А было ли? А может нет?

Джослин уснула под серенады Моргенштерна только где-то в 5 утра. Проснулась в 7. Единственной приятной мыслью, занимавшей сознание, было то, что, чертов Моргенштерн будет выглядеть еще хуже нее. У Джослин ярко выделялись на коже синяки под глазами, будто тучка на ясном небе, абсолютно отключенное сознание шло в комплекте ко всему этому, а также полное отсутствие координации и безумный взгляд. Красотка! В школе Джослин шлепнулась на свой стул, как мешок с картошкой: а какая там уже разница, ведь на нее уже все посмотрели как на ополоумевшую. Может хоть Моргенштерн избавится от дурной и приставу чей мысли пойти на танцы с ней. Как же быстро она проснулась, как только увидела его: абсолютно цветущий вид, будто он неделю только и делал, что спал и делала масочки для лица. Со злости Джослин со всей дури шибанула свою парту, послышался легкое потрескивание дерева. Валентин положил свою, видимо безумно дорогую сумку на стул, и начал. Такой запады она от него не ожидала... стихи, причем во всеуслышанье. До начала урока он зачитывал стихи, а Джослин пыталась провалился под землю. Все девушки томно вздыхали, видимо находясь в состоянии оцепенения от бархатных интонаций в его голосе. Как только вошел преподаватель. Моргенштерн дочитал последнюю строчку и сел рядом. У Джослин чесались руки чем-нибудь дать этому блондину с высоким самомнением по голове, желательно, чтобы это что-нибудь было бы потяжелее—выбить слишком умный мозг к чертям. На переменах он продолжил читать стихи, но уже на французском, потом на итальянском, потом на русском... "Чертов полиглот!"—пронеслось в голове у девушки. Сама ничего не понимая, Джослин остановилась, с милейшей улыбочкой на лице развернулась и с размаху ударила Моргенштерну по его красивому личику. Что бы больше и мыслей не было. Парой минут позже он продолжил читать стихи, но уже на немецком и причем безо всяких усилий, а челюсть ведь была явно сломана после удара. Она снова повернулась: на предплечье у него догорала "иратце", а сам он немного напрягся: — Джослин, пожалуйста, — сказал он почти без самоуверенности. — А не пошел бы ты к черту, а, Моргенштерн? Она развернулась и пошла. На тренировке он, по ее мнению, вообще не дрался с ней, а когда спросили, кто победил, он не моргнув глазом соврал, что она, хотя Джослин не нанесла ему ни одного приличного удара. Ночью, слава Богу, не было серенад под окном, и Джослин уже надеялась, что он отстал, но нет. На прикроватной тумбочке из красного дерева лежала фиолетовая шкатулка для драгоценностей, к ней была прикреплена записочка: " Пожалуйста. Валентин". Девушка открыла шкатулку и чуть не потеряла дар речи: в ней лежал золотой браслет, сделанный в виде переплетения веточек разных растений и их бутонов. На нем повсюду были вставлены изумруды, алмазы и голубые сапфиры. По скромной прикидке Джослин, все они были по меньшой мере по 2 карата и их было там штук 40 не меньше. Родители все еще были у друзей, так что Джослин сама быстро приготовила и съела завтрак. Выходя на улицу, девушка никак не ожидала там увидеть Валентина, стоящего около своей машины перед ее домом. — Джослин, поехали!— сказал Моргенштерн, галантно открыв дверцу перед ней. Она взглянула на него с нескрываемым раздражением: — Ты не понял с двух первых раз или, по твоему мнению, Бог троицу любит? Да? Повторюсь: пошел к черту!!!! Джослин резко развернулась и пешком пошла через изумрудные поля Идриса к школе.