку тепло. И еще хотелось держать марку. Цискаридзе совершенно не понравилось, что хозяйка “Хрустального” появилась со своим протеже подмышкой. А еще больше не понравилось, что этот альфонс на удивление бестактно лез в общение. По сути, в этом здании, он никто, один из подчиненных, так и незачем встревать в разговоры взрослых людей. Совсем краем души понимал, что возмущение несправедливо: молодой человек всего лишь предлагал дружескую, легкую манеру общения. В другое время, вероятно, Николай вполне бы ее одобрил и даже поддержал, но сегодня - не понравилось. И что хореограф много говорил, и что тренер почти все время молчала. А когда не молчала, соглашалась со своим спутником. Последние было особенно неприятно: зачем Этери Георгиевна поддакивает шуточкам подчиненного? Цискаридзе от презрения к одному помощнику сразу проникся ко второму. Нормальный мужчина, не ходит хвостом за начальницей, не подлизывается, не бегает смотреть, как Николай тестирует будущего ученика. Даже разулыбался Дудакову как родному, когда тот влез, чтобы забрать свою фигуристку на занятие. Тут надо кое-что принять и понять: в принципе, всю жизнь Николай варился в среде, где борьба за жизнь шла до озверения. Солнце у них маленькое, а оказаться в свете его лучей хочется каждому. Интриговать, сплетничать, кляузничать, искать защит и протекций балетные учатся с юного возраста. И тут уж кто чем может, тот тем и пробивается. Одни головой, другие ногами, третьи - причинными местами. Голова у Николая варила неплохо. Ноги работали на зависть всем. А по части причинных мест, как бы помягче сказать… Он себя в зеркало видел каждый день, понимал, что может нравиться, а что не может. И в общем, мог бы, наверное, найти покровителя. Знаете ли, в балете все чаще покровители. Для мужчин тоже. Покровители бывают и весьма настойчивы, и довольно неуважительны, когда им предлагаются к просмотру таланты для грядущего протежирования. Таланты не всегда и понимают, зачем их притащили к какому-нибудь уважаемому человеку. Первый раз Коля попал на такой “кастинг”, когда было пятнадцать. Потом уже узнал, что нелепый мужик в расстегнутом плохо сидящем на брюшке пиджаке был комсомольским руководителем одного из московских заводов-гигантов. Вероятно, комсомольский деятель был не так стар, но спортивному, подтянутому мальчишке одутловатый дядька казался сильно поношенным жизнью. В тот раз выбрали не лопоухого и специфического на черты лица Колю, а мальчика ангельской красоты, которому довольно скоро стало потрясающе везти, вплоть до стажировки в Париже. Тут надо быть совсем неумным, чтобы не понять, что выбрали ангелоподобного мальчика для поездки на зарубежную учебу не по таланту танцора. А Коля не понял и вполне искренне удивился, почему лучший в параллели он, а поедет в Париж совершенно другой человек. Взрослые очень аккуратно объяснили, что за его одноклассника попросили люди, с которыми юноша связан крепкими и непростыми связями. - Танцевать он там будет связями?- съехидничал Цискаридзе. Вот тогда и просветили, что у всех разные пути. Коле дан дар танца, а кому-то дар внешности и умение понравиться. Кажется, хореограф Этери - из второй категории. Склонялся к светлым кудрям близко, говорил что-то на ухо женщине, а та в ответ постоянно кивала и улыбалась. Ей был очевидно приятен шептун за спиной. Невольно вспомнилась поговорка одного из педагогов: “Не женись на балеринах, у них мозгов нет, а желаний много, ибо бабы.” Последнее произносил так, что становилось понятно - бабы, вообще, существа малоподходящие для человеческого общения. Жизнь показала, что балерины разные, но баб среди них хватало. Среди небалерин, впрочем, тоже. Очень не хотелось разочароваться, поняв, что и Этери из последних: положившая на алтарь низменных желаний всю себя. Не хотелось верить. Хотелось видеть сложного и умного человека, не подверженного примитивным слабостям плоти. Хотя, чего греха таить, Глейхенгауза вполне можно понять, хоть и молодой, но не безглазый же, видит, какая королева рядом ходит. И вполне бы поверил в безусловность чувств стоящего чуть за спиной женщины подчиненного, если бы не летящие этерианские руки, которые записывал