А было ли? А может нет?

Наступил день танцев. Хэллоуин. Дурацкий праздник, по правде говоря: чего бояться? И так ясно, что все это реальность... Странные примитивные. Валентин не отставал от Джослин с просьбами пойти с ним, явно не поняв с первой сотни раз ответ "Пошел к черту!". Девушки с недоумением смотрели на Фэйрчайлд уже около месяца— именно столько она давала постоянный отказ Моргенштерну. За этот месяц он ей подарил по меньшой мере штук сорок различных украшений, которые она всячески пыталась не принять. Со стороны выглядело все далеко иначе: Первый парень на селе бегает за дурочкой, видимо на спор, засыпает золотом-бриллиантами, а она, коза, еще и нос ворочает. Одно слово—коза да и только. Но Валентин Моргенштерн оказался упрямым и за месяц пять раз пел серенады, дважды играл на пианино, которое он каким-то волшебным образом туда допер, трижды сидел играл на флейте, вроде бы дважды на арфе, размером с него самого, опять вопрос "Как допер?" и даже один раз оттанцовывал канкан у Джослин под окнами. Все эти манипуляции вызывали у девушки недосып и следовательно вечную отрицательную реакцию. Аматис долго обсуждала этот вопрос с подругой и обе пришли к единому мнению: у него ущемлено самолюбие, что не все девушки в классе смотрят на него с капающей изо рта слюной. — Джослин! Ты идешь сегодня на танцы? Это была Мариза, имевшая вредную привычку падать на твое сознание своей болтовней, как снег на голову. — Нет, или я недостаточно раз это говорила, Мариза? Ты же знаешь, мне эти танцы так же интересны, как тебе... учеба. — Да?— черные брови поползли вверх— Значит, Валентин свободен? — Это было незаметно три недели назад? — Так значит можно его забрать?!— завизжала подруга на грани истерики. — Валяй, забирай с потрохами.— расслабленно почти пропела Джослин. — Нет, я на это не подписывался!— прозвучал сзади необыкновенно прекрасный и бархатный мужской голос. Джослин подскочила, как ужаленная, потому что именно этот голос мучил её уже месяц. Сзади стоял Валентин Моргенштерн с огромным букетом алых роз в руках. — Джослин, умоляю...— и в сотый раз услышала она эту фразу. — Да, да, да... А тебе ничего еще не хочется, а? Может сломанную челюсть? Попробуем еще разок? — Джослин...— почти прошептал бедный парень. Терпение Джослин, которое периодически прорывало, за месяц ушло на нет. Она осторожно взяла у Валентина букет и парочку раз ощутимо шмякнула ему им по лицу. Красавец! Рыжая отдала букет ему обратно, и, мило улыбнувшись, ушла. Эти вечером родители вновь уехали, в этот раз на собрание Конклава. Джослин уже привыкла, что она остается дома одна. Она прошлась по дому и рассмотрела все стены: каждая трещинка на стенах ей известна, ведь именно она расписала все стены и каждый год вносила крохотный коррективы в свои творения. Джослин захотела расписать стены своей комнаты, так как ей захочется, прямо сейчас. Одевшись в свой специальный художественный комбинезон, девушка взяла коробку с кисточками и красками, которые были у неё в бессчетном множестве. Войдя в комнату, она оторпела: на подоконнике сидел Валентин и подпиливал свои ногти стило. Как только Джослин вошла, он поднял голову, ретироваться было поздно. Он хитро улыбнулся: — Так что насчет танцев? — Моргенштерн, у тебя амнезия? Я сказала же нет!!!!!!! — Как жаль...— промурлыкал Валентин, еще больше становясь похожим на кота. Здравый смысл Джослин орал во всю глотку "улепетывай!", а любопытство схватило ее за все конечности и не отпускало. Валентин подошел, точно огромная кошка, и нанес ничего нечего не ожидающей Джослин руну. Она потеряла сознание.