за собой, если бы не позиции в “Дон Кихоте”, которые впервые появились в такой же программе у совсем другой девочки. К слову, и там не было авторства Тутберидзе, но, знаете ли, воздушно-капельным путем позы у танцоров и спортсменов не появляются, акценты сами собой в программах не расставляются. Должен быть тот, кто их туда ставит. И это, видимо, не Даниил. Как минимум много где не Даниил. А стало быть, дело не о любви, речь о расчете. Возможно, не изначальном, но в конечном счете - приспособлении. И опять же, Николай и не против: люди от века приспосабливаются, иначе не выжили бы, но приспособление вместо любви - это мелко и глупо, и тошно, если подумать. - Я готова тебя брать к себе,- надоедает мусолить по кругу одни и те же мысли, поэтому возвращается к Кринецкому.- Позовут на просмотр, соглашайся. - Аааа,- тянет ученик балетного, но начать фразу не осмеливается. Николай смотрит на мальчика внимательно, будто надеется разглядеть, что там под кудрями бродит в головушке. - Дань, у тебя раскатка начинается,- низкий голос явно отправляет пажа в другое место, и это приятно. - Да, Этери Георгиевна,- не перечит, уже хорошо, значит все-таки не теряет совсем берега и ориентира. Как только хореограф покидает зал, кажется стало свежее. И немного светлее. Потому что солнце маленькое, пока одни греются в его лучах, остальным доступ затенен телами обогреваемых. Глейхенгауз ушел, стало больше солнца. Хотелось щуриться и улыбаться. Сереж,- голос у Этери завораживающе глубокий, даже несколько гипнотический,- не спеши с принятием решения. Обсуди с родителями, с Соней поговорите, а потом скажешь свой ответ, когда обратятся с телевидения. Старший тренер “Хрустального” снимает с парня необходимость давать ответ сразу, чем, кажется, успокаивает его. Кринецкий кивает и собирает вещи, чтобы покинуть класс, но вдруг останавливается: - Николай Максимович, вы могли бы посмотреть мою прыжковую вариацию?- кажется сам пугается своей просьбы.- Она небольшая! Ну что же, может быть интересным, хотя в общем потенциал понимает. Озирается по сторонам, морщится, потому что по старой балетной привычке бережет ноги и почти не стоит, если можно присесть, но тут мебели не предусмотрено. - Давай!- кивает мальчику, а сам отходит к Этери и встает рядом. Смотрят молча, внимательно, не отрывая глаз от ног танцора. Когда Сергей заканчивает, все, что сообщает Цискаридзе: - Грязи много при таком наборе сложном. Упрости. - Спасибо,- кивает парень. После этого окончательно прощается и исчезает в коридорах “Хрустального”. - Почему вы его не взяли?- интересуется у Тутберидзе. - У него прыжка нет,- качает женщина головой.- Сейчас тоже. - Может быть,- волосы падают на лоб, кажется, мешают смотреть на интересное, будто высеченное из мрамора женское лицо. - Для балета хватит,- она тоже прячет прядь за ухо. - Может быть,- снова не спорит бывший премьер “Большого”. - Надеюсь, вы с пользой потратили свое время?- вежливо спрашивает блондинка, складывая руки в крест на груди. - Да, это было познавательно и своевременно,- кивает ей Николай.- Я могу как-то поблагодарить вас за проявленное сочувствие к моей беде? Кажется, впервые за все время искренне и широко улыбнулся. - Просто скажите “спасибо”. Этого более чем достаточно,- склоняет голову к плечу женщина, будто ища наиболее удачный ракурс взгляда на него. - Спасибо,- соглашается с ее ценой Цискаридзе.- И все же я бы хотел более существенного “отдарка”. Как вы относитесь к походу в ресторан? - Я не очень люблю места полные посторонних людей,- отказывается блондинка. - Вы же полгода еженедельно выходите на толпу посторонних людей!- удивляется мужчина. - Это работа,- коротко и безапелляционно. - А если я вас приглашу в абсолютно пустой ресторан?- предлагает мастер танцевальных па. - Ну, разве что в совершенно пустой!- заливается Этери смехом.- В пустом я могла бы посидеть! Успокаивается, чуть касается руки собеседника: - Однако,я прощаюсь с вами, у меня тренировка. - Я поймал вас на слове,- замечает Николай. - Ради бога,- взмахивает ладонью,- пустые рестораны меня не пугают. До свидания, Николай Максимович. С тем и расстаются, вроде, не обидев друг друга.